Страница 95 из 136
— В первую очередь начнем с того, что ты неправильно расставил приоритеты. То, что одаренные, при прочих равных, пасуют перед техническим прогрессом, ты доказал обществу уже в первый день турнира, еще вчера. «Этого достаточно», — так сказал Совет Спарты, не став разрушать Афины после победы в Пелопонесской войне, так сказал и Александр, в отместку за Москву не став сжигать Париж, чего, в общем-то, от него вполне справедливо ожидали. Не уподобляйся проигравшим, будущий повелитель мира может позволить себе быть великодушным. Прекрати размазывать одаренных как мух по стеклу, — горящий золотом взгляд поймал глаза наследника. — Остановись, кроме тебя, найдется, кому быть в первых рядах.
Цесаревич, услышав, как зазвенел сталью голос государя, кивнул и с трудом сглотнул, чувствуя, как пересохло горло. Император между тем неожиданно изменил тон, глаза его потухли, и сам он заговорил совершенно по-свойски, с отеческими интонациями.
— Я в твои годы в Преображенском полку служил, и был у меня там тезка, прапорщик Петренко. Инструктор рукопашного боя, если что. Так вот, Михайло Олексанрович любил присказку: чтобы вступить на поле боя в рукопашную схватку, гвардеец должен потерять винтовку, пистолет, нож, пехотную лопатку, связь тактической сети, выйти на ровную площадку без единой палки или камня и! самое главное, — государь даже вверх палец поднял, — после всего этого найти на этой ровной площадке второго такого же дурака. Понял, о чем речь?
Цесаревич Алексей несколько раз хлопнул своими удивительными синими глазами, от которых буквально сходили с ума девушки по всему миру, но довольно быстро догадался о смысле сказанного — дураком он отнюдь не был.
— Да, именно это я и имел в виду, — кивнул Император, прерывая слегка сбивчивые объяснения взволнованного происходящим цесаревича. — Никто и никогда не будет стремиться предоставить на поле боя равные условия всем участникам, и сила одаренных — пусть даже она уже и пасует в отдельных случаях перед техническим прогрессом, — это фактор на века. Ты слишком преувеличил значение своего турнира и преуменьшил кажущиеся тебе второстепенными факторы.
Обернувшись к управленческому меню, Император нажал пару кнопок, и через мгновенье на проекции появилось изображение стоящего в доке фрегата Аврора, с изуродованной скулой после совершенного навала на британский эсминец. Геометрия корпуса оказалась нарушена, и четырехлучевая путеводная звезда — символ Северной флотилии, размещаемая вместо двуглавого орла, полагающегося кораблям Императорского флота, оказалась смещена в сторону. Следующее изображение продемонстрировало сам момент столкновения русского фрегата и британского эсминца, последующее — таран эсминцем ледяной блокады.
Закончив демонстрацию, император обернулся к цесаревичу.
— Ты уверен, что твой «друг» Карл в организованном вами турнире преследует те же цели, что и ты?
Император назвал Майкла, принца Кентского, Карлом не случайно — именно такое имя тот должен был получить в случае коронации и восшествия на трон. В чем, впрочем, никто не сомневался.
— Или, может быть, цель совсем иная?
Следующее изображение показало портрет юного худощавого паренька, расположившегося на первом плане в составе команды на церемонии представления.
— Твой кузен. Между прочим, один из одиннадцати в мире, кому удалось наложить слепок души во младенчестве, а также потенциально один из сильнейших в мире одержимых, — дежурно пояснил Император, озвучивая известные цесаревичу истины.
— Одержимые — битая карта, они обречены, — осторожно произнес цесаревич. Несмотря на то, что именно эту фразу он слышал от государя, и совсем недавно, сейчас она не показалась ему действенным аргументом.
— В этом мире — возможно, — кивнул Император. — Ты знаешь реальную цену открытия одного портала, даже первого уровня?
— Да.
— А ты знаешь, что твой дорогой кузен уже умеет перемещаться между мирами без помощи постоянных порталов?
— Нет, — моментально ответил цесаревич, несмотря на то, что информация его ошарашила.
— Теперь знаешь. И, предполагаю, это не последний его сюрприз. И вместо того чтобы помочь и подтолкнуть, ты его, наоборот, от наших путешественников искусственно обособил. Хотя все возможности, чтобы понять его истинный потенциал, у тебя были. Это… не преступление, это ошибка, — покачал головой Император.
Посмотрев на побледневшего цесаревича, он едва наклонил голову и сощурился, словно что-то вспоминая.
— Но почему… — начал было говорить цесаревич, но осекся. Он намеревался спросить, почему ему было позволено совершить подобную ошибку, но по глазам Императора увидел, что сейчас получит ответ даже без высказанного вопроса.
— Ты пана Радзиевского в Академии застал?
— Нет.
— Жаль. Он, помню, любил частенько повторять: «Когда вы, господа курсанты, пойдете в рейд по тылам противника и когда вас поймают… а когда-нибудь вас обязательно поймают, вас будут допрашивать и даже пытать. Но вы ни-че-го, — произнеся раздельно и явно копируя интонации пана Радзиевского, выделил последнее слово государь, — супостату не расскажете. Не потому ничего не расскажете, что столь сильны духом, а просто потому, что ничего важного знать не будете!»
Ожидая, пока цесаревич усвоит информацию, государь внимательно за ним наблюдал. И снова оказался удовлетворен увиденным. И вновь начал отвечать на невысказанные вопросы.
— Нет, я тебя не контролировал, и в деле твоего кузена… высокоградского резидента, по терминологии твоих опричников, у тебя действительно была полная свобода. Я не контролировал тебя, я контролировал ситуацию. Да, даже в этот момент, — вызвал государь на экран картинку навала фрегата на эсминец. — Сейчас, когда мы закончим, отправишься к Игорю Анатольевичу. Он в Петербурге, инкогнито, у себя на Фурштатской. Его сиятельство тебе весьма подробно расскажет о наших планах насчет твоего кузена. У него не так много вариантов, но все приводят к тому, что твой весьма одаренный кузен станет нашей путеводной звездой в деле освоения новых миров. Впрочем, все это обсудишь с Игорем Анатольевичем. Сейчас о другой твоей фундаментальной ошибке. К счастью, ты ее пока не совершил, но очень упорно к этому идешь.