Избранное

Война, обнажив все противоречия империализма, завершилась победой Октябрьской революции в России. В марте 1919 года в Венгрии утвердилась Советская республика. Как художник Дери еще не мог вступить на революционный путь, но как человек он уже сделал по этому пути решительные шаги. С искренним чувством ответственности за судьбу человечества Дери присоединился к антивоенному, а затем и к революционному движению. Он надеялся найти здесь единомышленников, чтобы избавиться от одиночества и обрести надежную духовную опору. В автобиографии он рассказывает, какое внутреннее облегчение, освобождение принесли ему впервые прочитанные работы Маркса и Кропоткина. В 1918 году Дери организовал на заводе своего дяди выступления рабочих за повышение заработной платы, вступил в профсоюз, участвовал в стачках. В начале 1919 года стал членом Коммунистической партии Венгрии, а затем, во время Венгерской Советской республики, — членом писательского комитета.

Однако сделанный им выбор не был еще настолько осознанным, чтобы и после падения Советской республики Дери мог продолжать борьбу как коммунист и революционер. Его сближение с рабочим движением продиктовано было пока интеллектуальными, моральными мотивами; ненависть к буржуазии играла здесь гораздо большую роль, чем осознание сути борьбы рабочего класса. Суровые правила классовой борьбы, требующей дисциплины и самоотверженности, едва ли были понятны ему в те годы. Тем не менее он добровольно разделил судьбу прогрессивной венгерской интеллигенции после падения Венгерской Советской республики — выбрал удел эмигранта, живя в Праге, Вене, Баварии, Париже и Перудже, перебиваясь случайными заработками да редкими денежными переводами из дому; он окончательно вступает на путь профессионального писателя, искателя истины.

Годы эмиграции Дери провел отшельником, мало с кем общаясь и не оставаясь подолгу на одном месте. Это был сознательно выбранный им своеобразный вариант свободы — свободы от всяческой зависимости, от привязанностей и обязанностей — попытка на практике решить ту дилемму, которая стала для него основной в эти годы. Можно ли, стоит ли быть свободным, отказавшись нести ответственность за других; в какой мере стесняет свободу личности общность с другими людьми? Этот вопрос остро встает в романе «На дороге» (начат в 1923, увидел свет в 1932 г.). Герой его, нищий бродяга, скитающийся из страны в страну, по чужим городам, избирает для себя полное одиночество, бежит от всяких человеческих связей, даже от изъявлений участия, доверия, благодарности, отказывая и другим в подобных проявлениях человеческой солидарности. Желанной цели — полной независимости, пассивной радости безличного созерцания — он так и не достигает: отторгнуть себя от общества невозможно.

На себе испытав обманчивость той свободы, которая строится на одиночестве, на самоизоляции, то есть, по существу, на пассивном принятии отчуждения, и осудив такую свободу, Дери, как свидетельствует цикл его новелл «Лицом к лицу» (написаны в 1933—1934 гг., увидели свет в 1945 г.), сделал для себя окончательный выбор. Новеллы изображают борьбу берлинских рабочих в тот исторический момент, когда они пытались остановить рвущийся к власти фашизм. И Дери, который в 1931—1932 годах сам жил в Берлине и хорошо знал атмосферу тех лет, путь к свободе ищет уже в познании и перестройке всей системы общественных отношений, то есть в приобщении к марксизму и рабочему движению. Он присоединяется к тем, кто «уничтожает скверну изнутри», тогда как мнимая свобода, свобода одиночества позволяла лишь приспосабливаться к условиям, то есть примиряться с той же социальной «скверной». Правда, радость обретения бездомным отшельником «дома», братской поддержки, сознание теоретической и практической правоты коммунистов, поддержка их борьбы — все это в книге «Лицом к лицу» перебивается кое-где сомнениями в целесообразности тех или иных форм, в которых ведется эта борьба. Тем не менее основное здесь — ясное понимание того, что индивидуальная свобода реально возможна лишь в сообществе связанных единой целью людей.

