Страница 111 из 129
— Да очень просто. Нашли на Урале заводишко убыточный. Кого-то из Демидовского семени, кстати говоря. И купили его в долг с рассрочкой. То есть даже не заплатили вперёд ничегошеньки. Ну, может копейку какую. Вот ведь как хитро всё устроили.
Для восемнадцатого века, пожалуй, и хитро. А в наше время подобные схемы стали обычным делом. Меня же интересовали люди, а не отъём чужой собственности.
— И в чём смысл сей сделки? — поторопил я.
— А вот слушай. Сам заводишко братцы заложили в казну и получили за него тридцать тысяч кредиту, которые пустили в оборот.
— Это мне не поможет, — отмахнулся я. — Тридцать тысяч я и так смогу найти. Загвоздка в людях.
— Ты дальше слушай, — рассердился Копыто. — Что такое этот заводишко, который они заложили? Бесплодная уже земля, с пустыми дудками, бедной породой, со сведённым под корень лесом, да сотня домишек ветхих. Понимаешь о чём я?
— Не вполне, — признался я.
Копыто вздохнул. Собеседник — тугодум объявился.
— Люди-то, что к заводу приписаны, в заклад не идут. А если и идут, то к той земле они не привязаны. А потому всех работников братья спокойно переселили сюда и занялись на новом месте добычей и плавкой железа. Прикупать к заводам крепостных ты действительно не можешь. А вот покупать завод вместе с крепостными — пожалуйста.
— Чёрт! — дошло, наконец, до меня. — И много народу они с Урала перегнали?
— Да тыщи три будет. Но это только работников. Некоторые с семьями перебрались, так что может тыщь пять.
— Чёрт!
Умеют же люди дела устраивать. Мне о таком числе не то что рабочих, но и переселенцев вообще оставалось только мечтать. Да три тысячи людей, посели я их в Виктории, мигом преобразуют край. Да с тремя тысячами я дойду до Панамы, до Перу!
И рассказывайте мне истории про мёртвые души… а про живые не хотите услышать?
Таким образом, в поисках оптового поставщика железа, я случайно наткнулся на золотую жилу, которая, впрочем, ещё требовала разработки. Надеясь разузнать подробности сделки, я немедленно отправился в Выксу.
Прикрытие мне не потребовалось — ведь я действительно собрался закупить большую партию железа. Просто огромную по местным меркам партию. А расплатиться в отличие от большинства покупателей мог сразу, причём расплатиться серебром или пушниной на выбор. Так что встретили меня радушно, как дорогого гостя. И ни в чём не отказывали. Вместе с младшим из братьев мы облазили неказистые домны, грозящие обрушиться в любой миг, заглянули в узкие ямы, называемые дудками, откуда крепостные выгребали руду (наконец-то я увидел, как она выглядит); осмотрели плотины с мельничными колёсами, питающими энергией через массивные тяги молоты и меха. Я наматывал на ус, зная, что Тропинину всё это может пригодиться.
Из объяснений Ивана стало понятно, почему завод возводился наспех, без особого плана и техники безопасности, ради чего работники рисковали жизнью за каждый пуд руды, чугуна, железа. Братья спешили поставить казну перед фактом. Потому что только предъявив металл, они могли избежать наказания и за сомнительную сделку, и за незаконное переселение крепостных. А нуждающаяся в железе власть охотно закрывала глаза на проделки удачливых авантюристов. Победителей, как известно, у нас не судят.
Всё это я узнал за обедом в красивом хоть и деревянном особняке. Промышленники вроде камчатских вообще не привыкли скрывать обман от коллег, даже хвастались им. Такова она дикая сила российского предпринимательства. И Строгановы, и Демидовы, и Баташёвы строили свои империи на крови и вероломстве. Свирепые мужики шли напролом через людей и законы. И это возводилось в доблесть, ставилось в пример. Так что нечего удивляться их способным ученикам из будущего.
— А не знаешь ли ты ещё убыточных заводиков где-нибудь на Урале? — осторожно поинтересовался я.
— Да они считай все убыточные, — засмеялся Иван. — Разве же светлости да сиятельства могут дела вести? У кого приказчик путный, те ещё на плаву держатся, но в большинстве своём приказчики плуты и шельмы. Свою малую выгоду смотрят, а за хозяйской не следят. Но у нас с этим строго, — добавил он, подпустив в голос стужи. — Долго ли в домну оступиться или в дудке шею сломать?
Я выдавил из себя нервный смешок, точно сам пришёл записываться в приказчики. Хотя кто их знает, этих братьев, может, они и покупателей несговорчивых в дудки бросают? Надо бы сворачивать визит.
Прислуга подала чай и мы, быстро обговорив цену, ударили по рукам. Я почти не торговался. Но закинул удочку с другого конца.
— А не уступишь мне пару человек, которые в болотах добрую руду найти смогут? Я бы хорошо заплатил. Вам-то с братом все одно не соперник.
— Может и уступил бы, да нет лишних. И взять больше негде. Бунтуют на Урале, мерзавцы. С одной стороны хорошо. Нам заказы казенные выросли на пушки и ядра. На Урал-то всякая сволочь стекается. А с другой стороны, боязно. Того и гляди мои подлецы пушки захватят и к самозванцу утекут. А там, кто знает, могут и на меня показать. А если он сюда дойдет? А если не самозванец?
Последнее предположение Иван произнес почти шёпотом.
— Самозванец, — бросил небрежно я. — Тут сказывали, будто Пётр-то в Америке скрылся, тем и спасся. Не сгубила его матушка Екатерина по доброте своей, сослала на Камчатку под чужим именем. А он неблагодарный сбежал оттуда вместе с польским мятежником Беньовским. Теперь скрывается на Американском берегу и собирает вокруг себя верных людей.
— Брешешь!
— А если и брешу? Этот слух, если правильно его подать, всем только на пользу будет. Одни не поверят, другие усомнятся, а вдруг правда? И пусть себе в Сибирь бегут, ссылать не надо будет. А тот самозванец, что на Урале воду мутит, без людей останется.
Баташёв усмехнулся, но промолчал.
Я надеялся, что ещё несколько брошенных вот так между делом упоминаний создаст нужный слух. А нет, так можно добавить писем подмётных, подкупить через Копыто рассказчиков. Будь наши правители поумнее, они бы мне помогли с распространением дезы. Если часть недовольных уверовала бы, что Петр скрывается в Америке и отправилась бы прямиком туда, то бессмысленный и беспощадный остался бы без подпитки.