Страница 105 из 108
Глава 52 - Свободный полёт
Дракон почувствовал тревогу, витая над Драконьей Крепостью. Нечто сильное и тяжелое вдруг кольнуло в сердце. Все мысли мгновенно исчезли, заменившись Чувством. Он на мгновение прикрыл глаза, и полетел к деревне.
«Где? Где ОНА?», – стучало в голове, пока сжималось в боли сердце.
До ломоты в крыльях, он устремился спущенной с тетивы стрелой через облака. И летел так быстро, как мог, пока не приметил огонь на дороге. Телега пылала, как факел, освещая ему путь в сумрачном мире, где вдруг всё поблекло, кроме маленькой застывшей фигурки в полушубке с занесенным снегом капюшоном.
Она смотрела вперёд, вдоль дороги, а там, подняв древко, на неё мчался всадник в зелёном. По скорости и направленному острию в её тело, не походило, что он остановится. Если и уберёт пику в последний момент, так снесет грудью коня, растопчет.
УНИЧТОЖИТ ЕЁ?
Дракон бросился к дороге, сложив крылья для скорости. Передние лапы снесли коня с всадником тараном, но пика скользнув по расправленным хватающим когтям и вонзилась в сложенное крыло, насаживая на острие перепонки в несколько слоев.
Дракон покатился кубарем, пролетев буквально над головой Нюри. Снёс хвостом ещё одного всадника с коня. Подскочил, взревев от боли и шока. Выпустил карающее пламя на наступающий отряд, расправляя крылья для того, чтобы казаться больше… Но расправилось лишь одно.
Второе отдало такой болью, что взревел снова, зажигая горючей смесью верхушки сосен. Заснеженные, но смолистые, они вспыхнули факелами, распространяя огонь по округе.
В новой попытке расправить крыло, Дракон услышал треск и хруст. На снег полилась кровь, упали осколки перебитой пики. Но острие… он не видел острия оружия. Повернул шею. Взгляд проскользил до бока.
Дракон понял, что острие торчит между чешуек. Боль накатила волной. Глаза дракона закатились.
Крик на периферии резанул по ушам:
– Собрались! Берём его! Да бросьте вы эти проклятые мешки!
В зыбком, странном полусне, полуобмороке, дракон порой просыпался от резких рывков. Его то ли волокли, то ли везли на нескольких телегах, впрягая всех лошадей, что были пойманы. А может это не кони, а волокуши?
Рядом вздохи, команды, причитания.
Он не знал, как было на самом деле. Но понимал даже краем плывущего сознания – они рисковали. Они не сходили с дороги, следуя по пути в столицу, пока не выйдут на южную тропу.
В любой момент могли нагрянуть патрули.
«Почему они не бросали его? Своя шкура дороже. Где их инстинкт самосохранения? Притупился? Нет. Чувство долга? Он так не постоянен. Помогал…ну и что? Людям нужно помогать. Они слабы. Они не летают. Умирать за помощь будут только глупцы», - раздумывал дракон: «Почему вокруг него собралось столько глупцов? Не из-за приказа же королевы они рядом?».
Дракон вздохнул.
«И эта. Самая главная среди них. Самая настойчивая. Просит жить, шепчет. Бормочет чего-то, вот чудная».
Маленькая ладошка гладила по коже у глаза. Он чувствовал её теплое прикосновение среди холода. Всепоглощающего, пронизывающего. С кровью выходила из него жизнь. Пика в правой руке. Вспорола левый бок. Сердце? Нет, он бы умер. Выходит, острие пронзило рядом
Кровь течёт. Но не хлещет.
«Не вытащили. Не могут. Или боятся?»
Она никого не подпускает. Кричит. Волнуется. Переживает.
«Ну что ты, Нюри, я всего лишь дракон… у нас такая судьба – умирать от рук людей. До естественной смерти не дожил ни один, насколько мне известно», – подумал Дракон, слабо моргнул, глядя на свою кровь. И через неё вдруг воочию увидел то, что раньше не видел, будучи… в яйце.
