Страница 50 из 81
Таким разгневанным нашего улыбчивого, добродушного ректора я не видел ещё никогда. Маг шестнадцатого уровня — это не шутки.
— Если вы, господин Юсупов, желаете подать жалобу на господина Хитрова, вам следует делать это в установленном порядке, — отчеканил ректор. — В частности, жалоба должна исходить не от вас — несовершеннолетнего лица, а от вашей уважаемой матушки или другого полномочного представителя. Вы, как вижу, уже хорошо себя чувствуете?
Калиновский шевельнул ладонью, и лишь после этого Жорж сумел открыть рот. Процедил:
— Премерзко, увы. Благодарю за то, что поинтересовались. Как вы могли видеть, только что господин Барятинский…
Я с удовольствием заметил, что под глазом у Жоржа наливается фингал.
— В таком случае, — оборвал Жоржа Калиновский, — прошу вас проследовать в клинику — где вам будет оказана медицинская помощь! Госпожа Нессельроде, сопроводите.
Госпоже Нессельроде стоило отдать должное — вопросов она не задавала. Молча поправила пенсне на носу, вскочила и с неожиданной силой ухватила Жоржа под локоть. Потащила его к выходу из аудитории.
— Я этого так не оставлю! — донеслось до нас из коридора.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — вздохнул Калиновский.
Устало присел на край парты и шевельнул рукой. Я почувствовал, что магическая сеть меня больше не удерживает.
— Слушаю вас, господа. Что здесь произошло?
Мы с Платоном переглянулись. Скрывать что-либо смысла не имело. Калиновский своими глазами наблюдал прорыв Тьмы и был более-менее в курсе ситуации.
— Перед уходом Юнг оставил Жоржу прощальный подарок, — сказал я. — Наполнил его магической энергией. Управлять этой энергией Жорж пока толком не научился. И при измерении магического уровня не справился с силой её потока. Еще немного — и господина Юсупова порвало бы на куски.
— Вот как, — обронил Калиновский.
И до сих пор не сказать чтобы радостный, сейчас он помрачнел ещё больше.
— Я не берусь давать советы, — вмешался Платон. — Но, по моему мнению, господину Юсупова стоило бы изолировать. По крайней мере до тех пор, пока не будет окончательно ясна причина столь резкого и внезапного роста его магического уровня.
— Вот как, — повторил Калиновский. Вздохнул. — Увы, дорогой мой Платон Степанович. Сколь ни прискорбно мне это говорить — но изолировать, боюсь, придётся вас.
— Что⁈ — обалдели мы с Платоном оба.
— Видите ли, — Калиновский вздохнул ещё печальнее и будто бы враз постарел. — Вы смотрите на окружающий мир со своей точки зрения. И для вас обоих картина кристально ясна. В мир пытается прорваться Тьма. То, что происходит с господином Юсуповым, вы, господин Барятинский, назвали её прощальным подарком. И единственно правильный поступок — изолировать господина Юсупова, потенциального носителя Тьмы. Подчеркну: с вашей точки зрения, это единственно правильный поступок. А теперь позвольте мне осветить ситуацию так, как видит её подавляющее большинство. Вы, господин Барятинский, сражались с отцом господина Юсупова в поединке за место в Ближнем кругу. Вы победили. Господин Юсупов старший погиб. Белые маги сохранили своё преимущество. А теперь вы обвиняете сына поверженного врага в том, что он — носитель Тьмы. И пытаетесь упрятать его за решётку. Не самый благородный поступок со стороны белого мага, согласитесь.
— Да это ваше большинство — ослепло, что ли⁈ — взвился я. — Они не видят, что происходит вокруг⁈ Не видят прорывов Тьмы⁈ Они наблюдали поединок между мной и Юсуповым своими глазами — неужели не заметили, что там творилось⁈
— Люди видят лишь то, что видят, Константин Александрович. С вашего позволения, поединок я сам наблюдал своими глазами. И всё, что могу сказать — это была борьба белой магии против чёрной. Ничего такого, что указывало бы на сверхъестественность происходящего, я не заметил.
— Но господину Барятинскому вручили государственную награду, — вмешался Платон. — Это, по-вашему, тоже ничего не значит?
Калиновский покачал головой:
— Как же это похоже на вас, любезный мой друг. Вы по-прежнему не читаете газет и не интересуетесь светскими сплетнями, верно?.. Так вот, к вашему сведению: господин Барятинский — фаворит великой княжны Анны, дочери Его императорского величества. Расчётливый интриган, метящий в императору в зятья. Заслуги господина Барятинского многократно преувеличены, а государь наш, известный своею милостью, этому выскочке во всем потакает.
— Вот же… бред! — подобрать приличное слово мне удалось с трудом. — А прорывы Тьмы — которым нечего противопоставить, кроме меня и моих бойцов? Это тоже — один из моих хитрых ходов на пути к сердцу великой княжны? А может, чего уж там, я и прорывы создаю сам — для того, чтобы потом эффектно с ними бороться⁈
Калиновский развёл руками:
— Увы, господин Барятинский. Я всего лишь передаю вам то, что пишут в газетах. Поймите: чёрные маги не привыкли проигрывать. А для того, чтобы осознать, сколь опасна Тьма, нужно обладать немалыми знаниями. Для подавляющего большинства — прорывов Тьмы, к слову, не наблюдавших никогда и судящих о них лишь по газетным заметкам — опасность этого явления не очевидна. То ли дело — ярость чёрных магов из-за утери места в Ближнем кругу! Вот тут всем всё предельно ясно.
— Вы забываете о том, что есть ещё государь император, — снова вмешался Платон. — Уж он-то в полной мере понимает опасность Тьмы!
— Безусловно, — кивнул Калиновский. — Более чем понимает. Однако высшее предназначение государя императора, как всем нам хорошо известно, следить за соблюдением баланса между чёрными и белыми. И в рамках этой своей миссии государь не может отдавать предпочтение ни белым, ни чёрным. Тем, что он в определенном смысле приблизил к себе господина Барятинского — белого мага, — государь уже дал повод чёрным разрываться от негодования! Совершенно не зависимо от цели, ради которой это сближение произошло.
— Прекрасно, — только и сказал я.
Нет — догадывался, конечно, что за победу на поединке чёрные маги вряд ли будут носить меня на руках. Но и такого уровня неспособности видеть дальше собственного носа не ожидал.
Хотя мог бы. Чёрные маги — это чёрные маги. Побеждать нужно здесь и сейчас, завтра — чёрт его знает, наступит или нет.