Страница 83 из 123
— Да я на машине.
— Держи меня в курсе, ладно, — еще раз попросила ее я и поднялась со скамьи.
— Ладно. Только и ты держи пока язык за зубами, ясно?
— Буду держать. Но только в течение недели. Потом поговорю с ним сама. И еще… Юля… По поводу меня как твоей будущей родственницы… Я потеряла его кольцо.
— Какое кольцо? Подожди! А ну-ка сядь! Разговор не окончен! Он надел тебе кольцо⁈
— Да… — проговорила я и снова присела рядом с ней, — В пятницу в ресторане.
— Как романтично!
— Не то, чтобы…
— Подожди! Как потеряла⁈ Где?
— Где-то в окрестностях «Империала». Мы катились с горки и… В общем, оно слетело с пальца.
— Недобрый знак… — задумчиво проговорила Егоза, — Так сказала бы мама. Обязательно скажет, если узнает. Но мы ведь ей об этом не скажем, да?
Я молча пожала плечами, а она продолжила, но лучше бы не продолжала…
— Но знай, что для брата это ничего не значит! Он не из суеверных и если что-то решил, то обязательно своего добьется. Кстати, я такая же! Так что жди следующего колечка, — заявила она и усмехнулась, — В ближайшее время.
— Нет.
— Что «нет»? Передумала выходить замуж?
— Я и не собиралась…
— Как это не собиралась⁈ Зачем тогда кольцо приняла?
— Я не принимала, Юль… Понимаешь… Я тогда в ресторане с дедом по телефону говорила. Отвлеклась, в общем. А Миша воспользовался и надел кольцо. Насильно надел, понимаешь? Без согласия…
— Дааа… Делаа… Но знаешь, к тебе брателло серьезно относится. Ни к кому так раньше, слышишь? Никогда, понимаешь?
— Понимаю…
— Так что прими к сведению и сделай правильный вывод.
— Правильный?
— Именно. Не морочь моему брату голову, ясно?
— Ясно.
— Или будешь иметь дело со мной. А я, если что, деликатничать с тобой не буду.
— Деликатничать… Что это значит?
— То и значит! Он носится с тобой как с писаной торбой. А я не буду! Теперь поняла?
— Мне понятно значение слова «деликатность». Не понятно это твое «не буду». Не будешь, как ты сказала, деликатничать, а что будешь?
— К ответу призову. Жестко. О степени жесткости пока распространяться не буду. Почувствуешь, если что. Подмерзла я что-то. Бывай.
Новикова вскочила и, как ужаленная, понеслась по аллее, прихватив с собой пакет со странным нарядом.
— Пока… — пробормотала я ей вслед. Тоже поднялась со скамьи и вернулась на свое уютное местечко — на ту лавочку, на которой сидела прежде, чем увидела Юлию. После разговора с ней я чувствовала себя выжатым лимоном. Мне требовалось время, чтобы стряхнуть с себя его некомфортный флёр.
Глава 43 Громом среди ясного неба
Стало темнеть. Опускавшийся на столицу вечер баловал меня теперь окрепшим морозцем и играючи щипал за нос и щеки. Усилился снегопад, и ощутимый ветерок вьюжил хороводы из крупных снежинок вокруг моих ног, но основную их массу гнал вдоль по тротуару. Кружась у самой земли лёгкой поземкой, они ложились на его промерзшую скользкую поверхность, заботливо посыпанную песочком и чем-то еще. Тротуарная плитка быстро пряталась под снежным покрывалом, словно под мягким слоем из сахарной помадки. Промозглый воздух опалил горло леденящим холодом и напомнил об идейке согреться кофе.
Я огляделась по сторонам и, в окутавшей меня полутьме, заметила кофейню, название которой издали манило разноцветными огоньками. Вход в этот рай для кофеманки, какой я всегда себя считала, венчала арка из массивных еловых лап, туго сплетенных между собой. Всю эту зеленую груду над входной дверью обвивала плотная сетка из искрящейся многоцветьем гирлянды.
