Страница 2 из 24
Как ни странно, образы пред моими опущенными веками «повинуются» и, как по команде рассеиваются один за одним. Я начинаю физически ощущать, как в каждом уголочке моего натруженного мозга постепенно «гаснет свет», неотвратимо окуная его в темную беззвучную пустоту.
Заныриваю в долгожданную тишину и покой, будто под плотное жаккардовое одеяло, прятаться под которым так любила в детстве. Но в наступившей тиши уши всё же раздражает некий, едва различимый, но очень знакомый звук.
«Что это? — снова „бунтует“ мой, успокоившийся было разум. И тут же подкидывает идейку: — Кто-то набирает текст на „клаве“. Может Маша? Она. Кто ж ещё?»
Мне тут же представляется, что нахожусь в нашем с ней «логове», в общежитии. Сейчас открою глаза и увижу дерево, растущее прямо перед окном нашей комнаты. Уже полгода — это единственное, что я вижу каждое утро, просыпаясь.
— Маша… — тихо прошептала я, выплыв из зыбкой полудремы. — Хватит клацать. Отдохни… Извини, голова тяжёлая. Раздражает всё…
Ответом моему недовольному бурчанию стало полное беззвучье: ни клацанья, ни звука от нее. Это было так не похоже на подругу с вечно вертящимся в пятой точке перфекто мобиле! Та бы уж точно не смолчала и обязательно выдала бы что-нибудь такое—разэтакое.
— Что со мной было, Маш? Не молчи…
— Её здесь нет, — негромко ответили мне.
Глава 2 Сиделка «поневоле»
Голос, как ни странно, оказался мужским, отдаленно знакомым.
«Кто это?» — недоумённо задумалась я.
В ответ на мой молчаливый вопрос память бойко воскресила образ мамы. Нечеткой голографической картинкой он замаячил на фоне раскидистых кустов роз.
Еще мгновение — и я плавно погружаюсь в тот летний день.
Мне около семи, и я обожаю играть в саду. Вокруг меня весело порхают бабочки. Издали слышится звонкое жужжание шмеля. Но всё это сейчас мне не интересно. Всё мое внимание занимает высокий незнакомец. Он стоит рядом с расстроенной мамой. Его лицо кажется мне знакомым, но где и когда я видела его раньше — не припоминается. В ушах звучит мамин голос.
'Это друг нашей семьи, Котёнок, — представляет она его мне
и велит: — Иди погуляй, нам надо поговорить!'
'Хорошо, мамочка! — отвечаю я, вглядываясь в лицо её спутника. Вернее, в его волосы… С ними что-то не так, но что именно?..
«Боже, как я устала от этих навязчивых вспышек из детства!» — мысленно вознегодовала я.
Получив немой приказ, мой натруженный мозг моментально стёр «картинку» ластиком, тут же «нарисовав» перед закрытыми глазами «Черный квадрат» Малевича.
— Сколько ж можно⁈ — разлепив сомкнутые губы, в сердцах возмутилась я и уловила недоуменное:
— Не понял?..
Послышались тихие шаги. Кто-то осторожно крался ко мне. Словно хищник к своей добыче. Я приподняла веки и получила возможность лицезреть Орлова, собственной персоной, но с совершенно другим цветом волос, если сравнить с воспоминаниями из сада, только что посетившими меня.
— Почему? — удивлённо спросила я.
— Что почему?
— Цвет волос… — начала я и осеклась.
«Замолчи! — предостерегла меня интуиция, — Откуда ему знать, что всплывает в твоей буйной голове? Он примет тебя за ненормальную!»
— А что с ним не так? — спросил Орлов и задумался.
— Ничего, — откликнулась я и снова прикрыла глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — услышала я.
Неожиданно ощутив на лице его дыхание, я распахнула глаза и натолкнулась на внимательные зеленые.
— Не дергайся! — негромко велели мне.
Склонившись над кроватью, он изучал меня своим фирменным взглядом вездесущего сканера, как некую диковинную штучку. Казалось, он вот—вот просмотрит дырку во лбу и вонзится взглядом прямо в мозг. Вонзится и по крупицам вытянет из него всё, что посчитает для себя важным…
— Я задал вопрос, — милостиво напомнили мне.
— А?.. Главное, что чувствую, — проворчала я в ответ.
