Признаю себя виновным...

Утиши ты песнь тоски моей:

Камням эта песнь слышна! — Приди!

Кротко слез моих уйми ручей:

Ими грудь моя полна! — Приди!

Дай испить мне здесь, во мгле ветвей,

Кубок счастия до дна! — Приди!

Чтоб любовь дотла моих костей

Не сожгла (она сильна!), — Приди!

Шамсиддин Мухаммад Хафиз.

«…Люблю, люблю, только для тебя живу, для тебя учусь», — писала Мухтару в каждом письме Зайнаб. Он злился на нее, не отвечал, думал, что постепенно она от него отвыкнет. Нет — она продолжала писать, а не реже чем два раза в месяц звонила по телефону.

В одном из писем, может быть желая вызвать его ревность, Зайнаб рассказала о знакомстве с новым заведующим областным отделом народного образования.

«Он еще не стар — высокий, здоровый мужчина. Да вы, наверное, знаете его. Это Гаюр-заде. Лет тридцать пять ему, не больше. Он был знаком с моим отцом. К нам он приходит запросто».

А немного погодя, Зайнаб написала, что Гаюр-заде разговаривал с ее матерью. Он, оказывается, вдовец; хочет жениться. В своем письме на этот раз Зайнаб высмеивала претендента на ее руку и снова клялась в любви к Мухтару.

Вскоре после этого Мухтар поехал по делам в город и, как ни хотел удержаться, всё-таки встретился с Зайнаб. И так всегда! Скольких только женщин ни встречал Мухтар за этот последний год, но ни одна из них не могла ему заменить эту шуструю, ясноглазую девчонку. Каждый раз он говорил себе: «Ладно, пусть! Последний вечер проведу с ней, и решительно покончу».

В этот приезд в город, расставаясь с Зайнаб, он спросил:

— Как, ты говоришь, зовут твоего поклонника?.. Гаюр-заде? О, я знаю его. Видел. Красивый и совсем не старый мужчина. Что ж — у него положение, хорошая квартира. Подумай, подумай, раньше чем отказывать. И во всяком случае — не порывай знакомства, оно может пригодиться… Уж не считаешь ли ты, что я шучу? Да, да, милая Зайнаб, такое знакомство, безусловно, может пригодиться не только тебе, а даже и мне… То есть нам, — с неясным намеком сказал Мухтар.

Зачем только он запутывал их отношения? Зачем даже в этом ясном по смыслу разговоре в полунамеках давал ей ощущение какого-то далекого и все-таки возможного счастья? Зачем создавал впечатление ревности? Мухтар и сам толком не знал, к чему эта игра. Иначе не мог. Так было и с товарищами, и с друзьями, и с сослуживцами. Любил интриги. Любил загадочность. Что же касается его отношений с Зайнаб — они всегда были запутаны, неприятны и радостны одновременно.

«Если бы я был богатым! Ах, если бы не нужно было думать о том, как сложится судьба, какое мне предстоит будущее!».. Всегда он в мечтах. Всегда считал, что жизнь начнется завтра, послезавтра. А сегодня — это всего лишь временное существование.

Ну, как считать жизнью то прозябание, которое ведет он здесь, в Лолазоре? Неужели он не понимает, что мелкие взятки, подкармливающие его, — да-да, мелкие! — спекуляция, связь с подозрительными элементами, всё это не украшает жизни. Рано или поздно с этим надо порвать. Он не получил наследства. Его капитал — ум и красота. Люди всегда напоминают об уме его отца. Но ведь то было другое время. Отец его имел частную практику и как юрист мог получать немалые куши, защищая в суде преступников. Он этого не делал: считал, что душа и совесть выше. А теперь сын должен страдать, получив в наследство жалкую хибарку и несколько ковров.

Может ли он, Мухтар, на такой базе начинать свою жизнь? Есть ли у него моральное право соединять свою судьбу с такой же бедной сиротой, как он сам, с Зайнаб? Но ведь вопрос уже решен. Зачем же он столько раз возвращается к одному и тому же? Его долг, его прямой долг — подавить в себе всякое чувство, подавить ревность. Надо разрубить этот узел! Он обязан подумать о судьбе слабенькой и неразумной девочки, по воле случая ставшей его любовницей. Люди не понимают — им не скажешь — как благородны его истинные побуждения. Пусть, пусть выходит замуж за этого Гаюр-заде. А он, Мухтар, вынужден будет подыскать себе хоть и не такую красивую, хоть и не любимую, но достаточно обеспеченную жену.

