Паула

У моего отца был отличный вкус. У нас на родине в Чили, щегольство всегда считалось пороком и на него смотрели искоса, находя сдержанность и скромность признаком утонченности, а в Лиме, городе вице-королей, роскошь - это в порядке вещей. Мы жили в доме, не соответствующем его положению второго секретаря посольства, отец нанял множество слуг из местного населения, выписал себе роскошную машину из Детройта и сорил деньгами на вечеринки, казино и прогулки на яхте, никому не давая отчета, откуда у него берутся деньги чтобы жить на широкую ногу.

За короткое время ему удалось завести отношения с самыми важными фигурами среди политиков и известных личностей, нащупать слабые места у каждого из них и благодаря своим контактам разузнать некоторую конфиденциальную информацию, включая даже из области государственной тайны. Он стал непременным гостем на балах в Лиме; в разгар войны у него всегда было лучшее виски, самый чистый кокаин и самые любезные проститутки, для него были открыты все двери. В то время как он поднимался по карьерной лестнице, его жена чувствовала себя заключенной, находящейся в безвыходной ситуации, привязанной в свои двадцать лет к скользкому деляге, от которого она полностью зависела.

Томясь от влажного жаркого летнего климата, она строчила письма своей матери бесконечными страницами, которые, пересекая море пропадали в почтовых тюках, напоминая разговор глухих. Эти письма полные печали, сложенные стопкой на столе, убедили Бабулю в разочаровании ее дочери, и она, прервав свои спиритические сеансы с тремя подругами из эзотерического Белого Братства, положив колоды для гаданий в портфель отправилась в Лиму на хрупком двухмоторном самолете, одном из немногих, перевозивших пассажиров, потому что в военное время самолеты использовались преимущественно для военных целей. Они прибыли к нам как раз к моменту моего появления на свет. Поскольку всех детей она родила в домашних условиях, при помощи мужа и повивальной бабки, ее сильно озадачил подход к принятию родов в клинике.

Одним уколом анестезии роженицу лишили сознания, и заодно возможности свидетельствовать происходящее, а едва младенец появился на свет, его тотчас забрали у матери, поместив в кювез для новорожденных. Много позже, когда у мамы рассеялся туман анестезии, ей сообщили, что родилась девочка, но что в соответствии с распорядком ей позволено быть рядом с малышкой только для кормления грудью.

–Она чудо, и поэтому мне не позволено ее видеть!

–Это драгоценная малышка – заметила моя бабушка, стараясь придать своему голосу убедительности, хотя на самом деле у нее до сих пор не было возможности увидеть меня. Сквозь стекло больничной палаты она сумела разглядеть лишь сверток завернутый в одеяло, в котором ее глазу трудно было признать что-то человеческое.

Когда я начала вопить от голода на другом этаже, моя мать пришла от этого в ярость, готовая уже вернуть свою дочь силой, если это потребуется. Пришел врач, диагностировал у нее припадок истерии, сделал ей еще один укол, оставив пациентку спать еще на двенадцать часов. К этому моменту моя бабушка чувствовала себя как на пороге ада, и, лишь только ее дочь немного пришла в себя, она помогла ей умыться холодной водой и одеться.

- Надо бежать отсюда. Одевайся и пойдем к выходу притворяясь двумя посетительницами.

- Но мы не можем уйти отсюда, оставив малышку, ради Бога мама!

- Конечно – ответила моя бабушка, которой, скорее всего эта деталь сразу не пришла в голову.

С решительностью отчаянья они ворвались в палату для новорожденных, схватили своего младенца и поспешно скрылись, не вызвав ни у кого подозрений. По розовой ленточке на запястье достаточно легко было определить пол младенца, но на идентификацию их малышки во всех деталях времени не было, да в общем этот вопрос и не имел в тот момент большого значения, поскольку все младенцы в этом возрасте выглядят примерно одинаково.

Очень может быть, что меня тогда спутали в спешке, и где-то живет сейчас женщина со способностью ясновидения и глазами цвета шпината, занимающая предназначенное мне место.

Очутившись дома в безопасности меня раздели, чтобы проверить и убедиться, что все на месте, и обнаружили родинку у основания моей спины. Это пятнышко - хороший знак, заверила Бабуля, и нам не стоит беспокоиться по поводу ее будущего, она вырастет здоровой и счастливой. Я родилась в августе, под знаком Льва, девочкой, и, если меня не спутали в роддоме, во мне кастильско–баскская кровь, на четверть французская с некоторой порцией араукана или мапуче, как и у всех жителей моей страны. Хотя я появилась на свет в Лиме, по происхождению я чилийка; родом из "длинного лепестка моря, вина и снега", по определению нашей страны, данному Пабло Неруда, и ты тоже оттуда родом, Паула, хотя на тебе и осталась неизгладимая печать Карибского моря, где ты выросла.

Тебе немного сложно понять наш южный менталитет. В Чили наш характер формируется вечными вершинами гор, отгораживающих нас от остальной части континента, и ощущением постоянной нестабильности, неизбежным для региона геологических и политических катастроф. У нас никогда нет твердой почвы под ногами, нет никаких гарантий, на вопрос, «как дела?» - здесь отвечают "ничего нового" или "более менее"; мы мечемся из одной неопределенности в другую, мы осторожно ходим по кромке света и тени, ничто для нас не является точным, мы не любим обострений и мы предпочитаем договариваться.

В крайних обстоятельствах пробуждаются наши худшие инстинкты, и события зачастую принимают трагический оборот, поскольку наши люди, в повседневной жизни выглядящие кроткими и спокойными, оказавшись в благоприятной ситуации и при полной безнаказанности, быстро превращаются в кровожадных зверей. Но в обычной жизни чилийцы скромны, осмотрительны, формальны и чураются привлекать к себе внимание, что для них является синонимом выглядеть смешно. По этой причине я тоже была позором для семьи.

И что же делал Томас, пока его жена рожала, а свекровь тайком организовала похищение их первенца? Я не знаю этого. Отец является большим пробелом в моей жизни. Он ушел от нас так рано и так внезапно, что у меня нет никаких воспоминаний о нем. Моя мать прожила с ним четыре года, перенеся за это время две длительные разлуки, и успев родить ему троих детей. Она была настолько плодовита, что достаточно было потрясти мужскими трусами в радиусе полукилометра от нее, чтобы она успела забеременеть, это способность, которую я унаследовала от нее, но на счастье к моему времени в ходу уже были эффективные противозачаточные средства. Каждый раз при приближении родов ее муж пропадал, удалившись решать какие-то серьезные проблемы, и возвращался довольным, с экстравагантным подарком для своей жены, когда ситуация уже разрешилась благополучно.

Она наблюдала, как в их доме на стенах появляются новые картины, а на каминных полках - китайский фарфор, не понимая источников такой расточительности; эту роскошь было невозможно объяснить одной зарплатой, которой другим чиновникам из консульства едва доставало, но, когда она пыталась говорить с ним на эту тему, он уходил от разговора отвечая уклончиво, точно так же, как и когда она пыталась допытываться о его ночных отлучках, его загадочных поездках и мутных связях. У нее уже было двое детей, и она скоро ждала третьего, когда карточный домик ее наивности рухнул. Однажды утром Лима проснулась взволнованная слухами о скандале, который, еще даже не просочившись в прессу, обсуждался уже во всех салонах. Речь шла об одном старике миллионере, имевшем привычку одалживать свою квартиру своим дружкам для тайных любовных свиданий.