Страница 119 из 136
Осознавая, что поблизости сейчас никого рядом нет, метнулся к входной двери и открыл ее, впуская Валеру. Желтые звериные глаза ягуара глянули на меня снизу вверх с молчаливым осуждением — причину которого я сначала не понял. После, когда оборотень оказался внутри и принял человеческую форму, догадался: он ведь чувствовал меня и при желании мог видеть моими глазами. Поэтому ненужный риск способа моего появления — когда я броском кукри прошел через дверь не глядя и мог устроить здесь значительный грохот и беспорядок, Валера прекрасно понял.
— Айрнборн стайл, бэйби, — прокомментировал я случившееся, как будто все так и задумано было. Валера на это ничего не ответил, только головой покачал и осуждающе поцокал языком едва слышно.
Внимательно осматриваясь, двумя бесшумными тенями мы обследовали дом. Следы пребывания присутствовали повсюду — распакованные коробки с готовыми блюдами на кухне, смятая, усыпанная лепестками свежих роз постель королевских размеров в спальне, разложенные шезлонги у бассейна, брошенные у его края полотенца и многочисленные бокалы на бортике — как пустые, так и с недопитым мартини.
Кроме всего этого, в подземном гараже обнаружился неприметный и наглухо затонированный кроссовер на высоких колесах. Самое то, чтобы катать по местным грунтовым дорогам — по высоте клиренса, и самое то, чтобы, сохраняя конфиденциальность, преодолевать круги защиты периметра. Наверняка ведь машина не досматривалась на КПП по пути сюда, а транспондер на ней есть гарантия беспрепятственного пропуска через круги защиты периметра базы отдыха.
В ходе тщательного осмотра нашли много всего: и следы пребывания Горбунова и Завадской, и следы их времяпрепровождения, и даже машина стоит, на которой они приехали. Не было только их самих.
Переглянувшись с Валерой, пошли искать снова, разделившись. Осматривались вокруг, буквально обнюхивали каждый квадратный сантиметр площади — в том, что литератор Филипп Горбунов и бывшая горничная Барбара Завадская были здесь и никуда отсюда не уезжали, сомнений не было.
Зато были сомнения в том, что они все еще здесь. А если жертвоприношение совершается в ином мире? — холодила меня мысль, которую я загонял на задворки сознания. Успокаивал себя лишь тем, что даже если это так, то нужно найти следы портала или созданного конструкта, который увел за границу мира литератора и его жертву.
Вскоре поиски увенчались успехом — в спальне, едва ощутимым дуновением, я почувствовал отзвук чужой боли и страха. Двигаясь словно по маяку, открыл створки уже осмотренного ранее встроенного шкафа и после пристального изучения все же обнаружил контуры массивной двери. Нашел даже очевидный замок — едва отличающийся цветом круг на внутренней стене, как раз под размер ладони. Замок, явно настроенный на биометрию и явно закрытый изнутри.
Дверь массивная, звуконепроницаемая. Но отзвук эмоций столь слаб, что, видимо, от внешнего мира спрятанное помещение отделяют не только толстые стены, но и ментальные магические щиты.
Переглянувшись, долго не раздумывали — Валера упал на четыре кости, приняв звериную форму, а я одновременно сформировал два клинка Тьмы. И менее чем за секунду организовал проход внутрь: рубанул сначала поверху и после по обеим сторонам двери. Буквой П — срезая все возможные замки по контуру. После этого ударил ногой, опять же добавив силы — от обычного человеческого удара такая махина даже не вздрогнула бы.
Сработало: толстая дверь, отлетев почти на метр, рухнула вперед. Прямо по ней, по падающей, уже скользнул внутрь черный ягуар, оказываясь в необычном помещении. Я задержался лишь на пару мгновений и почти сразу же залетел внутрь следом за ним, держа клинки Тьмы наготове.
Мы оказались в вырубленной прямо в теле скалы пещере. Относительно небольшой зал, площадью вряд ли больше пятидесяти метров. Неровный выщербленный пол, грубые стены скальной породы без косметики. Несколько светильников под потолком, сияющих мягким красным светом, стеллажи и длинный стол, все из блестящей нержавейки. Весь инвентарь на стеллажи не поместился, и прямо в стены забиты металлические клинья, на которых развешаны самые габаритные инструменты. Пыточные инструменты — хватило мне лишь одного взгляда.
Барбара, абсолютно голая, была косым крестом распята на каменной стене — с растянутыми широко в стороны руками и ногами. Причем распята без какой-либо деликатности и человеколюбия, в буквальном смысле прибита. Ее запястья и щиколотки были заключены в треножники, в каждый из которых, в предназначенное отверстие, вбит массивный гвоздь с широкой шляпкой.
Кровь сочилась из пробитых рук и ног девушки, и по стенам ее уже немало натекло на пол. Барбара была в сознании, залитое слезами лицо перекошено мукой и страданием. Кроме раздробленных рук и ног, из ран у девушки был широкий красный ожог на боку. Его причину я увидел сразу — это был небрежно валяющийся неподалеку строительный фен, им палач поджаривал кожу девушки.
В момент нашего появления Барбара свистящим шепотом — обессилев от издевательств пыток, без надежды молила о пощаде своего мучителя. Но, когда на пол рухнула массивная дверь, замолчала, не в силах поверить в возможное избавление.
На грохот двери обернулся и литератор, продюсер ялтинской киностудии и по совместительству палач Филипп Горбунов. Высокий худощавый господин, в белоснежной рубашке и перчатках. Пиджак небрежно висит на спинке стула, верхняя пуговица рубашки расстегнута, ворот распущен. На одном глазу у литератора был недавно вошедший в моду золоченый монокль, который сразу отлетел в сторону. Потому что не ожидавший визита чужаков литератор с ходу получил от подскочившего и вновь обернувшегося в человека Валеры в голову, тут же потеряв сознание.
Чтобы господин Горбунов не убился головой о каменный пол, Валера подхватил его за мгновение перед падением, аккуратно положив. И, на контрасте, добавив еще один удар кулаком снизу вверх, после чего сразу же дернулся к слетевшему моноклю. Подобрав его и похлопав по карманам висящего на стуле пиджака, Валера выдернул оттуда ассистант и вновь прыгнул к Горбунову, активируя небольшой планшет касанием руки вырубившегося литератора.
Я в это время уже был рядом с беззвучно рыдающей Барбарой, изучая, каким образом она прибита к стене, и раздумывая, как девушку безболезненно снять. Первый взгляд оказался ошибочным: в ходе распятия она была не прибита — штыри, которыми девушка оказалась пришпилена к стене, вкручены.