Страница 19 из 123
— И что бы тогда случилось?
— Факт того, что ты, в отличие от Ольги, была в курсе моих манипуляций с образом, дополнительно ударил бы по ее самолюбию. А она и так нелегко пережила то, что я ее переиграл.
— Вы скрывали от нее, что… были в образе?
— Да.
— Зачем?
— Так было нужно. Итак, сад на заднем дворе моего дома, Миледи. Дерзайте!
— Сад вашего дома? Разве не в нашем саду меня укусил шмель?
— Нет. Сосредоточься. Мне нужно, чтобы ты вспомнила то, что тогда сказала Ольга. Дословно.
— Это связано с вашим недавним разговором по телефону? — вдруг выпалила я, облокотившись на стену позади меня.
Отвечать мне не спешили. Но я была бы не я, если бы не предприняла еще одну попытку вытянуть из него хоть что-то:
— Я имею в виду тот разговор, который перехватила, когда вышла из ванны.
— Перехватила? Занятно… Не отвлекайся. Мне нужно знать…
— Вам нужно… — с досадой повторила я, — а нужно ли это мне?
— Не торгуйтесь, Миледи!
— А какой мне смысл вспоминать, если ничего не получу взамен?
— Что же ты хочешь получить, девочка?
— Вводные по папе, конечно! Вы поделитесь ими со мной?
— Посмотрим, как выполнишь задание. Есть большой шанс того, что окажешься бесполезной.
— Будьте спокойны, не окажусь!
— Довольно амбициозное заявление… А не переоцениваете ли вы свои способности, Миледи? На данный момент вы даже не помните, в чьём саду происходил тот разговор.
— Разберусь! Но может мы сначала поедим? 45 минут, о которых вы упомянули, когда я собиралась принять ванну, давно истекли.
— От дока поступила настоятельная рекомендация пофиксить твое состояние в течение двух часов после сна. И только потом накормить.
— От Андрея Андреевича?
— От него. До часа икс осталось не больше 20 минут, — известили меня, взглянув на дисплей своего сотового, в миг вытянутого из кармана джинсов. — Смею надеяться, ты как раз успеешь выполнить прик… Мое пожелание. Итак. Откатись… Перенесись в тот день. Какое это было число? Не помню…
— Не знаю…
Я закрыла глаза и напрягла память. Пустота…
— Только не молчи, — поступило еще одно ЦУ, — рассказывай всё по пунктам. Что видишь, ощущаешь и так далее. Сможешь? Твой отец умеет.
— Умеет? Не умел? Значит он жив⁈
— Умел когда-то… Не цепляйся к словам.
— Зачем вам знать, что тогда сказала мама? Что такого важного она могла сказать? Ничего… — принялась я размышлять вслух, — И знаете, почему?
Мне милостиво разрешили ответить на свой вопрос. Разрешили, не проронив ни слова. Взглядом.
— Потому что… если бы это было важно, вы бы не забыли! — выпалила я с видом эксперта вселенского масштаба.
— Логично. Но меньше всего сейчас мне нужен твой анализ. Только голые факты. Анализ я сделаю сам.
— Почему не сделали его сразу после того разговора с мамой?
— Посчитал несущественным. Не отвлекайся.
— Хорошо. Но только баш на баш, как вы говорите: я вспомню, а вы расскажете, к чему вам это. Договорились?
— Не требуй невозможного — не придется разочаровываться.
— Почему невозможного?
— Вопрос секретности данных. И потом: неизвестно, насколько точно ты вспомнишь и передашь слова матери. Поехали!
— Я есть хочу!
— Вы как ребенок, Миледи! По данному вопросу я все уже разъяснил. Еще раз: поедим сразу, как закончим.
— Это шантаж?
— Констатация факта.
— А вы сложный переговорщик… Ладно. Попробую на голодный желудок… А вы ведь сознательно ставите меня в проигрышную ситуацию! Чтобы я не справилась и вам не пришлось делиться фактами, так?
— Теряем время, — было мне ответом.
— Хорошо…
Я снова прикрыла глаза и напрягла измученную память.
«Ты обязана справиться, Катя! — внушала я себе, собираясь с мыслями, — Иначе он в тебе разочаруется и сочтет бесполезной. А сочтет бесполезной — значит не станет делиться вводными о папе! Итак: триггер — шмель!» — приказала себе мысленно.
Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг в нос хлынул знакомый аромат цитрусовых — любимый мамин освежитель в нашей новенькой машине. Этот аромат окутывал меня и плавно переносил в тот день. В день, когда мама взяла меня с собой в гости к другу.
Перед глазами предстают высокие кожаные подголовники… Светло—коричневого оттенка, они возвышаются впереди меня и закрывают обзор. На водительском сидении я вижу маму. Волосы красиво струятся по ее спине и зеркальной гладью отражаются в лучах солнца, бьющих в слабо затонированное стекло окна. Мама ведет машину. На скорости. Будто куда-то торопясь. Ремень детского кресла, в которое меня усадили, туго врезается в грудь и не позволяет свободно двигаться. А мне очень хочется посмотреть на дорогу и машины, мчащиеся перед нашей.
В салоне негромко звучит мамин любимый «Одинокий пастух». Я еложу на своем сидении и настойчиво пытаюсь выглянуть из-за подголовников.
«Не вертись! — велит мама, — Укачает!»
Мы подъезжаем. Останавливаемся.
— Лето. Жарко. — начинаю пересказывать Кириллу Андреевичу всё, что вижу. — Мы с мамой выходим из машины и подходим к забору. Он настолько высок, что мне приходиться запрокинуть голову, чтобы увидеть на самом его верху… Что это там? Пики… Да… Острые… Мне нравится, как они блестят на солнце. Переливаются золотом… В заборе есть вход. Массивный… С широкими воротами. Темно-красными… Нет… Ближе к бардовым… Примерно на три тона темнее забора из красного кирпича. Кирпичики теплые… Почти горячие. Я провожу по ним ладошкой и слышу мамино:
«Не трогай! Руки испачкаешь!»
Она нервничает. Я чувствую это… Чувствую по тому, как крепко она сжимает мою ладонь в своей… Почему нервничает? Не знаю… А хотя… Хотя знаю… Из-за папы…
«Папа, ты же знаешь, что случилось! Точно знаешь! Расскажи мне! Или я пойду к нему!»
Вдруг «кадр» на секунду завис, а потом бесследно исчез. Словно телевизор сломался. Я попыталась его «починить». Не получилось…
— Дальше! — настойчиво ворвалось в уши.
— Кадр оборвался… Не вижу… — сообщила я зрителю своего «спектакля».
— Кто сказал то, что ты сейчас передала?
Я взглянула на Кирилла Андреевича и заметила, что он снова сидит в своем кресле, и задумалась:
«Когда он отошел от меня? Почему я не заметила? Ах да, он отошел раньше. Еще предложил мне присесть в кресло напротив. Как же я устала от этих воспоминаний!»
— Екатерина, ты здесь?
— Где ж еще… — с досадой пробурчала я.
— Ответь на вопрос! — Прозвучало настойчиво.
— Повторите его… Пожалуйста.
— Кто сказал фразу: «Ты же знаешь, что случилось»?
— Мама.
— Кому?
— Дедушке…
— Его не было в тот день с вами.
— Она это сказала раньше…
— Меня не интересует то, что было раньше. Необходимо, чтобы ты вспомнила то, что произошло в моем саду.
— Вашем?
— Так… Похоже, ничего не выйдет… Не справляешься.
— Сейчас… Я попробую еще раз…
— Пробуй. Вы с мамой стоите перед воротами. Сосредоточься. Вспомни о шмеле и о том, что было после.
— Хорошо…
Снова закрываю глаза. Напрягаю память и вижу маму у дедушки в кабинете. Он — рядом с ней. Слышу его голос.
«Пустая трата времени», — говорит он.
«Почему?» — отвечает мама.
«Стоп! Не то… Сад, Катя, сад… Это было раньше сада…»
— Сейчас… Я справлюсь… — шепчу то ли себе, то ли моему зрителю, безмолвно восседающему на своем троне и терпеливо ожидающему «продолжения банкета». Сквозь ресницы приспущенных век вижу его глаза, пристально следящие за каждым моим движением.
Делаю глубокий вдох—выдох и снова сосредотачиваюсь на том дне.
— Озвучивай все, что видишь, — велит мне голос «за кадром».
— Я помню задание, — шепчу я, чтобы не спугнуть картинку. Полупрозрачной голограммой она начинает проявляться перед глазами.
— Я в саду. Он такой большой… Красивый… С кустами роз… Как у нас дома… Но сад этот — не наш. Чужой… Мы с мамой кого-то ждём. Она нервничает. Или волнуется… К нам кто-то подходит. Я его знаю… Мы уже встречались…