Страница 50 из 50
Теперь легкая, как птица, и такая же одинокая скрипка Льва живет в углу моего кабинета и ждет, когда же начнется её новая история. Но этого не случится, пока кто-нибудь не сможет позволить себе реставрировать её, и только тогда она снова сможет свободно выйти в мир. Она всегда будет оставаться старой и хрупкой, на теперь у неё будет имя и место рождения и занимать она станет совершенно иное, достойное место в любой системе ценностей, в которой она может оказаться. Но мне ещё кажется, что должно пройти немало времени, прежде чем она примет меня и согреется моим теплом. У многих из нас найдется какой-то предмет, который мы очень любим, но, глядя на это оставленное всеми существо, я задаюсь вопросом, всегда ли предметы любят нас. Потому что скрипка Льва выглядит обделенной, как будто ей не хватает Грега и их совместной насыщенной жизни. Иногда я рассматриваю шрамы на её теле, каждый из которых свидетельствует о суровой реальности её прошлого. Она лежит тихо, так же скромно, как и всегда, и когда я провожу руками по её краям, они ощущаются такими гладкими, что кажется, что они сглажены ветром, обточены водой, и что не дерево ощущают мои пальцы, а его отсутствие.
Оставался, однако, вопрос, который постоянно преследовал меня и стал таким же навязчивым и раздражающим, как резь в глазах и нервное дрожание век после мучительной бессонной ночи. Что если мою влюбленность в звук скрипки Льва, когда я ее услышала впервые, породил вовсе не её голос, а мелодия клезмера, которую она играла? Этот вопрос так долго мучил меня, что в конце концов я решила разобраться и ответить на него со всей определенностью.
В Италии в любой вечер недели и в любом городке вы без труда найдете группу, играющую клезмер, поэтому я как-то на выходных отправилась на фестиваль еврейской музыки и оказалась в аудитории, в равной степени состоящей как из евреев, так и из таких же, как я, неевреев, мужчин и женщин, знатоков и новичков. Был там даже мальчик лет десяти, игравший на скрипке в одной из групп. Скрипки звучали повсюду, они играли вместе с аккордеонами, барабанами и трубами, ложками, стиральными досками, виолончелями, контрабасами, кларнетами, флейтами и гитарами. Я расположилась на одном из стульев, расставленных вдоль стен зала, совершенно забыв, что клезмер не оставляет слушателей в покое. Музыка почти сразу подняла меня на ноги, а затем волнообразный круговорот танцоров разомкнулся и словно гигантская амеба поглотил меня. Мы все танцевали под музыку, которая, казалось, следовала за вечным разговором, затрагивающим все самое важное, рассуждающим, что такое вообще быть человеком. Мы вспоминали древнюю историю и осознавали современную жизнь, ощущали счастье и страдание, гордость и стыд, отбивая ритмы музыки ногами и прихлопывая руками, впитывая в себя всё хорошее и плохое, растворяясь в беззаботной мелодии.
Но где же скрывается ответ на мой вопрос? Была ли я просто очарована клезмером, когда впервые услышал скрипку Льва, или действительно было что-то такое в ее голосе, что с тех пор не давало мне покоя? Люди всегда говорили именно о звуке скрипки Льва. Сам Лев сказал, что никогда у него не было другой такой скрипки; она по-прежнему остается любовью всей жизни Грега, и я знала по себе, что ее голос способен отворить душу для музыки, подарить ощущения, которых я никогда раньше не испытывала. А что касается клезмера, то он, возможно, оказался лучшей формой передачи голоса скрипки моему неискушенному уху, потому что его простота не требует от слушателя никакой специальной подготовки или постепенного осознания, он просто и сразу берет вас за живое.
Так что же, в конце концов, побудило меня отправиться в это странное путешествие вслед за изношенной скрипкой в тщетной надежде узнать ее истинную историю? Была ли это мелодия клезмера или голос инструмента, который оживлял её? И пока музыка не отпускала нас и вела по комнате, я поняла, что никогда не смогу ответить на этот вопрос.
Моя самая первая благодарность - Грегу Лоусону и Льву Атласу, которые неизменно и щедро делились со мной своими знаниями, разделяли компанию и беседы. Я также искренне благодарна Юлии Атлас за ее доброту ко мне в России. Среди мастеров, которых я встретил во время своего расследования, я особенно признательна Мелвину Голдсмиту, а также Андреа Ортона, Флориану Леонхарду, Питеру Рэтклиффу, Стефано Кониа и Джону Лангстаффе. Спасибо Международной скрипичной школе в Кремоне за то, что они открыли для меня свои двери, и, в частности, Анджело Сперзага за организацию моего визита, а также Массимо Ардоли и Алессандро Вольтини за то, что допустили меня на свои занятия. Я также благодарю Скрипичный Консорциум за поддержку во время моего первого визита в Кремону. Я искренне благодарна Андреа Фелисетти за то, что он познакомил меня с лесами Паневеджио.
Я хотел бы поблагодарить Общество авторов за грант, который позволил мне совершить поездку в рамках этого проекта, и Лондонскую библиотеку за неоценимую поддержку через членство в Карлайл. Многие ученые и хранители музеев щедро делились со мной своими знаниями. Особая благодарность профессору Стивену Уолшу, профессору Элеонор Селфридж-Филд из Стэнфорда, профессору Пьетро Пиусси из Университета Флоренции и Колину Харрисону, старшему куратору отдела европейского искусства в Музее Эшмола в Оксфорде. Я как никогда благодарна моему литературному агенту Энтони Топпинга из «Грин-и-Хитон» за терпеливую поддержку и неизменно хорошее настроение, а также благодарю всех сотрудников издательства «Пингвин», особенно моего редактора Хлои Карренс. Я опиралась на практическую помощь и советы многих друзей в Италии. Особая благодарность, как всегда, Валерии Грилли и Дженни Конди, а также Мариаделе Конти, Росселле Пеллерино и Джулии Болтон Холлоуэй. Спасибо профессору Стивену Хью Джонсу за его доброту и энтузиазм, а также Марине Бенджамин, Деборе Моггач, Кэтрин Янсен, Эмме Бейнон и Уиллу Буллоу.
Наконец, как всегда, выражаю любовь и благодарность Алексу Рамзи, а также Конни Рамзи за то, что она всегда выслушивала меня, какое бы расстояние не разделяло нас.