Лексикон

– Мы на мели, Хигги! У меня всего пять шиллингов осталось, да и Марв не при деньгах… Почему бы нам не толкнуть втихаря какую-нибудь штуковину из этих?

– У тебя что, мыши вместо мозгов?! Вся лондонская полиция сейчас на ушах стоит! Да что там лондонская – по всему Альбиону! Стоит засветить хотя бы одну бирюльку из тех – всё, пиши пропало! После того, как мы грохнули полковника…

– Ты грохнул, Хигги, – уточнил кузен Джон. – Мы тут ни при чём…

– Ха! Думаешь, тебе это поможет, сцапай они нас? Нет, братец, дрыгать ногами в петле придётся всем троим… Поэтому сделаем, как я говорю, и не вздумай своевольничать, понял?

– Он прав, Джонни, – вздохнул Марвин. – Подождём, когда всё уляжется. Осторожность ещё никогда не вредила, верно? Подумай только – десять тысяч фунтов! За такие деньжищи можно и потерпеть немного, а?

«Эге… А ведь он не просто так сказал это! Прощупывает почву… Должно быть, кузена Марва уже начали мучить сомнения! Проклятье, да я и сам не больно-то верю, что все эти побрякушки … А ведь одноглазый болтал о сотнях тысяч… Как же меня угораздило поверить ему! Ну ничего, ничего… Едва шумиха немного уляжется, толкнём на пробу что-нибудь из добычи, золотишко или пару камешков. Посмотрим, на сколько потянет… Я даже не потребую своей доли, если навар выйдет невелик… Или нет, тогда парни точно заподозрят, что тут дело нечисто!»

– Кстати, о деньгах… Как там наш одноглазый приятель?

– Пикты говорят, он хочет встретиться с тобой…

– Отлично! – Хиггинс ухмыльнулся, показав клыки. – Но спешить мы не будем, ясно, парни? Та штуковина, которую он жаждет заполучить… Думается мне, не так уж она проста. А то, что нужно одному, может пригодиться кому-нибудь ещё; смекаете, а?

– О чём это ты? – непонимающе нахмурился Джонни.

– Ему придётся хорошенько раскошелиться, чтобы заиметь эту книженцию… А если мы не сойдёмся в цене – что ж, найдём другого покупателя.

– Это дело! – заулыбался Марвин. – Я всегда говорил, что у тебя башка варит, кузен! Может, передать ему, чтоб готовил денежки?

– Не торопись. Пускай клиент дозреет; тогда и поговорим…

***

К ночи Потапу сделалось хуже. Ласка вся извелась: помочь медведю было нечем. Он трясся в лихорадке – да так, что ветхая хижина скрипела и ходили ходуном трухлявые доски пола. Озорник ушел, как только начало темнеть, подняв воротник и натянув на самые брови козырёк кепи: несмотря на опасность, он намеревался встретиться с фелис. Мусорная Голова тоже не показывался. Девушка стопила последние дрова и в отчаянье прилегла рядом с огромным зверем, обняла его за холку, пытаясь согреть теплом своего тела. Она сама не заметила, как уснула. Пробуждение было не самым приятным: внезапно Ласка почувствовала, что в хижине кто-то есть. Стараясь дышать так же глубоко, как и раньше, она чуть-чуть приоткрыла глаза. Сквозь длинные ресницы девушка увидела трёх пиктов, склонившихся над ними. Мусорная Голова держал в руке фонарь; его скудный свет выхватывал из темноты жуткие, покрытые татуировками лица.

– Что вам надо?! – испуганно воскликнула Ласка… И поняла, что пикты смотрят вовсе не на неё: их внимание было приковано к медведю.

Один из незнакомцев произнёс длинную фразу. Языка этого девушка не знала, хотя некоторые слова были на бритиш.

– Он говорит, твой друг сильно болен и может умереть, – Мусорная Голова снял шляпу и взъерошил колтун волос на макушке. – Если не помочь ему, он и нескольких дней не протянет… Плохо дело: если гость умер в твоём доме, это к беде…

– У вас есть какие-нибудь лекарства?

– Есть. Лекарства пиктов. Мы можем… Можем попытаться вылечить его, но при одном условии: ты не должна вмешиваться. Вы, длинные люди, вечно норовите сделать по-своему, а от этого только хуже…

– Хорошо, я согласна… Только быстрее, пожалуйста!

