Полицейский и философы

Эти же вопросы Йеллинг терпеливо задал водителю второй машины, потом — той, что стояла третьей — и так до последней. И, наконец, ее шофер сказал, что тут был. Он находился на этой стоянке с семи до девяти, но ни он, ни его товарищи не посадили ни одного пассажира.

Прекрасно, подумал, уходя, Йеллинг. Значит, Люси Эксел не воспользовалась ни автобусом, пи такси. Это было установлено. Итак, каким же транспортом она отправилась в город?

Трамваем? Маловероятно. Трамвайная линия проходила почти в двух километрах от дома Стивов. Пешком? Если допустить, что Люси хотела добраться только до центра города, ей и то пришлось бы отмахать восемь километров. Два часа пути. Это тоже маловероятно.

Оставалось одно-единственное предположение: кто-то заехал за ней на машине. На личном автомобиле.

Но, насколько известно, из всех знакомых Люси машина была только у Жеро.

Значит, Жеро заехал за Люси на своей машине.

Казалось, безупречный силлогизм. Шагая в сторону площади Кларка, Йеллинг продолжал размышлять. Патрик Жеро набил портфель деньгами и документами. Затем сел в машину, подъехал к Бордер-Хилл и стал ждать Люси. Прекрасно. Но все это означало, что они не хотели, чтобы их кто-то видел. А почему?

Вот где загвоздка. Почему вдруг Пэддер и Люси, которые встретились накануне вечером в «Караван-холле» на глазах у сотен свидетелей, а также в присутствии Кэрол Стив, вдруг почувствовали необходимость прятаться, не оставлять следов?

Он дошел до площади Кларка. Вошел в дом номер 4 и поднялся к портнихе — респектабельной миссис Присцилле Фахнарт, которая шила — как она немедленно сообщила, только лишь Йеллинг представился как инспектор полиции — лучшим семействам в городе, пусть у нее нет такого громкого имени, как у ателье «Дон Донгарт», владелица которого разбогатела, втирая очки клиентам, что получает модели прямиком из Парижа. А это, конечно, чистое вранье.

Да, действительно, миссис Люси Стииф (она произносила фамилию Стив именно так, как настоящая северянка) должна была прийти к ней в прошлую среду на последнюю примерку, но так и не явилась. Нет, нет, она не приходила. А вам что-нибудь об этом известно, мистер Йеллинг?

Весьма почтительно инспектор ответил, что да, ему кое-что известно. Так как при их разговоре присутствовала также девочка восьми-девяти лет, Йеллинг в осторожных выражениях сообщил, что Люси Эксел умерла, ее тело нашли несколько дней назад, и ему как раз поручено провести расследование, так как не до конца выяснена причина ее смерти.

— А как же мое платье?! — взвилась миссис Присцилла Фахнарт. — По последней моде… Нет, это невозможно!

Йеллинг успокоил ее. Когда она закончит платье, пусть пришлет его Стивам. Раз оно было заказано, Стивы его получат, может быть, его возьмет золовка бедняжки Люси, во всяком случае, ей заплатят за работу.

Кажется, миссис Фахнарт его заверения немного успокоили. Но известие о смерти Люси опечалило ее. Она позвала дочь и прижала ее к себе, гладя по головке. В ее поведении было нечто театральное.

— Вы не могли бы мне что-нибудь рассказать о миссис Стив? — спросил Йеллинг, убедившись, что она немного успокоилась. — Вы ее хорошо знали?

— Миссис Стииф была настоящая дама, — проговорила Фахнарт, сопровождая свои слова округлыми жестами, словно разглаживая воображаемую ткань на платье одной из заказчиц. — Я вижу людей насквозь, сэр, даже если встретила всего один раз. Мне достаточно поглядеть из окна на прохожего на улице, и я вам сразу скажу, что это за человек. Миссис Стииф была женщиной в полном смысле этого слова, с сильным характером и нежной душой… Ах, что за ужасная смерть!

Блестящие и проницательные глаза Фахнарт, глаза настоящего медиума, пристально глядели на него. Взгляд был какой-то возбужденный. Ее дочь — наверно, это была дочь, так как она на нее действительно походила, — по-прежнему жалась к юбке матери и, кивая головкой, подтверждала каждое ее слово. Несомненно, и девочка тоже, выглянув из окошка, видела людей насквозь.

— Она часто приходила к вам?

