Страница 18 из 50
Антэн улыбнулся, вспоминая, как неделю назад Лаки организовала им покатушки, а потом вновь вернулся к своей исповеди сыну.
— Мы с Линдой тогда уехали в Испанию, где перед очередным туром тренировалась ирландская команда. У них возникла серьезная проблема — заболел один пилот, а на гонки «конюшня» обязана выставить двух пилотов, иначе ей грозит большой штраф или даже снятие с трассы. Я предложил хозяину свои услуги, что было против правил, но тот был отъявленным авантюристом и пошел на это. С той первой гонки все и началось. Я получил лицензию и начал выступать за ирландскую команду. Три года команда становилась победителем, а я был трижды чемпионом мира. Мне прочили великое будущее, я мог стать таким же удачливым и известным, как например, Шубахер. Денежный вопрос больше не стоял передо мной, и семейная жизнь постепенно наладилась. Линде нравилось быть женой известного гонщика, а еще больше нравилось, что мужа с его сексуальными притязаниями постоянно не было дома.
Антэн иронично хмыкнул: — Наверное, потому я и достиг таких успехов, направляя всю свою энергию на гонки. Так сказать, сублимировал неудовлетворенное желание на стремление победить. Я редко бывал дома, и за последний год почти не спал с Линдой, но она все равно забеременела. Дедов оберег перестал действовать, а я пропустил этот момент. Линда была в отчаянии, она не хотела второго ребенка, боялась испортить свою великолепную фигуру, хотя первая беременность не оставила ни следа. А я обрадовался и мечтал о дочери, о маленькой хорошенькой девочке, которую буду любить и баловать, и которая станет самой главной женщиной в моей жизни, потому что Линда, к сожалению, ею так и не стала.
Мы тогда жили в Венесуэле. Я был на тренировочных гонках, а Линда ожидала меня в Каракасе. До родов было два месяца, и она пожелала рожать в Ирландии. Я тоже хотел вернуться домой, чтобы помириться с дедом и родителями. Мы должны были вылететь в Дублин на следующий день после моего возвращения из Бразилии. Но когда вернулся, мне сообщили, что Линда в больнице, у нее внезапно начались преждевременные роды. Примчавшись в больницу, я узнал, что моя жена скончалась от кровотечения, а ребенок родился мертвым.
Голос Антэна наполнился непередаваемой грустью.
— Я потерял обеих девочек, и проклинал себя за все. За то, что уговорил Линду рожать второго ребенка, ведь она хотела сделать аборт. За то, что женился на ней и испортил ей жизнь, ведь она совсем иначе представляла себе семейное счастье. За то, что влюбился в нее, предав свою первую, и как потом понял, самую настоящую и единственную любовь. Да, сынок, я предал свою первую девочку, подарившую мне сердце. Предал ради красавицы Линды, которой не принес ничего, кроме разочарований, а в результате стал и виновником ее смерти.
— Погоди, папа, — решительно перебил его Алан. — Сейчас ты договоришься до того, что будешь обвинять себя в том, родился. Причем здесь твоя жена? Ты не вершитель судеб, чтобы отвечать за ее смерть. Это уже ее судьба, и ты здесь не причем. Человек виновен в смерти другого человека, если убил его своими руками, а Линда умерла не от твоей руки. Вполне возможно, что она ответила за свои прегрешения, ведь тоже не была святой.
— Не знаю, я никогда не думал об этом с такой точки зрения. Может ты и прав. Но тогда я решил, что судьба наказала меня за все грехи. Я привез тела Линды и ребенка в Белфаст, чтобы похоронить в семейном склепе. Ее отец хотел пристрелить меня, но только ранил в руку. Лаутензака арестовали, и ему грозила тюрьма. Но я уговорил полицию замять дело, потому что не держал на него зла, только жалел, что он промахнулся и не попал в сердце. Так и сказал ему, а он только с ненавистью плюнул в мою сторону. Тогда я решил сам себя наказать.
Алан недоверчиво покачал головой, отказываясь верить.