Мусорная Голова заговорил со спутниками на непонятном наречии. Наконец, один из пиктов шагнул вперёд, знаком велев девушке отойти. Достав короткий нож, он несколькими ловкими движениями срезал повязку и обнажил рану на плече зверя. Ласка содрогнулась: выглядела та хуже некуда. Лекарь (во всяком случае, девушка надеялась, что уродливый татуированный карлик имеет такой статус – хотя бы у своих сородичей) развязал мешок и достал оттуда нечто вроде куска коры. Спустя мгновение девушка поняла, что это: большой, густо поросший плесенью ломоть хлеба! Пикт приложил его прямо к ране. Ласка дёрнулась было остановить его, но Мусорная Голова крепко взял её за плечо и сурово нахмурил брови. Лекарь меж тем сделал свежую повязку и принялся обрабатывать другую рану. Потап лишь болезненно вздрагивал и тихонько, на самой грани слышимости, поскуливал. Наконец, процедуры были завершены. Чужаки растворились во тьме. Мусорная Голова протянул девушке бутыль из-под виски.

– Здесь родниковая вода. Когда очнётся, захочет пить; дай ему… Только не вздумай снимать повязки! Это очень хорошее средство, если оно окажется бессильным – не поможет уже ничто.

– Заплесневелый хлеб? – Ласка горько усмехнулась.

– Я сам видел, как он врачует страшные раны! – Мусорная Голова порылся в лохмотьях, достал треснутую, с обугленной чашечкой трубку и полную окурков жестянку. Девушка гадливо поморщилась. Пикт невозмутимо распотрошил несколько бычков, набил трубку табаком и закурил.

– Скажи, почему вы живёте… Вот так? – Ласка окинула взглядом хижину.

– Потому что здесь мы никому не нужны, – Мусорная Голова вдруг улыбнулся. – Никто не интересуется бродягами, обитающими на свалках. Это последние свободные земли, мисс. У нас нет ничего, что нужно было бы вам, длинным людям; а мы прекрасно живём тем, что вы бросаете за ненадобностью.

– Прекрасно?! Что ты называешь прекрасным, жизнь на помойке?

– Ты ещё слишком молода, чтобы понимать… Скажи мне, кто счастливее – ребёнок джентри или дитя нашего племени? Одного опекают многочисленные лакеи и гувернантки, чтобы он, не дай бог, не испачкался да не ступил бы в лужу… А другой носится по мусорным карьерам, и каждый день для него полон удивительных находок и чудесных открытий. Да, они едят с серебра, а у нас порой нет другой миски, кроме собственной пригоршни… Но я говорю о счастье, понимаешь? Не о вещах, которые ты можешь сделать своими, не о людях, которым ты можешь приказывать – всего лишь о такой малости, как счастье…

– И что же, все твои соплеменники согласны с такой философией?

Мусорная Голова хитро посмотрел на Ласку.

– Мы маленький, но мудрый народ, мисс… За очень, очень редкими исключениями….

Мало-помалу девушка задремала. Проснулась она от холода и тут же с беспокойством обернулась к Потапу. Медведя больше не лихорадило; он дышал ровно и глубоко. Зябко поёжившись, девушка отворила дверь и вышла наружу. Глаза тут же заслезились от яркого света. По заснеженным холмам тянулись в разных направлениях вереницы следов. Недовольно покрикивали в небе чайки, а вдали, подёрнутые туманной дымкой, возвышались приземистые кирпичные корпуса фабрик. Это ведь не единственная свалка на острове, подумала девушка. Интересно, сколько их – раскиданных по всему Альбиону, по окраинам промышленных центров, бывших некогда отдельными городами… И сколько пиктов обитает на каждой, прячась под многолетними напластованиями мусора? Судя по количеству следов, немало… Проваливаясь по щиколотку в снег, она поднялась на вершину холма. От ближайших строений вглубь свалки брела, чуть сутулясь, одинокая фигура. Девушка сощурила глаза… Ну конечно, это он! Лев Осокин… Лёва… Озорник. Самый необычный из когда-либо встречавшихся ей людей… И самый близкий, как это ни странно.

– Дела наши, прямо скажем, оставляют желать лучшего, – заявил Ласкин компаньон, обнимая девушку. – Фелис попрятались где-то, да так, что даже я не смог отыскать их… С одной стороны, это правильно, конечно – надо выждать, пока уляжется шумиха. Но…

– Послушай, раз уж ты можешь переноситься в прошлое… Почему бы не переиграть всё заново? – поинтересовалась Ласка.

– Во-первых, уже слишком поздно, – покачал головой Озорник. – Я могу оперировать временным промежутком в семь-восемь часов, не более… Кроме того, каждый раз, когда я делаю это, я даю чёткий и недвусмысленный сигнал своим врагам. У них и так есть возможность угадывать моё местонахождение, не знаю уж, каким образом это удаётся… Помнишь нападение в Гавре? А тут – всё равно, что размахивать факелом и кричать «я здесь»!