Страница 34 из 123
«Бред какой-то… Прости, зачем тебе что-то предотвращать, Маш?»
«Ты же моя подруга — значит, я за тебя отвечаю!»
«Перед кем?»
«Как перед кем? Перед Громовым!»
«У тебя голос дрожит… Подожди… Ты… Ты что, боишься дедушку, Маш?»
«А что, скажешь, нет оснований?»
«Если ты о том, что произошло между мной и Орловым, то нет. Ты к этому отношения не имеешь».
«Ошибаешься! Я привезла тебя сюда под свою ответственность! Я лично с ним договаривалась! Я ему слово дала!»
«Какое?»
«Как какое⁈ Что с тобой ничего не случится! А что в сухом остатке? Сначала ты чуть не раскалываешь черепушку, а потом и вовсе ложишься под…»
«Не утрируй…»
«И не думала! И при таком раскладе у меня — все основания опасаться его реакции, да… И она, знаешь ли, может оказаться очень даже…»
«Очень даже что?»
«Очень даже… травмоопасной».
«Что?.. И чем же дед может тебя травмировать?»
«С ним шутки плохи… Ему же мой бизнес на корню зарубить — раз плюнуть!»
«А какой у тебя бизнес?»
«Клиника!»
«Какая ещё клиника? Ты же Универ не закончила…»
«Моя! Моя клиника, Кать! Дело всей моей жизни!»
«Значит вот что для тебя важно… А все эти разговоры о беспокойстве обо мне — для проформы, так?»
«Не передергивай!»
«И потом: что это ты из моего деда монстра лепишь, Маш?»
'Если бы…. Он даже собственную дочь не пожалел… Что уж обо мне говорить?.. — в голосе Стоцкой промелькнуло сожаление.
«Маму? Что ты хочешь сказать?»
«Только то, что сказала. Забей…»
«Как это забей? Рассказывай, раз начала!»
«Нет… Расскажу только в обмен на твою откровенность…»
«Я подумаю… Только ты ошибаешься: дедушка любил маму. Очень… И никогда бы не причинил ей вреда…»
«Как скажешь… Сейчас важно другое: не будет клиники — полетят головы».
«Чьи?»
«Да моя прежде всего! Ты хоть знаешь, какие люди в это вписались?»
«Вписались… Скажешь — узнаю».
«Ну точно дура! Прости! Блаженная, я хотела сказать. Об этом не говорят!»
«Почему?»
«Потому что такие люди светиться не любят. А если засветятся, то уж никак не порешать!»
«Что не порешать, Маш? Я всё меньше тебя понимаю…»
«Блин! Надеюсь, здесь чисто…» — вдруг спохватилась Стоцкая и замолкла.
«Не совсем», — негромко откликнулась Громова.
«Как это понимать?»
«Ты чего, Маш? Где ж здесь чисто? Сама же ворчала, что беспорядок».
«А… ну да… Давай собирайся. Пора валить».
'Кого? — смеясь спросила Громова, видимо, выбираясь из постели.
«В смысле?»
«Что „в смысле“? Ты чего напряглась?»
«В смысле: кого?»
«Ну, ты сказала „валить“, я поинтересовалась „кого“? Как в том фильме, помнишь? Про гангстеров. Что-то навеяло…»
«Чем?»
«Да разговором же нашим, Маш. Ты чего?»
«А… ну да… Пора уходить. Я это имела в виду».
«Да я поняла!»
«Одевайся быстрее! Так зачем ты с ним тр@халась?»
«Это было необходимо».
— Необходимо⁈ — вознегодовала Стоцкая. — А что будет, когда Громов узнает? Ты не подумала, нет⁈'
«Повторяешься, Маш».
«Ладно… Предохранялась хоть?»
«Он…» — смущенно прошелестел голос Громовой.
«Уфф! Ну хоть у одного из вас мозгов хватило!»
«Это было необходимо», — повторила Громова.
«Да что ты заладила как попугай! Для чего необходимо⁈»
«Мне нужно было вытянуть из него вводные по отцу. И по тому, что сейчас вокруг меня творится…»
«Вытянула?»
«Да. Баш на баш…»
«Ну ты и стерва!»
Орлову вдруг нестерпимо захотелось остановить кадр, приблизить его и заглянуть ей в глаза. Но такой возможности не было: вчера он распорядился убрать камеру видео наблюдения из ее номера и установить «жучок» в тумбочке. В тумбочке, которую пришлось заменить, потому что в той, что находилась в номере фигурантки прежде, отсутствовал «карман», куда можно было бы его поместить и оставить незамеченным.