— Да, сын, я вновь захотел пойти наперекор судьбе и чуть не совершил смертельный грех, за который нет прощения. Помнишь, в Венесуэле Лаки говорила Стивену о ритуальном костре? Она напомнила ему, что друид, замысливший самоубийство, должен пройти сквозь него. Вот такой костер я и решил себе устроить, врезавшись в бетонное ограждение при очередной гонке в Сан-Марино. Но судьба не допустила этого и дала единственный шанс искупить свои грехи. Она послала мне тебя. Именно ты остановил меня на краю пропасти. В тот день, когда я по сантиметрам высчитывал траекторию движения машины, чтобы все было наверняка для меня и не задело других, ко мне пришел один знакомый парень с маленьким мальчиком, которого почему-то он называл моим незаконнорожденным сыном.
Антэн не стал повторять оскорбительные слова, сказанные Бернардом, но Алан сам их вспомнил и саркастично усмехнулся,
– Ну, он сказал более определенно: «Забери своего ублюдка, проклятый колдун. Я больше не хочу видеть его мерзкую рожу в своем доме».
— Всегда удивляюсь твоей памяти, тебе ведь было тогда всего пять лет.
— Да, у меня отличная память, иногда даже к сожалению. Но объясни, почему он сказал, что я твой ублюдок, с чего он это взял? Или вы с моей матерью…
Алан не решился задать прямой вопрос, но Антэн и так все понял.
— Нет, нет, — решительно возразил он. — У нас с твоей мамой никогда ничего не было, да и быть не могло. Наши родители дружили и часто ходили в гости друг к другу, мы росли все вместе — я, Бернард и Дестини. Она с детства влюбилась в него и ни на кого больше не смотрела, а тому втемяшилось в голову, что я был у нее первым, и ты — мой сын.
Хоть было неудобно говорить об этом с отцом, но Алан хотел все окончательно выяснить.
— Как ты мог быть у нее первым, если она смотрела только на него?
— Да никак, — спокойно ответил Антэн. — Знаешь, не каждый мужчина понимает, что он первый у женщины. Для такого главным доказательством является кровь на простыне, а если ее нет, значит, обманула и уже попробовала с другим. Твоя мама была хорошей девушкой и дождалась первой брачной ночи, и отца заставила ее ждать. Вот и представь его ярость, когда простынка оказалась незапятнанной. Бернард сразу заявил, что она его обманула и специально водила за нос, чтобы заставить жениться. А меня обвинил потому, что знал о моих похождениях в Дармунде, случайно подслушав, как Бирн рассказывал о них Патрику. Он тогда закатил такой скандал, что пришлось вмешаться нашим дедам. Они оба владели методами ясновидения и уверяли его, что Дестини была девственницей. А все так вышло потому, что у твоего папаши размер маловатый, да и плохо стояло у него в ту ночь. Он не пробил, как обычно все делают, а долго и нудно ввинчивался, мучая Дестини, и не порвал плеву, а только растянул ее. У некоторых женщин бывает, что она окончательно рвется только при родах, как и получилось с твоей мамой. Ему и врач подтвердил, но он решил, что это обычные отговорки, чтобы его успокоить. И никакие доводы его не вразумили, даже самый главный. Когда ты родился, все увидели, что у тебя глаза Бирна. А как похож на Патрика, ты и сам убедился. Но переубедить Бернарда было невозможно. Еще и обстоятельства твоего рождения сыграли определенную роль.
— Это когда твой дед надел на меня амулет? Ты присутствовал при этом, и оттого Бернард посчитал тебя моим отцом?
— Нет, меня там не было, — отрицательно покачал головой Антэн. — Я все время проводил с Линдой и Николасом, и не навещал родителей, а значит и не встречался с их соседями – твоими родителями, бабушками и дедушками. Берн и Дестини жили с ее родителями. Он не захотел жить с Патриком из-за Бирна, которого боялся и ненавидел, а тот довольно часто навещал сына. Как все было рассказал мой дед, ведь он надел на тебя амулет с определенными словами и посчитал, что я должен знать с какими именно.