Дамнат

— Вот это и есть капище, — сказал Дуарми, боязливо посматривая на отшельника. — Надо быстро, — шепнул он и торопливо вывалил содержимое мешка.

Иван содрогнулся — Прыгун, или Губчак уже основательно подгнил — кожа приобрела мраморный оттенок, вспоротый и выпотрошенный живот покрылся блестящей слизью, и в нем копошились черви. С бедер срезаны крупные куски мяса.

— Где вы его держали? — спросил Иван, прикрывая рот и отходя подальше. — Почему он так сильно испортился?

— Укрыли шкурами и подержали рядом с очагом, — сворачивая мешок, ответил старик. — Так надо, госпо… э-э-э… Иван. Но все равно рех будет недоволен.

— Ты же говорил, что рех предпочитает живых.

— Да, но… Абрига решил, что ежели так, то может… сильный запах…

— Глупцы вы! — резко оборвал его Иван. — Пошли отсюда.

Но тут ему стало плохо. В голове словно взорвался ледяной шар и разлетелся на тысячи осколков. Отшельник зашатался и присел, схватился за голову, закрыл глаза. Постарался отдышаться. Возникло странное ощущение — точно он оказался в ином мире, в другом месте. Он хорошо видел все вокруг — горы, лес, небо — но в то же время остро почувствовал, что находится в чужом доме и где-то рядом хозяин, и хозяин совсем не рад незваным гостям…

— Идем отсюда, — еле выдавил из себя Иван. — Дай мне руку…

— Да, да, — пролепетал Дуарми. — Вот он я, держитесь.

— Быстрее, черт…

В тот день они ничего не поймали, если не считать двух зайцев, попавшихся в силки.

Иван прошел в хижину Дуарми, и, не снимая тулуп, повалился на лежанку. Голова раскалывалась… нет, она горела огнем, будто кто-то подогревал ее изнутри.

— Эй, Простофиля! — спустя час полной неподвижности сказал отшельник. Он боялся пошевелиться, ибо в этом случае боль резко усиливалась.

— Да, И… Иван?

«Интересно, он обижается, когда его так называют?» — с какой-то мстительной усмешкой подумал Иван, скосив глаза на привычно сжавшегося в углу старика.

— Есть что-нибудь выпить? В смысле, чего-нибудь крепкого? Опьяняющего, понимаешь?

— Понимаю.

— Ну так принеси! Пожалуйста.

— А что… с вами?

— Принеси.

— Да, да. Сейчас.

Вскоре Дуарми вернулся с корчиком, в котором плескалась остро пахнущая мутная жидкость.

— Это бымпа́к, — сказал он, улыбаясь.

— Что такое бымпак?

— Мы у нижних покупаем.

— А, самогон.

— Хороший.

Иван залпом осушил спиртное и едва не вырвался. К счастью, Дуарми быстро сообразил и дал ему воды.

— Очень плохой, — прохрипел отшельник, откашливаясь и занюхивая куском пахнущего плесенью сухаря, валявшегося на земляном полу подле очага. — Вонючая дрянь. Редкостное пойло. Много мяса отдали?

— Нет. Бочонок за трех зайцев.

— Так мало? Правильно, нижние наверняка этой мерзостью крыс травят. Ладно, иди. Оставь меня в покое. Я должен поспать.

Ему снова приснилась она, мать. Мария.

Он смотрит в забранное крупной решеткой окно, смотрит, встав на обитый черным бархатом табурет. Он еще совсем юн. Мальчик.

Большой, вымощенный булыжником двор, окруженный громоздкими однообразными зданиями, в его центре небольшая ухоженная клумба, на которой, вокруг пышного куста падубы росли цветы — вербена, лавр и полынь. В небе ярко светит луна.

Ночь, но во дворе суета. Закованные в броню, вооруженные до зубов воины запрыгивают на коней. Горят факелы, сотни факелов, люди кричат, брань, сутолока, цокот копыт отдается в ушах болью…

И в центре — мать. В белых развевающихся одеждах, длинные волосы распущены.

Она прекрасна. И она ужасна.

— Помните! — кричит она. — Помните!..

Ему страшно. Ему очень страшно.

Вечером на майдане собралось семеро — Абрига, Баит, Дуарми, Тарба, Йихан, Барчук и Печник. Все они неподвижно сидели на бревнах и хранили гробовое молчание.

— Что случилось? — спросил отшельник.

