С изюминкой

Лили скорчила гримасу.

— Есть ли вероятность, что он побьёт тебя из-за места?

— Всегда есть вероятность. На это влияет множество факторов, и я не могу притворяться, что знаю, где мое место. Саймон — наследник богатой семьи, в его генеалогическом древе есть поколения выпускников. — Я вздохнул и попытался избавиться от небольшого напряжения, которое закралось в мою грудь. — Я сделал всё, что мог и больше от меня ничего не зависит.

Она кивнула.

— Ожидание — самое трудное. Пока мне не предложили контракт с труппой, каждая репетиция была наполнена тревогой. Я чувствовала, что должна выжать из себя всё, что только есть, потому что если бы я этого не сделала, то проиграла бы. Я облажаюсь. Каждая репетиция была важна, чтобы получить контракт, получить приглашение и остаться. Когда я была студентом, то была сама не своя. Не могла спать, мало ела… попасть в труппу было всем, ради чего я работала. Вся моя жизнь была в этом отборе. Кто знает, что бы со мной случилось, если бы я не сделала это.

— Ты бы поступила в Джульярд и получила престижную работу где-нибудь в таком же важном месте, как Нью-Йоркский городской балет. Не может быть, чтобы твой талант остался незамеченным.

— Спасибо, Уэст. — Она покраснела. — В любом случае, я ненавижу, что тебе нужно так долго ждать, чтобы узнать о решении по своей заявке, особенно если какой-то кретин достает тебя.

— О, не беспокойся обо мне. Я справлюсь с Саймоном.

Мы подъехали к Метрополитену, и я заплатил водителю такси, прежде чем открыл дверь и вышел, снова протянув руку, чтобы помочь Лили выйти. Мы молчали, пока поднимались по ступенькам, Лили держала меня за руку, впитывая всё происходящее. Фонтаны во внутреннем дворе были освещены, как и массивные арочные окна Метрополитен-оперы. Это было похоже на часовню. В каком-то смысле, я надеялся, что так оно и было.

Я украдкой взглянул на Лили, пока мы шли, снова пораженный ею. Её лицо сказало то, что я думал о зданиях вокруг нас — глаза, полные удивления, губы в легкой улыбке — и я проследил за линией её челюсти до затылка длинной шеи, где маленькие завитки светлых волос касались кожи.

— Я люблю это место ночью, — сказала она, когда мы проходили мимо оживленного Линкольн-центра на западной стороне двора. — Ты же знаешь, я никогда не прохожу этим путем, особенно ночью. Такое чувство, что мы входим во что-то потрясающее, не так ли?

— Так и есть, — тихо ответил я.

Она улыбнулась мне, когда мы шли мимо фонтана ко входу, всё это время я пытался разобраться в том, что не так с моим мозгом. С Лили всегда было легко, до недавнего времени.

Теперь я чувствовал, как всё исчезает и обрушивается в один момент.

Я открыл дверь, и мы прошли по роскошной красной ковровой дорожке через билетера и до бара.

Пожилая женщина и её муж подошли к нам, когда мы ждали свои напитки.

— Простите, мисс?

Лили повернулась к ней.

— Да?

— Простите за вторжение, но вы — Лили Томас?

Она приветливо улыбнулась и протянула руку.

— Так и есть. Приятно с вами познакомиться.

Женщина просияла и взяла её за руку, положив свободную руку сверху.

— О, я так и знала. Видела ваше дебютное сольное выступление в «Жар-птице» прошлой осенью, и это тронуло меня, правда. Вы восхитительная танцовщица.

Щёки Лили раскраснелись, глаза заблестели.

— Большое спасибо, мэм. Для меня очень много значит, что вы нашли время, чтобы подойти и поздороваться.

Я думал, что сейчас лопну от гордости.

Женщина взглянула на меня, когда отпустила Лили.

— О, это твой парень? Какая вы прекрасная пара.

Щеки Лили вспыхнули.

— Это Уэстон, мой очень близкий друг.

Я протянул руку, и она взяла её.

— Рад познакомиться с вами, мэм.

— Мне тоже. Мисс Томас, у нас есть билеты на ваше шоу на открытии «Лебединого озера», и я должна сказать, что очень рада посмотреть ваше выступление. И принесу свой носовой платок.

— Я надеюсь, что справлюсь.

Женщина похлопала Лили по руке как раз в тот момент, когда бармен передал мне наши напитки.

— О, у меня нет сомнений, и у вас тоже не должно быть. Так приятно познакомиться с вами обоими. Мы оставим вас наедине, чтобы вы смогли насладиться вечером.

