Паула

Ему разрешили увидеть тебя на несколько минут, и он сообщил нам, когда вышел из палаты, что ты подключена к аппарату искусственной вентиляции легких и тебе делают переливание крови. Все не так плохо, как говорят, я чувствую сердце Паулы, наши сердца бьются в унисон, сказал он фразу, которая тогда мне показалась бессмысленной, но теперь, когда я узнала его больше, она стала мне понятнее. Мы оба провели этот день и следующую ночь, сидя в приемной, я часто засыпала в изнеможении, и открывая глаза, каждый раз видела его неподвижным, все время в одной и той же позе, застывшим в ожидании.

–Я в ужасе, Эрнесто – призналась я на рассвете.

–Мы ничего не можем сделать, Паула сейчас в руках Божьих.

–Тебе, должно быть, легче принять это, потому что ты, по крайней мере, полагаешься на свою веру.

–Мне также больно, как и тебе, но смерть меня пугает меньше и у меня больше надежд на жизнь, на счастливый исход – ответил он, обнимая меня. Я уткнулась лицом в его жилет, чувствуя запах молодого мужчины, и потрясенная первобытным, атавистическим ужасом.

Через несколько часов из Чили прибыли моя мама и Микаель, а также Вилли из Калифорнии. Твой отец был очень бледен, он садился в самолет в Сантьяго в страхе, что не успеет застать тебя живой, и это путешествие, по всей видимости, стало для него вечностью. Убитая горем, я обняла маму и поняла для себя, что, несмотря на то, что с возрастом она стала ниже ростом, она по-прежнему остается моей главной опорой и поддержкой. Вилли выглядит огромным рядом с ней, но, когда я искала на чью грудь склонить свою голову, мамина грудь показалась мне шире и надежнее, чем грудь моего мужа. Мы зашли в палату интенсивной терапии и нашли тебя в сознании, выглядевшей немного лучше, чем вчера, врачи начали вводить тебе натрий, которого не хватало в организме, вместе с переливанием крови это оживило тебя; однако иллюзия длилась всего несколько часов, вскоре после этого у тебя начался приступ тревожности, тебе ввели огромную дозу успокоительных, которая погрузила тебя в глубокую кому, из которой ты не выходишь до сих пор.

- Бедная девочка, она не заслуживает такой участи. Почему я, уже старый и проживший свою жизнь, не умираю вместо нее? –говорит мне иногда дон Мануэль, лежащий на соседней койке, с трудом выговаривая слова как умирающий.

Мне очень трудно писать эти строчки, Паула, заново проходя этапы этого болезненного путешествия, уточняя детали, воображая, как все могло бы быть, если бы ты попала в лучшие руки, если бы тебя не накачали наркотиками, если бы... Как избавить себя от чувства вины?

Когда ты сказала мне о порфирии, я сначала подумала, что ты преувеличиваешь, и вместо того, чтобы искать помощи, я целиком понадеялась на этих людей в белых халатах, полностью отдав свою дочь в их руки. Время не повернуть вспять, мне нужно прекратить оглядываться назад, однако я не могу перестать делать это, теперь это уже превратилось для меня в навязчивую идею. Для меня есть только непростительная уверенность в этой мадридской клинике, остальная часть моего нынешнего бытия скрылась в густом тумане.

Вилли, который уже через несколько дней улетел обратно в Калифорнию, чтобы вернуться к своей работе, звонит мне каждое утро и каждый вечер, чтобы поддержать меня, напоминая мне, что мы любим друг друга и, что у нас счастливая жизнь за морем. Его голос доносится до меня издалека, и мне кажется, что это продукт моего воображения, что на самом деле не существует ни деревянного дома, где-то на берегу залива в Сан-Франциско, ни этого пылкого любовника, превратившегося теперь в далекого мужа. Мне также кажется, что мой сын Николас, моя невестка Селия, маленький Алехандро с его огромными ресницами словно у жирафа, все это тоже было только в моем воображении. Кармен Балселлс, мой агент, иногда заходит сюда, чтобы передать соболезнования от моих издателей или новости о моих книгах, и я не понимаю того, что она говорит мне, во всем этом мире есть только ты, дочь, и пространство без времени, в котором мы обе теперь находимся.

