Дамнат

— Дурак! — рявкнул он.

— А я-то думал, — сказал Иван, покачав головой, — почему вы меня не убили? Такой был шанс…

— Мы хотели! — закричал Абрига и добавил уже гораздо тише: — Но… побоялись.

— Что ж, спасибо, что не прирезали, пока ябыл в беспамятстве. Но хватит пустой болтовни. Хочу знать всё — кто такой рех, где ближайшее село, как туда добраться, кто такой Олле — ведь он не из вашего племени, так? Выкладывайте всё, что знаете. Обещаю, что подумаю, как вам помочь.

Дуарми с Баитом уставились на Абригу. Тот недовольно фыркнул и после минутного раздумья начал:

— Много лун назад — когда мои волосы только-только начали седеть — объявились в наших краях воины. Их мы никогда прежде не видели — одетые в железо, верхом на животных, таких же, как и у вехан…

— Простите, — перебил Иван. — Кто такие вехане?

— Там, где кончаются горы, начинается земля вехан, — с выражением крайнего презрения объяснил Абрига. — Так вот, у них такие животные — они называются кони. У нас их нет. Итак, воины пришли в горы — мы встретили их радушно, хотя никогда прежде не видели. Но они не оценили наше гостеприимство и перебили половину поселян — а их было много в те времена. Никогда прежде мы не сталкивались с таким жестоким народом, как эти «ястребы». Да, я точно помню — они называли себя «ястребами». Среди них был этот самый сукин сын Олле. Как его зовут по-настоящему, Баит?

— Олеард.

Ивану показалось имя знакомым.

— Олеард… — задумчиво повторил отшельник. — «Ястребы» объяснили, что им нужно было?

Абрига криво усмехнулся.

— Теперь я знаю, что им было нужно. Они искали тебя.

— Меня? — изумился Иван.

— Они искали дамната, так они говорили, — пояснил Баит.

— Дамната? — растерянно повторил Иван.

— Они сказали, что дамнат — очень плохой человек, — сказал Абрига, сверкнув глазами. — Очень, очень плохой. Злой. Они хотели поймать и убить его. В смысле — дамната. В смысле — тебя.

— Продолжайте, — с замиранием сердца проговорил Иван.

— Не добившись от нас ничего, они пошли дальше, — сказал Абрига. — В ту сторону, откуда ты явился. Это было осенью. А в начале зимы Олле вдруг явился в наше селение один, окровавленный, оборванный, изможденный. Он ничего не помнил, но пригрозил нам, что если мы его попытаемся убить, и вообще причинить любой вред, то горько пожалеем. Говорил, что он великий колдун…

Абрига умолк, а потом неприятно рассмеялся.

— И мы — дурачьё — поверили ему. Все эти годы мы жили в страхе перед чужаком!..

— Успокойся, Абрига, — сказал Баит. — Нечего прошлое воротить.

— Нечего? — повысил голос Абрига. — Ты видишь, с чем мы остались? Ни с чем! И по чьей вине? Скажи мне, Баит, по чьей? А?!

— Уж точно не по вине Олле…

— Хватит! — бросил Иван. — Не хочу выслушивать ваши склоки. Итак, Олле оставался у вас все эти годы… При этом ничего не помнил? И уходить не собирался? Нет? Странно… Так, так… А почему ты думаешь, почтенный Абрига, что «ястребы» охотились именно наменя?

— Как бы вам объяснить… — ответил вместо него Баит. — До воинов Олле в наших горах побывали еще одни воины, другие… Мы наблюдали за ними издалека. Не знаю, что им было нужно и кого они искали… Но вождём у них был…

— Я, — закончил за него Иван.

— Да, вы.

— Что с ними стало, вы не знаете?

— Они погибли, — ответил Абрига. — Рех всех разорвал. И тех, кого ты привел, и тех, кого привел Олле.

— Что они искали? И те и другие?

— Проклятие, жившее за рекой. Злого колдуна.

— Как он выглядел, этот злой колдун? Можете сказать? Вы хоть раз видели колдуна своими глазами?

— Видели. Он приходил однажды. Мужчина, бледнолицый, с темной бородой. Широкоплечий. Немного печальный. С посохом.

— Он убил одного нашего охотника, — сказал Баит, — брата Брумхи. Как его звали-то?.. А, неважно! В общем, тот колдун создал ветер. Вскинул посох — вот так! — и выстрелил ветром как из лука. Беднягу…

— Как ветром сдуло? — мрачно усмехнулся Иван.

