Страница 14 из 26
— Если вы настаиваете. Должна заметить, в средствах мы не стеснены…
— Лавиния! — все-таки не выдержал граф. Потом выдавил улыбку — именно так это выглядело со стороны. — Милорд, прошу вас. О каком спутнике идет речь и кто же этот клиент, которому удалось заручиться вашей поддержкой?
Я уже знал ответ. Но как ей удалось? Да, она принцесса, но она здесь недавно и к тому же все-таки женщина. Та же Элизабет беспрекословно подчиняется брату и отцу: оба определяют ее содержание. Конечно, так было только в королевской семье, и, например, Лавиния в своих тратах супругу не отчитывалась. Но откуда «очень, очень большие» деньги у Шериады?
Тем временем лорд Ридан ответил. Лавиния усмехнулась, взглянув на меня:
— Надо же, Элвин. Всего одна ночь во дворце… Тебе у меня так плохо?
Мне даже не пришлось изображать волнение:
— Нет, госпожа, что вы!
Лавиния, естественно, не поверила. Но развивать эту тему не стала — она повернулась к герцогу и твердо сказала:
— Милорд, я вынуждена повторить: вы зря тратите время. Почему бы принцессе самой не нанести мне визит?
— Она собиралась. — Герцог запнулся. — Полагаю, она приедет. Но, миледи, вы не узнали сумму. — Он достал из кармана сюртука блокнот, открыл его и протянул графине.
— И все же я не собираюсь… — Лавиния взглянула на блокнот и вытаращила глаза: — Ско-о-олько?
— Видите, миледи, — усмехнулся герцог. — Я говорил, что речь идет об очень больших деньгах.
— Но откуда у нее такая сумма⁈
Мне вспомнились слова Шериады: «Я очень богата…»
— Лавиния! — вырвалось у графа. Вопрос действительно был крайне бестактным.
Герцог кивнул:
— Понимаю.
«Самому интересно», — повисло в воздухе.
— Да она разорится! Зачем ей?..
— Графиня, — усмехнулся лорд Ридан. — Поверьте, скорее разорится казна, чем новый родственник Его Величества. Очень советую вам хотя бы подумать, а лучше — согласиться. Принцесса настроена серьезно. Только представьте, на что может пойти человек с такими деньгами, приближенный к королю.
Граф резко выдохнул:
— Милорд, вы угрожаете моей жене?
— Что вы, Оливер. Просто взываю к разуму.
Лавиния нахмурилась и молча покрутила в руках пустую чашку.
— Раймонд, Элвин, оставьте нас.
Конечно, разговор о деньгах и политике не для ушей спутников. Мы с Раем повиновались.
Двор после вчерашней метели уже почистили, тропинки в саду — тоже. Здесь было пусто: клумбы укрыты снегом, статуи убраны в деревянные футляры, на двери сторожки висел замок. Птицы скакали по заиндевевшей дорожке, пока я щипал для них хлеб, — Рай буквально заставил меня сначала заглянуть на кухню и нормально позавтракать.
Кажется, он со мной уже прощался.
Мы молчали. Я сыпал крошки, Рай дул на руки и усмехался чему-то своему.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он наконец. — Если она платит такие деньги, что даже у нашей Лавинии волосы дыбом встали… то она и впрямь настроена серьезно. Не станет же она плохо обращаться с такой дорогой покупкой, сам подумай.
Я вспомнил, как лежал перед письменным столом принцессы, как задыхался от боли. Что значило ее «учить»? Чему, интересно? Как у спутника, ответ у меня, разумеется, был.
Примерно в два часа у парадного подъезда остановилась королевская карета. Слуги высыпали поглазеть на принцессу, в доме поднялась великая суета. Готовили обед на пять перемен — шикарный даже по меркам графини. Все это носили в столовую залу, откуда никто так и не вышел.
Рай сунул мне книгу.
— Да расслабься ты! Как будто первый раз хозяйку меняешь.
Я промолчал. Даже читать не получалось. Она сумасшедшая. Нет, она меня не убьет, но есть вещи хуже смерти. В конце концов, Лавинию я хотя бы успел изучить. А тут — мало того, что эксцентричная, так еще и чужестранка. Она даже говорит с акцентом, как варвары с Большой Земли! Из-за ее голоса я не сразу это заметил, но вчера обратил внимание — наверное, потому что уже привык. Может быть, она и сама жила среди варваров? Ну да, где же еще! Тогда все хуже, чем я думаю. Ничего хорошего в книгах про Большую Землю не писали. Наверняка неспроста. Хоть доля правды в тех текстах, конечно, была.
Впрочем, долго мучиться после приезда принцессы мне не пришлось. Из-за закрытой двери столовой, откуда выгнали даже слуг, теперь то и дело доносился смех. Что веселого им рассказывала Шериада, я понятия не имел, но до ее появления все было тихо.
В три часа дворецкий нашел меня в гостиной — мы с Раем пытались отвлечься, играя в карты. Даже теряясь, я его обыгрывал, на что Рай как всегда обижался. Но сейчас от этого было совсем не весело.
— Элвин, тебе приказано ждать Ее Высочество в карете, — передал дворецкий. Теперь даже он смотрел на меня с интересом. Словно, как и все, не мог понять: из-за чего этот сыр-бор?
Рай проводил меня, восхитился каретой и притворно мне позавидовал. Потом обнял напоследок.
— Зато эта свинья больше не будет топтаться по твоим ногам во время танца, — сказал он.
Я усмехнулся. А Рай добавил:
— Да-а-а, теперь она остается полностью в моем распоряжении. Даже не знаю, что я буду делать с таким огро-о-омным счастьем?
Понятно что: Лавиния купит следующего спутника. Одного для высокородной леди мало. Тем более если ей заплатили «очень большие» деньги.
Еще через полчаса в карету наконец села принцесса. Она улыбалась герцогу и графине, а где-то за их спинами маячил граф. Все пожелали друг другу приятного дня, Шериада помахала ручкой — и карета тронулась.
Принцесса отвернулась от окна и выдохнула облачко пара.
— Боги, ты тут не замерз? Я же просила прогревать карету. Ну что за нерадивые слуги!
У меня давно зуб на зуб не попадал, так что я даже отвечать не стал, только попытался улыбнуться, хотя наверняка получилось жалко.
Шериада сняла меховой плащ и накрыла им меня, как одеялом. Сказать, что я удивился, — значит ничего не сказать. В первую зиму я постоянно ждал госпожу, тогда еще баронессу Литте, в людской. Бывало, по несколько часов: у баронессы тогда другие спутники ходили в любимчиках. В людской не топили, и мерз я отчаянно. Конечно, никому до этого не было дела.
Плащ принцессы был на удивление теплым и тонко пах фиалками.
— Оставь, мне не холодно, — отмахнулась Шериада, когда я попытался возразить. — Тем более сейчас здесь станет жарко.
Обычно после таких слов ждешь… определенного приказа. Но принцесса не торопилась его отдавать. Она сложила ладони — снова в перчатках, — потом раскрыла их и подула.