Ее мелкие лампочки—огонёчки воскресили в памяти ворох сияющих конфетти, который мы по обыкновению выпускали из десятков хлопушек в новогоднюю ночь, вернее вечер, потому что даже в самый любимый праздник мне положено было ложиться спать по установленному дедом распорядку. Тех конфетти всегда было бесчисленное множество и напоминали они такие же мелкие, светящиеся разноцветьем кружочки. Сами хлопушки казались мне в детстве громадными цилиндрами, едва умещавшимися в ладошке, но их содержимое щедро усеивало лужайку нашего дома «настоящей красотищей». А первого января, не успев как следует проснуться, я неслась к окну своей комнаты, чтобы порадовать еще сонный взгляд этим «конфеттишным морем», сверкающим в лучах морозного утра. И в течение всего первого дня наступившего года я с сотню раз выбегала полюбоваться «этой красотищей», как восхищенно величала то волшебство, которое мы с дедом, Полиной и Николаем Николаевичем сотворили накануне и которое дедушка наутро называл не иначе, как «беспорядком», но неизменно позволял ему «царить» на лужайке до самого вечера. И только когда первое января подходило к концу, а я уже лежала в постели и готовилась ко сну, за окном начинал приглушенно жужжать мотор нашей «хозяйственной машины», как я в детстве называла огромный пылесос, с помощью которого убиралась придомовая территория. Это Николай Николаевич методично вычищал лужайку от конфетти, чтобы на следующее утро не осталось и малейшего намека на наше «предновогоднее ребячество», как называл его дедушка. Так продолжалось из года в год. Это было нашей семейной традицией.
Вот и сейчас у меня перед глазами разворачивалось похожее действо, только роль хлопушек исполняла сама гирлянда, ведь это она запускала яркие огонёчки перед кофейней. И они, весело «оседая» повсюду, ревностно отвоевывали у почти захватившей сквер тьмы пятачок перед входом в «кофейное королевство», на миг—другой словно оживляя мой предстоящий путь к нему.
Вскоре темь окутала меня со всех сторон, будто поместив под своеобразный купол из ветвей мощного дерева. Глазу были теперь едва различимы лишь смутные очертания стволов соседних деревьев.
Вся прелесть морозного дня улетучилась, и на меня навалилась тоска. Тело совсем сковало усталостью и холодом. Его новую порцию принесло с резким порывом ветра — таким неласковым, замораживающим.
Но, словно «прочувствовав» нахлынувший на меня раздрай, россыпь из мелких лампочек на гирлянде вдруг засветилась ярче: арка у входа в кофейню вступила в яростное противостояние с опустившейся на сквер темнотой и, кричаще засверкавшей иллюминацией, изо всех сил старалась отвоевать пятачок вокруг сего райского оазиса. Освещенности ему добавляли и два огромных окна. Сквозь них теперь отлично просматривалось просторное помещение кофейни, со множеством столиков, за которыми в тепле и уюте наслаждались кофе немногочисленные в этот час посетители.
Гостеприимное местечко теперь манило меня намного сильнее. Манило и, казалось, будто одновременно предостерегало от чего-то… непонятного. Это странное ощущение накрыло меня спонтанно. Чисто интуитивно я вдруг ощутила перед собой некий невидимый барьер. Ощутила, заметив, как все огоньки на гирлянде арки, совсем недавно по-доброму подмигивавшие мне разноцветьем, как по команде, засветились ярким алым цветом. «Горение» продлилось не больше пары—тройки мгновений, но мне оказалось достаточным, чтобы завидеть в этом некое подобие стоп-сигнала.
«Ну что ты выдумываешь⁈ — мысленно одернула я себя, — Хватит фантазировать! Выпей кофе — и в общагу! Маша с Сашей ждут», — внушила я себе.
Поежившись, поднялась со скамьи и выбралась из своего укрытия, ставшего вдруг таким неуютным. Выбралась и заспешила к светившемуся вдали раю из кофе и сладостей.
Подошла к нему, толкнула массивную на вид, но легко подавшуюся дверь, и очутилась в тепле и уюте, наполненном бодрящим ароматом тонизирующего напитка. Из-за барной стойки мне приветливо улыбнулась красивая шатенка-бариста. Я ответила ей чуть растерянной улыбкой и заспешила к столику у окна, рядом с которым возвышалась вешалка для верхней одежды. Водрузила на нее свою дубленку, слегка покрывшуюся инеем у ворота, уселась в мягкое невысокое кресло и принялась ожидать официанта, чтобы сделать заказ. Ни с того ни с сего вдруг захотелось побаловать себя капучино с кусочком тортика «Наполеон».