Страница 12 из 132
Рай поскорее добавил:
— Ваше Высочество, мы просим прощения: такие вещи не для женских ушей…
Она посмотрела было на него, потом заметила фотографию на моей тумбочке. И опять склонила голову набок, размышляя. Меня бросило в жар — прикажи она раздеться, это не было бы так унизительно. Никто из аристократок не лез ко мне в душу, а тут эта принцесса сидела в
Лицо Шериады вдруг посветлело.
— Звучит мерзко, — пропела она. — Но, как я поняла, вы идете на это добровольно. Полагаю, вам хорошо платят?
Рай тоже посмотрел на фотографию и прикусил губу. Спутниками становятся от отчаяния. А потом… Когда от твоего поведения зависит благополучие твоей семьи, ты будешь очень послушным. Стал бы иначе я это терпеть!
— Платят не нам, Ваше Высочество, а нашим семьям, — наконец ответил Рай.
Принцесса выслушала и молча кивнула.
— Последний вопрос. Элвин… в бескорыстную помощь от аристократки ты не поверишь?
Я фыркнул. Не смог сдержаться. Бескорыстная аристократка — это что-то сказочное, да?
Шериада улыбнулась:
— Ясно. Тогда завтра я куплю тебя у графини, и ты переедешь ко мне.
Я снова не сдержал смех.
— Ваше Высочество, госпожа меня не продаст. Вы только зря потратите время. Вы можете меня одолжить, однако…
— О, еще как продаст. — Принцесса встала, и мы, как по команде, поднялись следом. — Куда она денется?
— Например, запросит бешеные деньги. — Аппетиты Лавинии знал весь двор. Меня однажды пыталась купить у нее герцогиня Алден, но тут же передумала, узнав цену.
Шериада улыбнулась:
— А я очень богата. К тому же у вашей графини столько скелетов в шкафу… Человек с такими тайнами пойдет на все, чтобы их не раскрывать, да, Элвин? Что ж, полагаю, на этом мы пока закончили. Я прошу прощения, что испортила вам вечер.
Больше не церемонясь, она отвернулась, прошла к двери. Повозилась какое-то время, пока надевала сапоги. Рай подал ей плащ, и она благодарно улыбнулась.
— Доброй ночи, господа. И, Элвин, пожалуйста, не колдуй пока.
И она растворилась в метели и ночной темноте. Снаружи бился ветер, и Рай, с трудом заперев дверь, пробормотал:
— Она сумасшедшая.
— На всю голову, — отозвался я.
Рай потер лоб:
— Слушай, а кто провел ее через черный вход? И главное, зачем?
Я пожал плечами. Мне было все равно — лишь бы она от меня отстала.
Вечер действительно был безнадежно испорчен. Я вдруг понял, что бывают вещи «поинтереснее» графини с ее причудами. Стать игрушкой в руках сумасшедшей, например, — к тому же принцессы, а значит, стоящей выше закона. И почему мне так не везет?
Оставалось надеяться, что Лавиния не захочет со мной расставаться. Право же, откуда у Шериады столько денег? Большинство спутников стоили дешевле меня. Должен же у нее проснуться разум?
Точно проснется, когда она услышит цену. Даже у герцогини проснулся, а ведь как до этого сладко спал!
Я лежал на кровати с закрытыми глазами, думая, что будет с Тиной и мамой, если я умру раньше, чем… Раньше них то есть. В темноте раздавалось чавканье: это Рай без зазрения совести ел торт. Его можно понять: сладкое нам доставалось редко.
— Нет, она, конечно, ку-ку, — сказал он, наевшись. — Но готовит отменно! Зря ты даже не попробовал.
Ага. А вдруг и там наркотик? Раю-то ничего, а я не хочу страдать похмельем вместе с Лавинией.
— Ты действительно веришь, что это она готовила?
— Ну-у-у… Либо у нее прекрасный повар. Эл, не кисни. Ты же знаешь, Лавиния тебя ни за что не отдаст. Расслабься.
Я отвернулся. В такие моменты я особенно ненавидел свою красоту. Вот же «повезло»! Интересно, звезды на мне крест поставили с самого рождения?
Конечно, мне не следовало так думать: эти деньги спасали мою семью. Но если бы не моя внешность…
Рай нарочито громко заскрипел кроватью.
— Эл, заканчивай. Давай спать.
— Спокойной ночи.
— Ты всегда все принимаешь близко к сердцу. Это потому что ты шибко умный. От ума одно горе, мне мать так говорила.
Я усмехнулся. Да, пожалуй. Не маячь два года назад передо мной совсем иное будущее — наверное, теперь было бы легче. К тому же не живи я восемнадцать лет в нормальной семье… Когда тебя любят просто потому, что ты — это ты. Раю было хуже. Он рассказывал это с усмешкой, но я понимал: его отец был жесток. И больше всего Рай боялся за мать: он даже не знал, жива ли она. И был уверен, все его деньги отец пропивает. «Вот бы спился уже и сдох», — говорил он.
В моей семье такое было немыслимо. Меня любили, но все это тоже осталось в той, другой жизни. Никто и никогда не полюбит спутника. Это первое, что вбивают нам в голову после подписания договора. Никто. Никогда.
Как можно полюбить наложника?
— Тебе полегчало? — спросил чуть погодя Рай.
— Да, — соврал я.
— Тогда кончай сопеть.
— Я? Да это ты храпишь! Полночи позавчера спать не давал!
Рай рассмеялся. Мы еще поговорили немного, и сон пришел легко. Пожалуй, с крестом я поторопился. С Раем мне повезло.
На следующее утро Лавиния выползла в столовую в состоянии сонной мухи, накануне искупавшейся в ликере с абсентом. И с ходу напустилась на Рая:
— Я же говорила, мне нужно соблюдать диету! Почему ты за мной не проследил? Ты должен был меня остановить!
Рай покаянно вздохнул, а когда она отвернулась, закатил глаза — мол, тебя остановишь!
Я подал Лавинии травяной настой от похмелья, — повар заранее его приготовил. Графиня скривилась — она всегда жаловалась, что он горький и вечно идет ей не в то горло. Что ж, если горл у нее, как подбородков — пять штук, то неудивительно.
— Противоалкогольная диета, моя милая? — ехидно осведомился граф, выглядывая из-за газеты.
— Ты не понимаешь, — простонала Лавиния и попыталась сфокусировать взгляд на мне: — Элвин, а ты где был?
— Во дворце, госпожа.
— А. Ну да. Точно. Господи, как же голова болит!.. И что ты там делал?
— Лавиния, узнаешь после завтрака, — перебил граф. — Потому что мне это совершенно неинтересно.
Графиня обиженно вздохнула. С похмелья она часто впадала в меланхолию.
— Да? Тебе ничего не интересно! Все, что касается меня, тебе неинтересно! Вот… — Она всхлипнула. — Вот я умру… И…