Драконья кровь полна магии.
* **
Они ворвались в пещеру ночью. Драконоборцы.
Золотой дракон сонно бросился в безнадежный бой, защищая яйцо. Много щитов и мечей он обломал, но настойчивы были люди в чёрных одеяниях.
Орден охотников на драконов – детище Оскарово. Ощерился пиками и копьями, и без сомнения бросался на него со всех сторон, подсвечивая себе путь факелами и огненными стрелами. Не уйти от них. Не улететь. Перекрыли вход.
Золотой дракон сражался, но острия срывали ячейки одну за другой, тяжёлые болты с арбалетов летели ему в глаза. Он ослеп, но и во тьме пещеры отлично знал расположение, и продолжал сражаться, защищая яйцо.
Вновь и вновь пламя опаляло камни и своды от его огня. Только веревки и удавки растягивали в разные стороны лапы, прижали хвост, и вскоре обуздали пасть.
Ощущая, как мечи рвут особо крупные ячеи на груди, и чувствуя себя как разделываемая при жизни рыба, золотой дракон думал только об одном – о яйце. И потому рвался из пещеры, в последнем рывке сил своих скидывая в ущелье ненавистных людей.
Их крики ему музыка для ушей. И пока ушные перепонки не пробили острия клинков, он наслаждался. А когда оглох, и более не видел мира, и не слышал его, он ощутил, как сердце проколол холодный металл.
Вспоров кожу и мясо, лезвие проникло между ребрами, и он понял, что следующий выдох будет последним. И заставлял себя дышать еще…и еще… давай, борись, не дай им победить!
Дракон умирал долго и мучительно, но не срывались с его уст проклятий на голову короля или прочих людей. Только страх за яйцо пронзал дракона. И он заставлял себя жить, ближе и ближе подползая к обрыву.
Эта бойня длилась долго. Вспотевшие мясники в крови с головы до ног, обломав все оружия о непокорного дракона, никак не могли понять, почему он ещё жив?
Никто и не обращал внимания, как мелькнула тень за их спинами сначала в пещеру, а затем обратно.
Лилит вернулась с яйцом в руках на тропы и словно растворилась в темноте между факелами.
Только дожидаясь этого момента, чуя мать подле сына, золотой дракон наконец опустил голову и затих. Хвост его дернулся, ровно в судорогах и тело полетело в ущелье.
Никто не хоронил его тела, но надгробием спустя много лет стали доспехи рыцарей. Они упорно и с завидным постоянством летели с уступа пещеры. Что не могло не радовать родителя: разбил алый дракон яйцо, возмужал.
В сыне его продолжилась драконья история.
** *
Тяжелые сны терзали дракона. Он не мог толком ни спать, ни бодрствовать. Только плыл по реке сна, порой выбрасываемый на берег. Острие вытащили кузнец и подмастерье, едва вернулись в деревню. Обработали рану, подвязали разорванное крыло. Но надежды на то, что когда-то вновь сможет летать иллюзорны.
Его массивное тело расположили на площади прямо на четырех составленных плотно телегах, убрав борта. Воины отложили мечи и копья, взялись за рабочие топоры. И вскоре над ним возвышался навес, укрывший от снега и пурги. А потом появились массивные стены, защищающие от ветров. Утеплили их люди, и вот он ощутил, как прошёл озноб. Огромные ворота, что должны были либо выпустить его однажды, либо закрыться навсегда, были перед глазами. Надежда на лучшее – что еще нужно выздоравливающему или тому, кто цепляется за жизнь?
Всякий в драконьей деревне знал, что если суждено дракону испустить последний вздох, то по весне каждый принесет горсть земли к его последнему жилищу. И бросит на крышу. И каждый день будет носить по горсти к стенам, пока огромная насыпь, словно рукотворная гора, не вырастет над деревней.