Лексикон

Озорник, казалось, просто выпал из реальности. С раннего утра и до позднего вечера он просиживал в их крохотной каюте, погруженный в вычисления. Географические карты, толстые, академического вида тома, тетради с уравнениями загромождали маленький стол. Девушка одновременно и досадовала на своего напарника – и проникалась к нему уважением: такой сосредоточенности ей ещё не доводилось встречать. Оказывается, до сих пор она была знакома только с двумя ликами этого человека; но вот путешественник и авантюрист отошли на задний план, уступив место ученому, одержимому поставленной задачей. Ласка засыпала при свете масляной лампы, под шорох царапающего бумагу пера – и просыпалась от запаха кофе: Лев, прихлёбывая из кружки, бегал взглядом по строчкам, время от времени делая пометки... В конце концов девушка стала ухаживать за ним, как за больным: приносила еду, заставляла совершать ежедневный моцион по скользкой от брызг палубе – но даже там, лицом к лицу с безбрежным океаном, Озорник витал мыслями где-то очень далеко…

Дымы по правому борту первым заметил Потап. Мохнатый воин проводил на палубе много времени, составляя компанию вахтенным матросам. Те – и люди, и призраки, удивительно быстро сошлись с медведем; почти что приняли в свою компанию – и это несмотря на то, что бритиш тот по-прежнему понимал с пятого на десятое. «Nick» – выводил пальцем по палубе присевший на корточки призрак: перегретый пар оставлял на холодном металле след, ясно видимый в течение двух-трёх секунд.

– Ниск? Хм… А, эвон что, Ник! Николай, значится, по нашему, Николя… – добродушно ворчал зверь. – Ну что за язык такой: пишется так, а читается эдак… Э, Коль, ну-кось, глянь-ко: это, часом, не дымок там у горизонта? Как там по вашему… Си! Си! Э-эх, едрёныть… Смог! Си зе смог! Да что ты так пялишься, трубу-то подзорну возьми, дура…

Подзорная труба, конечно, вряд ли помогла бы: «стим бойз» воспринимали окружающий мир совсем по-другому, и оптика тут была бессильна; но призрак, видя беспокойство Потапа, догадался, в чём дело – и спустя минуту на палубу поднялся капитан Стерлинг.

– Лопни мои глаза, это же военный паровой корвет! – рявкнул он, не отрываясь от окуляра. – Рулевой – пять румбов вправо! Лидделла ко мне!

Вскоре сделалось ясно, что они замечены. Корвет не был случайным кораблём; едва «Паровая Душа Стерлинга» завершила манёвр, как он изменил курс, следуя наперерез. Капитан переглянулся с инженером.

– Прикажете готовить судно к бою, сэр?

– Попробуем обойтись без драки… У этого сукина сына многовато пушек; сыграем-ка с ним в прятки. Готовимся к погружению… Убрать паруса, спустить мачты! Боцман, свистать всех вниз! – Стерлинг ухмыльнулся. – Посмотрим, как им понравится такой трюк!

Призраки и люди разбежались по местам. Матросы знали своё дело туго: прошло совсем немного времени, как палуба опустела. Ласка спускалась по трапу одной из последних; она успела заметить, как нос корвета вспух вдруг белым облачком, а спустя несколько секунд над водой прокатился далёкий гром.

– Приказывают встать! – буркнул идущий следом Потап. – Ага, сейчас…

Все люки были задраены. Инженер Лидделл спустился в машинное отделение; под его присмотром совершались сложные манипуляции – перекрывались и отворачивались вентили, лязгали рычаги, срабатывали, резко щелкая, автоматические клапаны… По коридорам чуть заметно потянуло угольной гарью. Ласка всем телом ощущала новые ритмы, возникшие в недрах стального монстра; так, должно быть, проглоченный китом пророк Иона прислушивался к бурлению газов в теле морского исполина, уходящего в хляби морские… Внезапно ей стало страшно. Что, если Лидделл ошибся в расчетах, или в конструкции оказалась одна-единственная дефектная труба, или разболтался клёпаный шов? Тогда – рёв прорвавшейся внутрь воды, взрывы топок, и хитроумный корабль отправляется прямиком на дно вместе со всем его экипажем… Закусив губу, девушка поспешила в их с Озорником общую каюту. Лев Осокин по-прежнему сидел над картой. Казалось, за прошедшие часы он даже не сменил позу – впрочем, возможно, так оно и было: исписанных аккуратным бисерным почерком листов заметно прибавилось.

