Страница 98 из 112
Показав жестами Тимофею занять позицию для наблюдения, он выбрал наилучший курс для нанесения максимального урона имеющимися легкими бомбами. Естественно, повредить броненосец Михаил даже не надеялся, но изрядно напугать старших офицеров и тем самым заставить их отвести корабли от берега, было вполне возможно. Оставалось лишь угодить бомбами в рубку.
Развернувшись точно на нос головного броненосца, он прибрал газ до нуля, и, изредка бросая взгляд на смонтированный под ногами бомбовый прицел, повел свой У-2 с постоянным снижением прямо на хорошо заметные верхушки мачт.
Стоило в прицеле появиться носу броненосца, Михаил перевел сектор газа практически до максимума и потянул ручку управления на себя. В прицеле тут же показалась покатая носовая башня главного калибра. К тому моменту как ручка сброса уперлась в ограничительный кронштейн, дойдя до конца, и аэроплан заметно дернулся, буквально подскочив вверх, в прицеле виднелся уже мостик с многочисленными маленькими фигурками облепившими его правое и левое крылья.
Четыре черных капли отделившихся от аэроплана, пролетев по инерции несколько метров вперед, устремились вниз, издавая ранее никогда не слышимый здесь свист. Вот только за грохотом канонады артиллерийских орудий, продолжавших обстреливать берег, он услышан не был, а те единицы, кто успел разглядеть небольшие тени, мелькнувшие в воздухе, унесли эти знания с собой на тот свет. Все четыре бомбы легли точно в мостик и левое крыло. Не уступая по мощности восьмидюймовому снаряду, они буквально смели всех и все, что не было прикручено к палубе. А немногие счастливчики, находившиеся в момент атаки в боевой рубке, еще долго мучились головными болями из-за полученных контузий.
Тимофей пребывал в неописуемом восторге. Стоило его аэроплану замереть на месте, как он тут же выскочил из кабины и понесся к заканчивающему пробег У-2. Заранее занятая позиция позволила безотрывно наблюдать за построением атаки, проведенной Михаилом на турецкий броненосец, и прекрасно разглядеть, как из моря дыма и огня, в котором скрылась носовая часть корабля, разлетались в стороны переломанными куклами тела моряков. Пусть даже броненосец не прекратил обстрела, первая атака боевого корабля прошла более чем успешно, и он оказался тем счастливчиком, кому довелось увидеть все воочию от начала и до конца.
— Михаил Леонидович, это было непередаваемо! Первый же вылет и такой успех! — налетел на Михаила размахивающий руками Тимофей.
— Что? Что произошло? — тут же начал трясти обоих появившийся непонятно откуда Константин. А за его спиной маячили остальные жители их аэродрома.
— Константин! Это надо было видеть! Все четыре бомбы! Все точно в рубку! Первая в мире атака корабля аэропланом и сразу такой грандиозный результат!
— Ну, не такой уж он грандиозный, — попытался урезонить соотечественника Михаил. — Да, я попал. Но все мои бомбы для броненосца не сильно страшны. Применяя их, вполне возможно повредить то, что не прикрыто броней. Но чтобы вывести броненосец из строя их мощности никак не хватит.
— И что будем делать? — поинтересовался из второго ряда любопытствующих Симеон.
— Естественно, продолжать бомбить! Пусть мы их и не сможем уничтожить, но заставить испугаться и отступить, нам вполне под силу.
Второе появление выкрашенного в зеленый цвет биплана было встречено на турецких броненосцах паникой. Верхние палубы обоих кораблей мгновенно опустели. Никто даже не пытался отбиваться от атаки с воздуха из винтовок или пулеметов, которые входили в штатное вооружение любого корабля первого ранга. В результате, вновь выйдя в атаку в полигонных условиях, Михаил сбросил свой смертоносный груз на второй броненосец. На сей раз он слегка запоздал со сбросом и бомбы легли в районе первой дымовой трубы, уничтожив два орудия противоминного калибра и две шлюпки, пылающие обломки которых завалили центральную часть броненосца. Получившая же прямое попадание труба хоть и обзавелась солидной пробоиной, устояла, и падать никак не собиралась.
В третий вылет Михаил смог взять всего две бомбы, поскольку больше их не имелось. Зато удалось удовлетворить просьбу своего временного командира, и потому в кабине наблюдателя разместился Симеон Петров, для которого провели курс экспресс обучения пользования авиационной фотокамерой конструкции Ульянина. Все решили, что стоит запечатлеть результаты предыдущих атак, раз появилась такая возможность.
И все же атаки Михаила не прошли даром. Подойдя к месту стоянки броненосцев, удалось обнаружить лишь дымы уходящих на восток кораблей. Догнать их не потребовало много сил и времени, так что уйти без сопроводительного пинка под зад, броненосцам не вышло. Сперва, сделав несколько проходов над обоими кораблями, Михаил убедился, что Симеон произвел фотосъемку и только после этого сбросил последние бомбы на флагман. Обе вновь легли в районе рубки, но, по всей видимости, не причинили какого-либо серьезного ущерба, поскольку корабль продолжил удерживать первоначальный курс. Так, сделав напоследок еще несколько снимков атакованного корабля, они поставили точку в участии авиации в боях этого суетного дня и заходили на посадку уже в сумерках.
В отличие от авиаторов, полночи праздновавших успех Михаила, болгарские и турецкие сухопутные войска даже не помышляли об отдыхе и всю ночь провели в постоянных схватках, зачастую сходясь в штыковую. К утру, заняв ряд полевых укреплений в первой линии обороны, болгарское командование подсчитало оставшиеся в строю силы и осознало, что о дальнейшем продвижении не могло быть и речи. Потери в убитых и раненых понесенные за одни сутки непрекращающегося штурма составили свыше трети всех собранных у Чаталджинской линии войск.
Помимо этого, еще до штурма не менее четверти войск выбыло из-за разразившейся эпидемии тифа и дизентерии. В результате, занятые такой кровью позиции пришлось оставить уже утром 18-го ноября, не дожидаясь очередной контратаки турок, отражать которую было уже некому и нечем — боеприпасов оставалось совсем немного.
Со своей стороны, терзаемая эпидемией холеры турецкая армия тоже оказалась не в состоянии выбить болгар с оборудованных позиций, и через два дня, пребывая под серьезным дипломатическим давлением ведущих европейских стран, Османская империя была вынуждена согласиться на перемирие.