Страница 42 из 77
— Конечно буду, дорогая! — сказал я спокойно.
— Ого, это что-то новенькое! Ты никогда не называл меня дорогой!
Лиза подошла, обняла, прижавшись всем телом. Я почувствовал бугорки грудей, я был женат 20 лет, но за 3 года все забыл. Возможно, будет даже секс. Я чувствовал себя все уверенней. Казалось, ничто уже не удивляет. Ну другая жизнь, ну и что.
Когда из кухни раздались еще одни шаги, более легкие, молодые, я не насторожился, просто был ко всему готов. Оказалось, не ко всему.
Из кухни в прихожку вышел Сашка, живой и здоровый. Был он в одних шортах.
Меня накрыло. Ноги сделались ватными, тело безвольно повисло на жене, если бы не она, грохнулся бы башкой пол, даже руки подставит был не в состоянии.
— Сашка! — сдавлено крикнула Лиза.
Сын подскочил, сграбастал нас обоих, не дал упасть.
— Я в порядке! — произнёс я перед тем как потерять сознание.
Я вернулся в действительность на диване. Сашка маячил сверху. Я вытянул руку:
— Небритый! — сказал и заплакал.
Я долго сидел в ванной, глядя на текущую из крана воду. А видел лишь заплеванный асфальт в Багдаде, проклинал свою всегдашнюю непонятливость, ведь я не сразу разглядел сына, а только после слов другого пассажира:
— Белого убили! Вон он в костюме на дороге лежит! Хороший костюм, жалко!
Тогда я проклял весь остальной мир, который уцелел и даже обсуждает костюм, в котором мой единственный сын лежит убитый, и теперь не будет семейных посиделок с вискарем и пельменями, и не зазвучит в моем доме голос внучки:
— Деда, а деда!
И я был все отдать, продать душу дьяволу, чтобы все вернуть, а когда все вернулось, я оказался к этому не готов.
— Ты должен показаться врачу! — требовательно поучал Сашка.
С большим трудом мне удалось отбиться от вызова «скорой».
— Ты должен дать мне слово, что в Багдаде будешь особенно осторожен! — горячился я.
— Буду конечно! Только когда я туда попаду? — пошутил Сашка.
— Ты же сказал, что это основное условие для получения очередного звания капитана!
Он не понял.
— Какого звания? Я не военнообязанный!
— Постой! Какая у тебя профессия?
— Врач я.
Я хлопнул себя по лбу.
— Конечно! Это я пошутил!
Никто не засмеялся.
За столом пили виски.
— Американский? — недоуменно уставился я. — Наверное бешеных бабок стоит?
— Нет, это зерновой, со скидкой идет!
Еще более сильное удивление вызвала кока-кола.
— Никогда не пил, только читал! — признался я.
Близкие только переглянулись.
— Тебе надо поберечь нервы, и больше не спорить с начальством! — осторожно заметила супруга.
Я никогда не спорил с начальником, уверенный, что он идиот.
Я смотрел новости по Первому федкалу, что-то про коррупцию на Свазиленде, когда зазвонил телефон.
— Не бери! — остановила Лиза, но я ее не послушал.
— Не знаю, как ты выжил, но это ненадолго! — пообещал злобный голос. — Завтра обещаю тебе новую командировочку! Если тебя в турбину не сбросили, мы тебя на бережке живым закопаем!
— С вашей стороны это будет очень некультурно! — заметил я.
На том конце был шок.
— Кто это говорит? — прошипел неизвестный. — Ты кто? Ты не Вершинин!
— Ошибаешься, сучонок, я самый настоящий Вершинин! — и положил трубку первым.
Я поинтересовался у супруги, часто ли раздаются подобные звонки.
— Не надо было на Вельяминове зацикливаться! — отрезала она.
Так я впервые услышал знаковое имя.
Ночь.
Солнце зашло в 9 по московскому времени. Я не удержал смех, услышав это самое «московские время». Меня немного насторожило, что родных не напрягает мое поведение. Ведь оно, мягко говоря, странное. Если бы при мне кто-то так вызывающе себя вел, я бы сразу решил, что имею дело с конченным шизофреником. Жена с сыном отнеслись к «загибам» с хладнокровным спокойствием. Что многое говорило мне о Двойнике.