— Да, так и было.

— Он называл свой посох «гневом богов»! — вставил Дуарми.

— Нет, дуралей! — грозно сдвинув брови, возразил Абрига. — Не так! Он называл посох «хулой богов». Да, именно так — «хула богов»!

— «Хула богов»? — переспросил Иван, и потом задумчиво сказал: — Посох, взятый из кибитки Богохульника. Это был монах…

— Ты знаешь его? — спросил Абрига.

— Да.

— Он тебя пощадил, когда ты его нашел?

— Можно и так сказать.

— Он и правда могучий колдун?

— Правда.

— Он сейчас там? Ты все это время был с ним?

— Нет. Тот колдун давно ушел. Много лун назад.

— Куда? Почему?

— Хотел бы я знать…

Иван вдруг почувствовал, как на него навалилась огромная усталость.

— Оставьте меня, — сказал он и закрыл глаза.

Иван долго не мог заснуть. Напрягал память, но тщетно. Казалось, вот-вот — и долгожданная вспышка озарит его измученный разум, но нет. Он словно блуждал во тьме, чувствуя, что истина где-то рядом и ее можно схватить рукой. Отшельник злился, и тогда его руки начинали источать еле заметное голубоватое свечение. Он прятал руки под шкурами, тряс ими, словно пытаясь потушить…

Глупо.

Наконец, Иван понял, что им попросту завладевает паника. Но ничего с собой поделать не мог. Мысли всё время сводились к одному — к нему самому.

Сведения, которыми поделились старики, ничуть не помогли, а наоборот, усилили тревогу и добавили вопросов в довесок к уже имеющимся.

Все-таки он колдун. И — дамнат.

От этого слова веяло могильным холодом. Ивана обуял страх — страх перед собственным прошлым.

В хижину робко вошел Дуарми. Подбросил дров в очаг.

— Не уходи, — сказал Иван. — Прошу тебя.

Дуарми застыл с кочергой в руках.

— Но если ты боишься, — поспешно добавил Иван, — тогда, может быть, кто-нибудь еще?..

— Аиян, — подумав, сказал Дуарми. — Я приведу сюда Аияна. Он странный старик. Самый старший из нас. Аиян слеп. Но… очень мудр. Думаю, он сможет помочь вам в ваших терзаниях.

— Что, по мне видно?

— После нас вы сильно приуныли. Аиян поможет!

— Приведи его.

Вскоре Дуарми привел дряхлого трясущегося деда с лицом, похожим на высушенное яблоко.

— А, необычный гость, — прошамкал Аиян, едва Дуарми усадил его. Дед говорил невнятно, так что Ивану пришлось напрячь слух. — А я хотел с тобой поговорить.

— Слушаю, — сказал Иван, с любопытством разглядываягостя.

— Луна на небе светит только тогда, когда солнце уйдёт, — бойко начал Аиян. — Да-да. Луна светит только тогда, когда солнца нет. Холод приходит, покрывает горы и низины снегом, и это будет продолжаться до тех пор, когда не придет время отдохнувшей земле плодоносить. Земля словно женщина, понимаешь, сынок? Она должна плодоносить. Земля просыпается ранней весной и, вдохнув полной грудью, даёт нам саму жизнь. И никому не дано изменить существующий порядок, понимаешь, сынок? Как же может иначе-то? Ежели не так, то мы, ее детки, не выживем. Так ведь, сынок?

Глухое бормотанье Аияна усыпляло. Ощутив во всем теле приятную слабость, Иван кивнул:

— Да, это так.

— Я столько лет живу на свете…

«И правда, помог. Надо же…»

— Сколько нас здесь жило… Богов почитали, в праздник весны возносили молитвы и приносили дары… — Потрескивание поленьев почти заглушало слова. — А сейчас уже не то. Человек пошел против земли, он отринул материнскую грудь, возомнив себя выше сил природы… — Иван слышал теперь только шум ветра — похоже, поднималась метель. — Только это добром не кончится… — Воющий в перевалах ветер, тихое журчанье огня, унылое тарахтенье дикого и нелепого на вид старика, — все эти звуки эхом отдавались внутри.

— Добром это не кончится. — Резкий и вроде недовольный голос Аияна вывел Ивана издремы. — Слышишь меня, сынок? Слышь, что говорю-то?

— А? Что?

— Я, конечно, старый и выживший из ума старикан. Но уверен, что такие, как ты — уж не обижайся — суть зло, подлежащее искоренению.