Страница 51 из 81
Прорывы Тьмы, о которых толком никому ничего не известно — это нечто эфемерное и до тех пор, пока не увидишь сам, не больно-то и страшное. А вот место в Ближнем кругу — это место в Ближнем кругу. Как говаривали в моем мире, двадцать баксов — это двадцать баксов.
Н-да…
— Разумеется, так рассуждают не все, — примирительно сказал Калиновский. — У белых магов есть свои органы печати, и они, конечно же, полностью на вашей стороне. Однако большинство газетчиков… ну, вы сами знаете.
— Знаю, — буркнул я.
Большинство газет и журналов принадлежало чёрным магам. Эту игру они вели давно и закрепились надежно.
— И что теперь? — спросил у Калиновского я. — Правильно понимаю, что Юсупов остается в академии?
— Совершенно правильно, — кивнул ректор. — Более того. Боюсь, я буду вынужден просить уважаемого Платона Степановича подать заявление об уходе.
— Да вы совсем уже… — гневно начал было я.
Платон схватил меня за руку.
— Не горячитесь, ваше сиятельство. Это справедливо. Формально, случившееся — моя вина.
— Именно, — кивнул Калиновский. — Господин Хитров подверг опасности жизнь курсанта.
— Так этот курсант сам во всем виноват!
— А вот этого мы, увы, не докажем, господин Барятинский, — Калиновский покачал головой. — Господин Юсупов будет до последнего стоять на том, что его магический уровень вырос в результате долгих упорных тренировок. Способов определения, откуда взялась его магия, не существует. А как обстоят дела с общественным мнением, я вам только что рассказал. Уверен, что уже сегодня вечерние газеты выйдут с душераздирающими заголовками в духе «Несчастный юноша, недавно потерявший отца, едва не погиб от руки преподавателя Императорской академии!» Господин Хитров совершенно прав. Самое разумное, что он может сделать — это подать заявление об уходе. Я его, разумеется, не подпишу…
— Василий! — вскинулся Платон.
—… и за одного из наших лучших преподавателей буду стоять до последнего, — твёрдо закончил Калиновский. — Если Юсуповы хотят судиться, пусть их. Суды, как известно — дело не быстрое. До разбирательства ещё немало воды утечёт. Но, тем не менее, формальности лучше соблюсти.
— Василий, — Платон покачал головой. — Ты ведь прекрасно знаешь, кто метит на твоё место! Неужели думаешь, что этот господин не воспользуется таким прекрасным поводом? Неужели не представляешь, что раздуют из этой истории газетчики? Ведь всем известно, что мы с тобой — старинные друзья!
— Уверен, что воспользуется. И прекрасно представляю.
— Тогда подпиши заявление.
— И не подумаю. — Калиновский встал. — Господин Барятинский, десять штрафных баллов за драку. Платон Степанович, жду заявление. Позволю себе напомнить, что перемена уже заканчивается. Вам обоим, вероятно, стоит поспешить. Всего доброго, господа.
Калиновский поклонился и ушёл.
— О ком он говорил? — спросил у Платона я.
— Догадайтесь сами, ваше сиятельство, — вздохнул тот.
— Неужели Илларион Юсупов?
— Ну, конечно. Кто же ещё.
— Но у него всего лишь двенадцатый уровень! Куда ему до Калиновского?
— Увы, — Платон покачал головой. — Ректора Императорской академии определяет, как известно, сам император, а его резоны никому неведомы. Я знаю лишь то, что чёрные бьются за своего ставленника не первый год. И из того казуса, что случился сегодня, извлекут, разумеется, всё возможное. Всеми силами будут пытаться подтолкнуть Его Величество к правильному решению.
— Ясно, — сказал я.
Платон с подозрением взглянул на меня.
— Вы что-то задумали, ваше сиятельство?
— С чего ты взял?
— С того, что знаю вас не первый день! И убедительно прошу…
— Не волнуйся, дружище, — я хлопнул Платона по плечу. — Ничего такого страшного я не задумал. Просто мне кажется, что мне тоже стоит подтолкнуть кое-кого к правильному решению.