Скрипка Льва

Скрипки были всего лишь маленькой деталью в огромном механизме соучастия и сопереживания, которым была опера в Италии девятнадцатого века. Они напитывались пóтом исполнителей, их окружала тесная толпа в партере, и они задыхались от изобилия запахов дорогих духов, исходящих из лож. Во время перерыва в театр вкатывались тележки, полные жареных рубцов, что добавляло в душную атмосферу запах бойни. В другие времена в оперном театре музыкантам, возможно, пришлось бы терпеть вонь мочи или чего похуже, распространяющиеся из темных углов коридоров и с лестничных площадок, запах подгоревшего ужина, разогреваемого на маленьких печах, которым занимались слуги в коридорах, вестибюлях и дверных проемах. К счастью, Театр Россини был театром девятнадцатого века, и публика в Пезаро соответствовала стандартам девятнадцатого века.

То же самое происходило во время оперного сезона в маленьких театрах по всему Ле-Марке. В Театро делла Фортуна городка Фано, кроме самого театрального зала, жизнь кипела и в огромных вестибюлях, холлах и других общественных местах. Это тоже было обычным явлением в театрах восемнадцатого и девятнадцатого веков, когда эти помещения были оборудованы карточными столами, а театры получали дополнительный доход, функционируя ещё и как казино. Можно было купить билеты, по которым разрешался только вход в здание. Люди приходили поесть продаваемую в перерыве еду и поиграть в карты. Если они передумали и решили посмотреть спектакль, им приходилось покупать еще один билет, теперь уже в зрительный зал.

К тому времени, когда я оказалась в Пезаро, я уже побывала во многих оперных театрах, величественных соборах и знаменитых дворцах, где на скрипке Льва, возможно, играли элитарную, сдержанную городскую музыку, известную как musica colta (академическая музыка). «Тебе, похоже, надоели шикарные скрипки», - заметила одна из моих подруг, и, возможно, она была права. Я захотела узнать о возможной иной жизни скрипки Льва, и вскоре начала воображать, как она играет популярную музыку, которая когда-то разносилась над полям и звучала в пыльных деревнях сельской Италии, а также в её городских рабочих кварталах.

В каждом регионе Италии была своя местная популярная музыка, свои печальные мелодии о тяжелых утратах, разлуке и несчастной любви, свои радостные: о свиданиях с любимыми, о карнавалах и о Рождестве. Музыка была неотъемлемой частью повседневной трудовой жизни и идентичности различных ремесел и профессий. У рабочих на серных рудниках Сицилии была своя собственная музыка, а у сицилийских рыбаков - своя. Пели докеры в Генуе, повсюду исполняли и слушали свои мелодии contadini - пастухи, а крестьяне сочиняли песни для разных работ в течение сельскохозяйственного года. Были песни для посевной и для жатвы, сбора фруктов и сбора оливок. Сегодня многие из этих работ механизированы, и пение уходит в прошлое, но если вам случится оказаться в сицилийской апельсиновой роще во время сбора урожая, вы поймете, что некоторые традиции все же остаются. Утром сборщики пристраивают лестницы к деревьям и забираются вглубь их крон. Будет удачей увидеть после этого хотя бы руку или верх шерстяной шляпы, но вы всегда можете узнать, где сейчас находятся сборщики, просто прислушавшись к звуку песен, которые сопровождают их перемещения от дерева к дереву в течение всего дня.

Музыка в одной маленькой итальянской деревне всегда сильно отличалась от музыки в другой, точно так же, как рецепты хлеба, вкус оливкового масла или диалект, на котором говорят местные жители. Между мелодиями, звучащими на юге на улицах Неаполя и на севере в горных деревнях, всегда существовал столь разительный контраст, что трудно поверить, что их сочинили в одной и той же стране. Не стоит, однако, забывать, что Италия до объединения в середине девятнадцатого века никогда не была единой страной в политическом смысле. Это затрудняло связи между разными частями полуострова, делало путешествия даже на небольшие расстояния утомительным процессом, который требовал частых остановок на грязных таможенных постах, где корыстные служители проверяли проездные документы путешественников и досматривали их багаж. И горе тем, кому пришлось пересечь территорию, пораженную чумой, потому что тогда вас заставили бы провести несколько унылых недель в карантине.