— Философствовать изволишь?.. Будь добра, добавь конкретики, — миролюбиво предложил он, подушечками проворных пальцев прощупав мои гудящие от напряжения виски.
— Бывало и лучше, — пробурчала я и разочарованно вздохнула, когда от оторвал от них пальцы. Прикрыла глаза и сразу перестала ощущать себя лягушкой под микроскопом, которую мы как-то рассматривали на уроке зоологии.
— Открой глаза! — прозвучало негромко, но настоятельно.
«Знал бы он, какую усталость я в них чувствую, так не требовал!» — мысленно пробрюзжала я, но повиновалась. Повиновалась и снова столкнулась с цепким «сканером» своего настойчивого собеседника.
— Что с тобой происходит? — В голосе его проявилась заинтересованность и, кажется, мелькнул легкий намек на озабоченность моим состоянием.
— Мне бы тоже хотелось узнать, — вздохнув, тихо ответила я, слегка пожав плечами.
— Меня озадачивает ваше состояние, Миледи, — серьезным тоном известили меня. В тоне этом сейчас не ощущалось официальности, как бывало обычно, когда он называл меня этим странным «миледи». Сейчас в нем улавливалось участливость и толика обеспокоенности.
— Чем же, Милорд, оно вас так озадачивает? — тут же подхватила я эту его странную манеру подтрунивать надо мной.
— После пробуждения вы не здесь.
— В смысле?
— Нет, номинально вы, безусловно, присутствуете, но мыслями…
— Вы заметили, что я не сплю?
— Минут десять—пятнадцать, как проснулись, — подтвердил он, — И всё это время о чем-то размышляли. О чем?
— Вряд ли вам будет интересно, Милорд…
— Ошибаетесь, Миледи, ошибаетесь, — повторил он и вдруг уселся на постель рядом со мной. — Понимаете, вы ведёте себя несколько странно… Словно постоянно пребываете где-то далеко… В каких-то своих фантазиях. Будто зациклены на них, понимаете? Это выходит за разумные пределы нормы…
— Разумные пределы? Нормы?.. Так вы считаете меня ненормальной? — Пошла я в наступление, натянув на себя одеяло по самые уши.
— Я подобного не утверждал, — отметил он и усмехнулся. Видимо, усмехнулся тому, что мой трюк с одеялом выглядел очень по-детски. — Ну, что за ребячество? Не прячьтесь, я вас не съем, — подтвердились мои подозрения.
— Правда? — уточнила я в ответ.
— Вы будто разочарованы, Миледи?
— Вам показалось, — заявила я. — О чем мы говорили?
— До того, как обсудили вашу детскую реакцию?
Я молча прикрыла глаза, постаравшись скрыть смущение. Почувствовала, как загорелись щеки, и услышала:
— Хммм… Вы бываете патологически задумчивой, Миледи. Это так не вяжется… со среднестатистическим образом девушки ваших лет.
— Девушки моих лет? Среднестатистическим? — переспросила я, в удивлении открыв глаза, — Вы ведете статистику… ммм… девушек моих лет?
Я усмехнулась, даже не попытавшись скрыть сарказма.
— Опыт, знаете ли. Ваши ровесницы в наше время не склонны постоянно пребывать в фантазиях.
— В воспоминаниях, — поправила я.
— Тем более… О чем вы всё время вспоминаете?
— О разном…
— Вы выглядите… слишком сконцентрированной на них. Замечу, что в определенный квант времени сосредоточиться возможно лишь на чем-то конкретном.
— В определенный квант? Что это такое?
— Планка величины. Долго объяснять. Предлагаю модифицировать единицу «квант» в «момент».
— Ну… давайте модифицируем… А как же я… ммм… определю эту самую единицу, если не знаю, что такое «квант»? А вы мне так и не объяснили…
— В данном контексте я имел в виду лексическую единицу, Миледи, не более того.
— Аааа… Всегооо-то… — разочарованно протянула я. Мне нужно было увести его от допроса о моих воспоминаниях. Я очень опасалась сболтнуть лишнего — того, что позволит ему усомниться в моей адекватности. И пока у меня, хоть и с переменным успехом, но получалось.
— Другими словами, — тон его голоса приобрел иронично—нравоучительный оттенок. Похоже, он понял мой трюк. — я просто предложил вам, Миледи, заменить слово «квант» на «момент». Чтобы, так сказать, облегчить вам задачу ухватить смысл беседы.