— Аиян умер, — печально произнес Баит, не поднимая головы.

Иван снял шапку.

— Он улыбался, — сказал спустя некоторое время Баит. — Как будто был рад, что уходит.

— Да, — добавил Абрига. — Аиян был мудрецом. Он хорошо знал, что нас ожидает. Знаешь, как он умер? Просто позвал нас и сказал: «Я умираю, братья. Прощайте». И всё. С улыбкой, со счастливой улыбкой на устах.

Нахмурив брови, он уставился на отшельника. Все остальные последовали его примеру.

— Ты был там, у капища, — сказал Абрига. — Ты что-то почувствовал. Тебе ведь стало плохо.

— Да, — едва слышно подтвердил Иван, прислушиваясь к пульсирующей боли в висках. Голова по-прежнему побаливала. Но не так сильно.

— Ну и?

— Что с Белым? Припоминаю, что в первый раз вас было десять…

— Не уклоняйся! — топнув посохом, рявкнул Абрига. — Отвечай!

— Это важно, — упрямо повторил Иван. — Что с Белым? Лучше ответьте мне.

Абрига вскочил, но Баит жестом успокоил старейшину.

— Белый… — задумчиво начал Баит. — Однажды Белый ушел на охоту — один. Он всегда так делал. Странный он был. Ушел и не вернулся. Мы отыскали его на том же месте.

— Там, где сейчас капище?

— Да.

— И это было… когда? Два года, три?

— Это случилось прошлой зимой. Вернее, перед зимой — с деревьев еще не слетела листва.

— И что с ним в данный момент?

— С тех пор он не двигался. Только лежал, будто мертвец — бледный, худой. Иногда вставал, но всегда молчал. После того, как ты явился к нам, он и впрямь стал больше мертв, чем жив. Но он жив, он дышит. Мы поим его водой, кормим, убираем за ним…

— После случая с Белым рех тревожил вас?

Старики переглянулись.

— Нет, — сказал Абрига.

— Почему вы мне сразу не сказали?

Старики встревоженно переглянулись.

— Почему вы мне не сказали, я спрашиваю?!

— А разве… — недовольно буркнул Абрига и осекся, взглянув на товарищей. — А ведь правда… Как же мы сразу не догадались…

— Покажите мне его, — велел Иван.

Но отшельник так и не решился заглянуть в хижину, где лежал Белый. Дуарми держал полог открытым и его взгляд — взгляд человека недалекого — почему-то насмешил отшельника. Иван нервно усмехнулся и рукавом оттер внезапно выступивший на лбу пот. Попятился.

— Он там… — прошептал он.

— Чего? — громко, пожалуй, слишком громкопоинтересовался Абрига. — Кто там? Кого ты имеешь в виду? Белого?

Иван ничего не ответил, вернулся и устало уселся на бревно. То, что он рассказал потрясенным старикам, стало откровением даже для него.

— Рех — это фантом, призрак, дух, — начал он, отрешенно уставившись на пламенеющий закат, окрасивший горы в неповторимый алый цвет. — Работа очень сильного мага. Мага, сведущего в тайных практиках. — «Откуда я всё это знаю?» — подумалИван, еще раз трясущейся рукой смахнув пот. — Привязанный к месту фантом, материализующийся в момент наивысшего перпетрата. Проще говоря это… создание находит носителя — обычно это зверь, реже человек. Находит тогда, когда цель, задача, заложенная в него создателем, близка к выполнению. Он ее чувствует. Фантом не идеален. Трудно создать нечто такое, что четко выполнялобы всё, что от него ожидают. Со временем фантом выходит из-под контроля. Очевидно, что он был создан для того, чтобы поймать меня. Или следить за мной. Не дать выйти… из плена. Или защитить…

Иван надолго задумался.

— Но потом как раз это и случилось, — с усилием продолжил отшельник. — Рех вышел-таки из-под контроля. Значит, маг, создавший его, либо умер, либо не может… работать. Может, он далеко.

— Чем это нам грозит? — спросил Баит.

Иван поглядел на него со странным выражением лица — смесью злорадства и страха.

— Смертью, — тихо ответил он. — В таком виде фантом непредсказуем. Он начинает взаимодействовать с силами, скрытыми в природе, с крупицами магии, живущей в земле, в воздухе, в воде, растениях, зверях. Дикая магия — опасная штука. Непредсказуемая.

— Почему же он нас до сих пор не уничтожил?