Не является ли он завсегдатаем психбольниц? Я не поленился проверить удостоверение СК. Не просрочено ли? Не подделка? Все оказалось настоящим.
Как стемнело, выключилось внешнее освещение, и город погрузился во тьму. Я долго ворочался, потом дошло, почему. За окнами застыла мертвая тишь. Ни человеческой речи, ни лая собак, ни даже шарканья ног и хлопанья дверей. Больше того. Обычно всю ночь бездельники катаются на машинах. Здесь не появилось ни одной.
Я спросил у жены о причинах, она неожиданно оборвала меня, сказав, что интересоваться ночной стороной неприлично.
Ночью я встал попить, долго вглядывался в сумрак за окном. Вскоре стал различать быстрое движение. Стремительно перемещающиеся тени. Все происходило в полном безмолвии. Скорости этих тварей поражали, создавалось ощущение, что они возникают в разных местах.
Я так увлекся созерцанием, что не выключил свет и едва не поплатился за это, хоть квартира находилась на 4-м этаже. Одна из тварей замерла, и я физически почувствовал на себе ее взгляд. В следующую секунду монстр ринулся по отвесной стене, перепрыгивая с решетки на решетку.
Спасла появившаяся супруга, выключившая свет.
— Ты с ума сошел! — прошипела она. — Соседи счет предъявят за поцарапанные решетки!
— Это джоши? — спросил я.
— Это неприличное слово! Идём спать! — оборвала она.
Поспать не удалось. Ночью прибежал взбудораженный сын.
— Папа, ты что оставил нашу машину на улице?
— На парковке… — сказал я и осекся.
Не включая света, мы втроем приникли к окну. Одиноко стоящая посреди обширной парковки машина со скрипом раскачивалась. Зазвенели разбитые стекла. На асфальт полетело вырванное с корнем кресло.
Я бросился к телефону.
— Ты куда? — остановил сын.
— Надо позвонить в полицию!
— Во-первых не в полицию, а гвардейцам! Во-вторых, ночью гвардия не работает!
— Как не работает?
— А вот так! Эх, папка! Оставил без машины!
— Растяпа! — обозвала супруга.
Тем временем джоши выломали и вытащили все из кабины, потом взломали багажник. По асфальту запрыгала запаска. Забумкали пробитые колеса. Жрут они их что ли?
И как апофеоз в кабине весело заплясал огонек. Поначалу небольшой, затем переросший в открытый огонь. Как говорится, из искры возгорится.
В окнах дома напротив появлялись и исчезали любопытные лица. Видно, тоже опасались за сохранность своих решеток.
— Да что с вами происходит? — не выдержал я.
— Это что с тобой происходит? — взъярилась супруга.
И в это время в горящей машине сдетонировали боеприпасы. Дикие джоши оружие не удосужились забрать!
— Ты что, оружие в машине оставил? — Сашка смотрел вполне профессионально. — Эх, папка! Тебе лечиться надо! Энцефабол проколоть курс!
И он ушел, сокрушенно бормоча «Как же мы теперь без машины!»
Ничего не меняется.
Я бы назвал утро утром странных взглядов.
Подобного типа взглядами самыми первыми одарили гвардейцы. Выспавшись дома в теплых постельках, они приехали забирать сгоревшую машину. Они поставили мне диагноз лучше и быстрее моего сына врача.
Надеясь, что на работе ситуация будет лучше, я снова ошибся. Стоящие на пороге СК «гварды» подавились папиросами, словно увидев призрак. Они были молоды, совсем сопляки, и я позволил себе сказать:
— Ничего, пацаны! Все нормально! Я еще жив как видите!
На что один ответил:
— Это и настораживает!
Сержанту подполу такое сказать! По ту стороны Плотины он у меня патрульным бы ушел, но тут музыку заказывал не я. Я чувствовал, что происходит что-то не то, но понять не мог. Даже несмотря на страннейший мир, с Двойником происходило еще более странное!
Сидящий в дежурке за стеклом капитан жрал бутер с колбасой, а так и застыл.
— Вольно! — скомандовал я.
— Как же так? — недоуменно спросил дежурный.
— Это секретная информация!
Не стесняясь меня, капитан схватил телефон.