— Приятного просмотра, — сказала Лили с улыбкой.

Женщина помахала рукой, улыбнувшись в ответ.

— Вам тоже.

Лили вздохнула и покраснела, посмотрев на меня, когда я протянул ей бокал вина.

— Клянусь, это лучшее чувство во всем мире.

— Лучше, чем выступать?

— Ладно, второй вариант лучше. — Она сделала глоток, и я просто наблюдал за ней мгновение, пока она открывала свою программу. Каждое её движение было уравновешенным и элегантным, Лили двигалась с абсолютной грацией. Её руки были идеальны, как у куклы, даже когда она лениво переворачивала страницы и делала еще один глоток вина.

Мои мысли пробегали в голове слишком быстро, чтобы уловить хоть одну. Я не знал, что сказать, поэтому потягивал скотч и слушал, как она говорит. Разница между тем, чтобы слушать, как говорит Лили и Крис была колоссальной, контраст двух женщин был ослепляющий. Меня заботило каждое слово, выходившее из рубиново-красных губ Лили.

Незадолго до того, как мы зашли в зал театра и заняли свои места в задних рядах, свет погас, и началась опера. Я чувствовал её рядом со мной, дыхание, каждое движение её тела, одно лишь присутствие Лили занимало все мои чувства. Я не мог разобраться в этом, ни в первой половине шоу, ни в антракте, где мы ещё немного выпили. Пока сидел на последних сценах оперы, я не мог понять, что изменилось и когда. Но я не был прежним. Она не была прежней.

Все эти годы я думал, что Лили вне моей досягаемости. Мы всегда заботились друг о друге, всегда были близкими, но присутствовали границы — мы были друзьями. Я разделял с ней все победы и поражения, и она делала то же самое. Мы были частью жизни и опыта друг друга, и так происходило всегда.

Она была моим другом, и я любил её.

На сцене появилась бабочка и от всего сердца напевала о любви, которую потеряла, о любви, которой у неё никогда по-настоящему не было с самого начала. Это песня о жертве, которую она принесла и должна была принести ради своего сына. Она отдала мальчику крошечный американский флаг и, попрощавшись, зашла за занавеску со своим ножом для сеппуку, чтобы покончить с собой. Но мой взгляд всё равно был прикован к Лили.

Её глаза были широко раскрыты, брови изогнуты от волнения, пальцы на губах. Слезы в глазах Лили были освещены огнями от сцены, и когда музыка достигла апогея, огни вспыхнули красным. Она моргнула от шока, и слёзы, которые она сдерживала, покатились по щекам, грудь содрогнулась, когда Лили сделала вдох.

Мне хотелось дотянуться до неё, посадить к себе на колени и обнять, смахнуть поцелуями слезы. Красота этих эмоций заставила меня замереть и продолжить наблюдение за её чувствами. Я не мог этому помешать. И если бы она посмотрела мне в глаза в этот момент, то поняла бы, что я только сейчас осознал.

Никто не был достаточно хорош для Лили. Но я мог бы им быть. И хотел стать таким.

Я любил её.

Мои собственные эмоции взяли верх, а грудь болела так, словно в моей грудной клетке взорвалась бомба размером с Лили. Я был влюблён в неё. Как я не осознавал этого всё время, уже никогда не узнаю.

Дрожащими пальцами я потянулся за своим карманным платком, достал его и протянул ей, а она благодарно улыбнулась мне, вытерев щеки и нос, после чего перевела взгляд на сцену. Лили свободной рукой скользнула в мою и сжала, и я провёл большим пальцем по костяшкам её пальцев, поняв, что она не знала, что этот жест значит для меня. Но хотел, чтобы она поняла без слов, мечтал, чтобы она осознала, что тоже влюблена в меня. Представлял, как Лили поворачивается ко мне с глазами, полными надежды, и находит в них признание.

Часть меня хотела упасть на колени к её ногам и умолять сказать, что она чувствует то же самое.

Но логика подняла свою уродливую голову, послав отрицание, как начало ливня. Что, если она не чувствовала, то же самое? Кап. Что, если она действительно хотела Блейна? Кап, кап. Что, если я всё испорчу? Кап, кап, кап. А потом начался потоп неуверенности в себе. Я представил, как она жалеет меня, как неловко гладит руку и сочувствует, пока наша дружба не заканчивается. Затем представил её злой и обиженной из-за того, что я выкинул ей что-то подобное после стольких лет.