…Мухтар оказался прав: Гаюр-заде пригодился. Когда мать Зайнаб, старая Ойша стала совсем плоха и не смогла уже вышивать тюбетейки, девушке пришлось искать работу. Гаюр-заде взял ее в облоно. Как знать, может быть надеялся, что, встречаясь с ним чаще, Зайнаб привыкнет к нему, согласится на замужество.

И вот финал — Гаюр-заде не согласен больше терпеть. Он сделал всё, устроил ее на работу, все эти два года создавал ей благоприятные условия, прощал ошибки, задолго до окончания института выдвинул на должность инспектора. А какой она инспектор! Недавно, провожая ее домой, он высказался:

— Поймите, Зайнаб-хон, вы женщина и только женщина. Прелестный цветочек, место которому дома, с мужем, среди ковров и подушек. Я не хочу вас обидеть, но разве сами вы не видите — надо мной смеются, на меня показывают пальцем: держит в учреждении свою невесту. Как будто у меня мало средств, чтобы обеспечить вам безбедное существование… Я люблю вас. Вы это знаете. Ради этой любви я готов на какие угодно жертвы, — тут он тяжело вздохнул. — Надо решать, Зайнаб-хон. Ничего не поделаешь — надо решать…

В тот же вечер Зайнаб позвонила в Лолазор, а через день пришла телеграмма:

«ЛОЛАЗОР СЕЛЬСОВЕТ

К ВАМ ВЫЕЗЖАЕТ ИНСПЕКТОР ОБЛОНО КАБИРОВА ПРОСИМ ОКАЗАТЬ СОДЕЙСТВИЕ ЗАВОБЛОНО ГАЮР-ЗАДЕ».

Хорошо еще, что Зайнаб приехала в выходной день. В конторе был только Мухтар, да сторож. Она вошла в помещение конторы с таким выражением мучительного счастья и тревоги, что только подслеповатый старик-сторож мог не увидеть, в каких они отношениях.

Оказалось, что в облоно должна была приехать комиссия из центра. Проверять штаты. Предстояло очередное сокращение. Гаюр-заде нарочно отправил ее в командировку, а уж Лолазор выбрала, конечно, она сама. Но он предупредил:

«Нет никакой возможности сохранить вас на должности инспектора. Да и на какой бы ни было другой должности. У вас будет время подумать, дорогая Зайнаб-хон. И мне, разумеется, легче выслушивать упреки комиссии в вашем отсутствии. Поезжайте, отдохните в весеннем Лолазоре и не обижайтесь на меня: я всего лишь государственный служащий…»

Обо всем этом рассказала Мухтару Зайнаб по приезде.

…Она уже четвертый день здесь. Не было вечера, чтобы они не встречались. Весна, и опять, в который раз, какое-то бешеное буйство любви… Чего стоил Мухтару сегодняшний холодный разговор?!

Зайнаб права — разве не смешно, что, ревнуя к Анвару, он не ревнует к Гаюр-заде! Как объяснить ей это? Нет, как объяснить всё это себе? К Гаюр-заде у него не ревность, а зависть. Можно ли ревновать к человеку, к которому равнодушна твоя любимая? Мухтар даже себе не признавался… Потаенные темные мысли стыдливо прятались в глубине мозга: если Зайнаб станет женой Гаюр-заде, разве не может случиться так, что любовь всё-таки достанется ему, Мухтару… И еще: — Разве сможет Зайнаб совсем забыть его? Да, нет же, конечно. Жена заведующего областным отделом народного образования, это ведь почти то же самое, что дочь председателя облисполкома. Поменьше, правда, но зато имеет прямое отношение к его профессии, к его диплому. Не всегда же ему кормиться взятками и спекуляцией!.. Он гнал от себя эти мысли, но они сами лезли в голову. Такая уж, наверное, у него голова.

Ох, доведет она его до беды!

Глава 10.

Ты разлюбил меня — меня не унижай!