В долгие часы тишины на меня нахлынули воспоминания, все пробежало передо мной разом за одно мгновение, как будто вся моя жизнь слилась в один неразборчивый образ. Девочка и девушка, которыми я была, женщина сейчас, и старуха, которой я стану, все стадии моей жизни - это вода из одного и того же бурного источника. Моя память похожа на мексиканскую фреску, где все происходит в одно и то же время: в одном углу корабли конкистадоров, в то время как в другом инквизиция истязает индейцев, освободители скачут галопом под окровавленными знаменами, и Пернатый Змей, один из величайших богов в ацтекской мифологии, стоит лицом к лицу с принявшим страдание Христом посреди дымящихся труб индустриальной эпохи. Такова моя жизнь, многообразная и изменчивая фреска, в которой я одна способна разобраться, и которая для меня самой является большой тайной. Разум выбирает, преувеличивает, предает, события ускользают, люди забываются, и в конце концов остается только путь души, редкие моменты духовного откровения. Меня интересует не то, что со мной произошло, а лишь шрамы и отметины, которые меня характеризуют.

В моем прошлом мало смысла, я не вижу там порядка, ясности, целей или путей, лишь путешествие вслепую, руководствуясь инстинктами и событиями вне моего контроля, изменившими ход моей судьбы. У меня не было никакого расчета, лишь благие намерения и смутная надежда, что существует некий высший разум, определяющий мои шаги. До сих пор я никогда не делилась своим прошлым, это мой потайной сад, тот, куда не имел доступа даже самый настойчивый любовник. Прими его, Паула, может быть, он тебе в чем-то поможет, потому что, мне кажется, что твоего уже больше нет, ты утратила его в этом долгом сне, и жить без воспоминаний невозможно.

Моя мать вернулась к своим родителям в Сантьяго; неудачный брак считался тогда худшим из несчастий для женщины, но она, еще не зная об этом, ходила с высоко поднятой головой. Консул Рамон, влюбленный в нее, погрузил ее на корабль с ее детьми, с устрашающего вида собакой Маргарой, и с ворохом сумок и коробок со столовым серебром. Прощаясь, он, держа ее за руки, повторил обещание вечно заботиться о ней, но она, больше озадаченная устройством в тесной каюте, поблагодарила его едва заметной улыбкой. Она привыкла к любезному отношению к себе и не имела оснований считать, что этот чиновник, с которым они были связаны по столь сомнительному поводу, впоследствии сыграет ключевую роль в ее будущем, она не забывала также, что у этого мужчины есть жена и четверо детей, и, кроме всего прочего, у нее были более неотложные проблемы: новорожденный тяжело дышал, словно рыба, вытянутая из воды, двое других детей испуганно плакали, и Маргара погрузилась в привычное для нее угрюмое молчание.

Когда она услышала шум двигателей и сиплый звук сирены, возвещающей об отправлении корабля, она впервые почувствовала проблески житейского урагана, перевернувшего ее с ног на голову. Конечно ее с радостью примут и приютят в родительском доме, но она уже больше не была незамужней молодой девушкой и должна была заботиться о своих детях, подобно вдове. Шум волн, застав ее озадаченной этим вопросом, вернул в памяти воспоминание о креветках из их медового месяца, и она улыбнулась с облегчением, потому что, по крайней мере, теперь она была далеко от своего странного мужа. Ей едва исполнилось двадцать четыре года, и она понятия не имела, как зарабатывать на жизнь, но в ее жилах не даром текла кровь того далекого баскского моряка авантюриста.