— Ах, нет! Я видела ее всего дважды, на примерках. Это было первое платье, что она у меня заказала…

Ничего не попишешь. Было ясно, что этой женщине ничего не известно. Однако подтвердилось, как и можно было ожидать, что вечером семнадцатого Люси пе ходила к портнихе. Ну, так как круг знакомств Люси был чрезвычайно узок, можно было почти наверняка сказать, что она встретилась с Жеро, который за ней заехал.

— А мисс Кэрол Стив вы тоже знаете?

— Ну, конечно, — ответила портниха весьма сухо. Йеллинг почувствовал, что тут что-то кроется, и решил выяснить, что именно.

— Какое она на вас произвела впечатление? — спросил он.

— Сэр, прошу вас, — ответила женщина, оторвав от себя девочку, словно миновала какая-то угрожавшая ей опасность. — Мисс Стииф — моя клиентка, а мне не хотелось бы высказывать какие-то мнения о своих клиентах…

— Но речь идет о том, чтобы помочь полиции в расследовании, — спокойно проговорил Йеллинг.

— Вы просите меня сделать то, что я никогда не делала, — с отчаянием в голосе сказала Фахнарт, — ну, в общем, я вам уже говорила, что читаю в душах людей, и мисс Стииф, хотя конкретно ничего о ней я сказать не могу, мне не нравится.

Она будто для молитвы сложила руки и продолжала:

— Видите ли, вокруг нее словно очень темная аура. Да, черная аура. Когда она приходит сюда, я лишаюсь всей своей непосредственности. Видите ли, я человек экспансивный, может быть, даже слишком, искренний. Но, стоит ей войти, я замыкаюсь, вся настораживаюсь… Я не в силах объяснить почему, но не могу ошибиться. Каждый имеет вокруг себя ауру. Поэтому и возникает симпатия или антипатия. У мисс Стииф черная аура…

Для результатов полицейского расследования, как его понимал Сандер, все эти разговоры об ауре вряд ли могли пригодиться. По правде говоря, нельзя было явиться к Сандеру и доложить, что у Кэрол Стив черная аура, а это — важная улика. Но у Йеллинга были свои взгляды, ему нужны были сведения именно такого рода. Поэтому он настойчиво продолжал:

— Но, как вы знаете, мисс Кэрол принадлежит к семейству Стивов. Это семья, воспитанная на самых строгих моральных принципах… Поэтому мне кажется немножко странным, что вы ее находите… как бы это сказать?., плохой, с черной аурой…

Портниха тотчас с живостью ответила:

— Нравственность, мораль тут ни при чем, мистер Йеллинг. Все зависит, какое у человека сердце. Наша аура идет от сердца, соответствует ему. Разве вы не знаете, что недостаточно быть нравственным, чтобы жить в добре?* Можно быть самым строгим моралистом и не жить в добре…

— Но, к примеру, — не отставал Йеллинг, чувствовавший себя в своей стихии, — вы полагаете, что мисс Кэрол была бы способна совершить плохой поступок?

— Прошу вас, прошу вас! — в отчаянии воскликнула Присцилла Фахнарт. — Я не могу отвечать на такие вопросы. Вы в полиции, извините меня, мистер Йеллинг, слишком грубо подходите к жизненным проблемам… Вы можете использовать мои слова как страшную улику… без всякой деликатности, толком не разобравшись…

— Уверяю вас, миссис, что вам нечего беспокоиться. Я вас только лишь слушаю. Вы не берете на себя ни малейшей ответственности…

Уговорить миссис Фахнарт не составило особого труда, тем более ей, как легко было заметить, очень хотелось об этом поболтать, показать свою проницательность. Вероятно, спиритических сеансов, в которых она наверняка участвовала, ей уже было недостаточно.

— Я верю вам… Я чувствую, что должна вам довериться… У вас аура светлая и лучистая. Я знаю, что могу говорить. — Она сделала паузу и проговорила: — Должна вам ответить утвердительно. Мисс Кэрол Стииф могла бы совершить плохой поступок. Знаю, что говорю достаточно серьезную вещь, но я чувствую, что это так. Я бы никогда не позволила ей приласкать свою девочку, мою маленькую Сюзи. Я боялась ее. Такие люди могут плохо повлиять, сглазить…

С рассуждений о психологии и интуиции Фахнарт с легкостью переключилась на суеверия. Для нее, видно, все было одно — что сглаз, что психоанализ. Но Йеллинг узнал уже достаточно и любезно распрощался с проводившей его до двери портнихой.