Трудности, создаваемые для путешественников политическим разделением, усугублялись естественными контурами ландшафта. Апеннины разделяют Италию на две части, вставая, как стена, по ее центру с севера на юг, так что даже в наши дни путешествие с востока на запад оказывается непростым. Попробуйте добраться поездом из Рима, расположившегося на западном побережье, в Пезаро – на восточном, и вам придется сначала ехать на север, в Болонью, а затем пересесть на другой поезд, который повезет вас в обратном направлении на юг теперь уже по восточному побережью.

Все это затрудняло путешествия, но в то же время помогало сохранить местную народную культуру, которая была соединительной тканью в каждом локальном сообществе. Составными частями культуры, сотканной из музыки, песен и танцев, были не только инструменты, на которых люди играли, но и специфические диалекты или языки, на которых они говорили, одежда, которую люди носили, сельскохозяйственные приспособления, которыми они пользовались на полях и в мастерских, а ещё ритуалы и пословицы, отражающие вековой опыт и традиции. Все эти элементы настолько сильно менялись от места к месту, что иногда жители соседних деревень с трудом понимали друг друга.

Musica colta (культурная музыка) была той объединяющей частью культуры, которая, казалось, возвышалась над всем этим пестрым многообразием, потому что на каком бы диалекте население ни говорило, все музыканты выражали свои чувства на одном и том же классическом языке музыки. Не существует никаких указаний на то, по какую сторону этого великого культурного водораздела скрипка Льва нашла свой дом в Италии, и, возможно, она переходила границу между культурной и популярной, народной музыкой, как это происходит сегодня в Британии, когда в один из вечеров музыканты играют шотландскую народную музыку, а в другой они же исполняют Сибелиуса в Королевском Альберт-холле. Я уже достаточно много узнала о специфике профессиональной жизни музыкантов, исполняющих musica colta, а теперь с целью воссоздать полную картину, решила отправиться в альпийские долины на границе Италии и Франции, где голоса скрипок по-прежнему являются неотъемлемой частью популярной музыки - musica popolare. Эти инструменты довольно поздно добрались до здешних изолированных городов и деревень. Они появились там только в девятнадцатом веке, чтобы присоединиться к шарманкам, которые были там веками, играя вместе с флейтами, варганами и волынками, изготовленными пастухами из овечьих или козьих шкур.

Четырнадцать горных долин в Пьемонте стали надежным прибежищем окситанского языка, который просочился сюда через границу с юга Франции в одиннадцатом веке вместе с музыкой и поэзией трубадуров. Несмотря на подавление, игнорирование и вытеснение на протяжении веков, окситанский язык не просто выжил - примерно половина населения долин сегодня все еще говорит на одном из его многочисленных диалектов, а окситанская музыка настолько популярна, что более шестидесяти групп в Италии исполняют её профессионально.

У обитателей обширной территории Окситании никогда не было страны, которую они могли бы назвать своей собственной, и тем не менее вы можете легко попасть туда, как и я, запрыгнув в автобус возле вокзала в итальянском Кунео и направившись на северо-запад в сторону Валле-Майра. Когда я отправилась в путешествие, была осень, и предгорья Альп издалека выглядели бархатистыми из-за деревьев с листьями цвета скрипичного лака. Вдоль дороги чередовались полосы скошенной и неубранной кукурузы - лоскутное одеяло из кусков произвольной формы желтого и бледно-зеленого цвета. По мере продвижения от деревни к деревне кукуруза уступала место яблоневым садам, рощам фундука и небольшим промышленным зонам, которые были врезаны в это лоскутное одеяло, как если бы они были просто полями, с которых снимали урожай ещё каких-то экзотических продуктов. Перед одним из них была площадка, заставленная зелеными кранами, и на ней же стайка машин, окруженная заборчиком, как будто гигантских птиц на ферме заперли в загон. Я сошла с автобуса в Дронеро - или Драонье, как сказали бы по-окситански - в начале долины Майра. Городок этот, старомодный и невыразительный, имеет вид места, которое не понаслышке знает о снеге. Сводчатая галерея протянулась вдоль главной улицы, образуя темные пещеры - входы в маленькие магазинчики, в которых продаются кардиганы для старушек, кастрюли для запекания каштанов, перочинные ножи, топоры и пуховики, продаваемые на вес в граммах. Река Майра протекает в нижней части города, ее берега соединяет Понте Дьяболо, великолепный средневековый мост с узкими бойницами в зубчатых стенах.