– Мы погружаемся, – хрипловато выдохнула Ласка.

Озорник, наконец, оторвался от своих записей.

– Погружаемся? В каком смысле?

– Это не обычный корабль; ты что, забыл?

– Ах, да, Стерлинг хвастался, как же… Ныряющее судно, – Озорник с наслаждением потянулся. – Выходит, Лидделл всё-таки решил испытать своё детище? Но почему именно сейчас?

– Потому что нас преследуют! – фыркнула девушка. – Ты, похоже, с головой ушел в свои цифирки… Прислушайся!

Озорник склонил голову набок. За сталью обшивки чуть слышно журчала вода. Стекло иллюминатора внезапно потемнело; проникающий в каюту свет сделался бирюзовым, потом голубовато-серым, словно в сумерках. Привычная качка исчезла, пол приобрёл ощутимый наклон – «Паровая Душа Стерлинга» уходила в пучину с небольшим дифферентом на нос. Ласкин спутник достал спички…

– Погасить лампы! Огня не зажигать! – гулко разнеслось по коридорам. – Экономим воздух!

В полумраке – горела лишь каждая четвёртая лампа, они прошли в кают-компанию. Там собрались все, свободные от вахты: даже призраки, предусмотрительно выбравшие дальний угол. Люди молчали, напряженно прислушиваясь к шороху и поскрипыванию металла: обшивка сжималась под давлением вод. «Что будет, если конструкция не выдержит? Успеет ли Озорник вытащить нас из этого?» – Ласка напряженно закусила губу. Лев словно услышал её мысли, нащупал маленькую ладошку и тихонько сжал…

Время остановилось. Топки были заглушены; котлы стремительно остывали. Сделалось непривычно тихо. Небольшой дифферент вскоре выровнялся: «Паровая Душа Стерлинга» замерла в водной толще, затаилась, выжидая, покуда рассекающий волны хищник уберётся восвояси.

– В Крымскую кампанию, покуда их не выдавили с побережья, московиты использовали против нас подводные суда, – нарушил тишину один из матросов, крепкий пожилой дядька. – Помнится, корабельные инженеры тогда сооружали специальные бомбы. Эдакая железная бочка, и хитрый какой-то запал…

– Да откуда у них такое! Там, наверно, решили, что наш корабль затонул! – возразили ему.

– Полагаю, дела обстоят именно так, джентльмены! – Стерлинг, довольно улыбаясь, вошел в кают-компанию. – Но на всякий случай мы останемся под водой до темноты… Воздуха у нас хватит, на этот счет беспокоится нечего. От вас требуется только терпение.

Потянулись томительные часы ожидания. Озорник вскоре ушел. Кое-кто попытался было вести беседу, но разговор вскоре угас. Двое «стим бойз» раздобыли где-то шахматную доску и застыли над ней, будто в трансе, изредка двигая призрачными пальцами фигуры. Остальные, от нечего делать, сгрудились вокруг, внимательно следя за ходом баталии и изредка вскрикивая и сдавленно шипя сквозь зубы, коснувшись по неосторожности кого-нибудь из игроков. Потап осторожно тронул девушку за плечо.

– Холодно здесь! – смущенно, как показалось Ласке, буркнул медведь. – Простудисся…

Девушка позволила увести себя в каюту. Там, лёжа на узкой койке, она забылась неспокойной дрёмой.

Сон не был кошмаром из тех, которые частенько мучили её последнее время; но не был он и обычным набором бессвязных видений. Ласка очутилась посреди бескрайней, укутанной снегами равнины. Вечерело; необычный, лимонного цвета закат навевал печаль. Откуда-то девушка знала, что стоит лютый мороз – хотя сама его совершенно не ощущала, разве что в носу пощипывало. Ничто не нарушало мёртвую безмятежность этого места; как вдруг Ласка заметила высоко в небе маленькое темное пятнышко – летящую птицу. «Гагара» – подумала она: острый взгляд выцепил характерный сутуловатый изгиб птичьей шеи. Летунья, очевидно, тоже её заметила: широко распахнув крылья, она сделала несколько кругов по нисходящей спирали – и наконец приземлилась, подняв искрящееся облако снежинок. Когда оно рассеялось, Ласка изумлённо распахнула глаза: на гагаре красовалась нарядная, ладно скроенная малица – а перепончатые лапы прятались в сапожки-пимы! Острый клюв открылся.