Теперь приходилось довольствоваться лишь звучанием ее голоса. Пренебрежительно холодного. Чужого. И он вслушивался в то, как она говорила. Вслушивался, склонившись к источнику воспроизведения звука.
«Другого выхода не было… Не лезь с вопросами, Маш. Не до этого сейчас. Я понимаю, что Саша уехал и твое неуемное внимание занять некому, но…» — услышал он.
Вытащил из нижнего ящика стола годами пылившуюся там пачку сигарет. Достал одну. Чиркнул зажигалкой, столько лет провалявшуюся без дела, и затянулся. Впервые за 10 лет. Бросив недовольный взгляд на тлеющую сигарету, поморщился и, не докурив, затушил ее в годами бесхозной пепельнице, вытянутой из того же нижнего ящика стола.
«Ну, не фортануло, чё! — донесся раздраженный голос Стоцкой, — Не впервой… Оделась? Пошли! Твой Николай, наверное, уже приехал».
Все эти дни Орлов старался обращаться к Громовой на «вы». Этот прием позволил бы ему психологически отстраниться от фигурантки. Самым разумным было бы держать с ней дистанцию и наблюдать за мизансценой как бы сверху. Отец называл это «встать над схваткой» — так легче было бы сделать правильный вывод.
Инстинкт самосохранения подсказывал выудить всю нужную информацию и убрать ее из числа лиц своего ближнего круга. Круга, в которой она ворвалась так вероломно. Ворвалась, спутав ему карты и заставив заниматься тем, чему совсем недавно он не планировал уделить ни минуты своего времени.
В мыслях всплыл ее ответ Стоцкой: «Это было необходимо». Значит, так и было задумано? Девочке явно передалось коварство Ольги. Коварство и способность идти к своей цели напролом. Просто эта способность маскировалась в ней под флёром возвышенности и бесхитростности. Этот флер теперь казался Орлову мнимыми, наносными и явно имел целью ввести его в заблуждение…
«Браво, Миледи, отлично сыграно!» — мысленно похвалил ее Орлов. И задумался: «Что там у нас дальше по плану? Дана…»
Ехать к ней на разговор особого смысла больше не было, но Орлов все же поехал. Потому что любое дело привык доводить до конца.
Глава 20 На распутье
Ловко очистив лобовое стекло своего «коня» от щедро облепившей его наледи, Кирилл Андреевич сел за руль. Авто послушно откликнулось на поворот ключа зажигания и вскоре вывезло своего хозяина за пределы его владений. Путь Орлова лежал в ГУМ. Он решил не откладывать с подарком для Даны. Все-таки день рождения — чем не повод совместить приятное с полезным?
Пробок, как не странно, было немного: то ли их пиковое вечернее время было позади, то ли водители решили не рисковать и не «седлать своих коней» в ненастный морозный вечер. Кирилл Андреевич бросил беглый взор на циферблат и решил, что скорее первое. Хозяйственные службы столицы работали нон-стоп и бойко расчищали снежные завалы по пути следования его «Лексуса». Дорога заняла более часа и вскоре Орлов рассматривал стильную упаковку любимых духов Птицы. Оплатив покупку, он заглянул в цветочный салон и заказал праздничный букет из композиции некогда любимых ею пурпурных роз и белых лилий. Надеясь, что ее вкусы с годами не изменились, он присел в кресло для посетителей, пока флорист выискивала нужный сорт среди огромного ассортимента и собирала букет. Стойкий аромат духов витал в воздухе, каким-то чудом просочившись сквозь упаковку, и навеял давнее воспоминание о том, как он уже дарил их Стриж однажды.
«„Блэк опиум“! — воскликнула она тогда, с азартом вскрывая упаковку. — Они как наркотик для меня, веришь!»
«Верю», — с улыбкой ответил тогда он, довольный тем, что угадал с подарком. В тот вечер, как и сейчас угодить давней подруге было для него важнее многого.
«Ммм… Эти пряные нотки сводят с ума! — поделилась она тогда, — Вдыхаю и снова окунаюсь в ту нашу восточную сказку… С ним, ещё живым и таким счастливым, — вспомнила она в те минуты о муже, не вернувшемся из злосчастной командировки, в которой сам Кирилл получил отметину у виска. — Знаешь, я на все готова, чтобы хоть на мгновенье перенестись в те дни!»