Эта мысль уже определяет сознание писателя, его видение жизни, и под ее влиянием он приводит нас в мир настоящих героев. Героев, свободных именно потому, что они добровольно подчиняются железной дисциплине — и благодаря этому в обстановке коричневого террора, в обстановке ночных перестрелок, арестов, убийств способны бороться за свободу других людей, организовывать забастовки, демонстрации, помогать арестованным и их семьям, идти, если нужно, и на смерть.

* * *

Дери рано порвал со своим классом, а эмиграция и затем возвращение в Венгрию лишь укрепили его убеждение, что в условиях буржуазного строя он не сможет найти себе место. Берлинские события 1931 года, как сказано выше, помогли ему понять, что он должен связать жизнь с рабочим движением: только в этом случае можно реализовать и свои способности художника.

Обстоятельства, в которых было принято это решение, описаны им в статье «О свободе писателя». «Как поступит буржуазный писатель, — спрашивает он, — который, хорошо взвесив свое положение в обществе, свое призвание, мечты и желания, отвергает данный порядок вещей? Он либо удалится в башню слоновой кости (или на какой-нибудь утопический остров), либо облачится в тогу вдохновенного барда и с огнем во взоре, с тоской на челе будет оплакивать свой гибнущий народ; либо же объективно и трезво оценит свое положение и встанет рядом с теми, чьи моральные и социальные интересы совпадают с его интересами — то есть рядом с угнетенными». Дери выбрал третью из перечисленных возможностей: он увидел свою задачу, а вместе с тем и решение своих моральных проблем в служении рабочему классу и революционному движению.

С этой завоеванной в борьбе человеческой и творческой позиции можно было обозреть венгерское общество 30-х годов и нарисовать его панораму под углом зрения важнейшего социального конфликта XX века — классовой борьбы буржуазии и пролетариата. Это и сделал Дери в первом своем большом романе «Неоконченная фраза». Начав работать над книгой в декабре 1933 года в Вене, он продолжал ее в Испании и закончил, вернувшись на родину в 1938 году. Вышла же она в свет лишь в 1946 году, после освобождения Венгрии.

Роман этот — первое фундаментальное свидетельство человеческой, идейной и художественной зрелости Дери, одна — наряду с «Ответом» — из вершин его творчества. Вот упрощенная схема романа: на одной стороне — буржуазия, у которой уже нет идеалов; образ жизни ее — образ жизни трутней и декадентов; представители ее — люди, которым наскучила жизнь, в лучшем случае — чудаки или бунтари-анархисты. На другой стороне — голодная, бесправная, но сознательная и боевая, готовая на жертвы пролетарская масса. А между двумя этими враждебными лагерями мечется отошедший от одного, приблизивший к другому, но не принятый им герой, в облике которого воплощены поиски самого писателя, его трудный путь к выбору.

Слабая сторона «Незаконченной фразы» в том, что писатель несколько идеализировал сектантские черты венгерского рабочего движения того времени. Дери сам это чувствовал. «Вышедший из буржуазии писатель, вероятно, должен остерегаться, как бы не повернуть слишком влево», — писал он в 1937 году. И все же «Неоконченная фраза» даже при своих недостатках — глубокое для того времени изображение венгерского общества.

К этому периоду творчества Дери относятся и включенные в настоящий сборник новеллы 1933—1938 годов. Очень разные по стилю, по характеру художественных конфликтов, по способу их решения, они как бы демонстрируют грани таланта Дери, легко переходящего от условности к сугубому жизнеподобию. В самом раннем из представленных здесь рассказов, «Теокрит в Уйпеште», писатель создает гротескную ситуацию, посылая своего героя, утонченного поэта с розовыми ногтями, на городскую окраину, в трущобы, в утрированно прозаический мир убожества, нищеты, грязи. Ситуация эта дает писателю повод для едкой иронии над далеким от реальных бед человечества прекраснодушием салонных литераторов, есть тут, как это часто бывает у Дери, и известная доля самоиронии.