Страница 10 из 15
Глава 4
— Могу я войти? — Лаз, как всегда, аккуратно постучавшись, протиснулся сквозь приоткрытую дверь.
— Тыы веедь всёоо равноо вхоодишь саам, зачеем спраашиваеешь? — Иа’Ту’Эаби, улыбнувшись, указал мальчику на расстеленную у камина шкуру. Северянин, несмотря на то что прожил в Кристории уже несколько лет, так и не привык к табуретам, стульям и креслам. Всем его гостям приходилось подстраиваться.
— Это вежливость, — Лаз уселся по-турецки.
— Итаак, с чеем ты пришёоол коо мнее сегоодня?
— Я думаю, что освоил звериную охоту, — это заняло почти три месяца, но у него получилось добиться успеха в первых двух методиках Эаби.
— Этоо довоольно быыстро, — северянин кивнул. Яа в своёо вреемя потраатил четыыре.
— Ну, у вас наверняка тогда было ещё немало других забот, помимо учёбы.
— Ээто праавда, — Эаби уселся напротив на колени, как японский самурай. Из такого положения было куда проще подниматься и атаковать. — Но чтоо тепеерь? Ты хоочешь оостановииться или мнее всёо-такии учиить тебяя зверииному ообликуу?
— Если возможно, я бы и правда хотел этому научиться. Вы говорили, что это может помочь контролировать ярость, сидящую внутри. Мне бы это очень пригодилось.
— Яроость, даа…? Ну лаадно. Слуушай, чтоо тебее наадо сдеелать…
Звериный сон заключался в полном отключении от мира. Охота заключалась точно в противоположном — заставить своё тело работать с максимальной эффективностью. Лаз очень долго топтался на месте, пока, наконец, не понял, что ему мешало.
Трансформация, немного меняющая восприятие человеком реальности, искажала и нарушала и без того сложный процесс. Какое-то время ему пришлось тренироваться в настоящем теле, каждый раз предварительно запирая комнату на ключ.
Потом, когда оригинальная форма усвоила принцип, научиться делать то же самое в форме Зверя было уже намного проще. Теперь, после небольшой подготовки, Лаз мог, к примеру, на слух определить сквозь запертую дверь и коридор, кто именно поднимается в жилое крыло по лестнице.
Звериный облик не был похож ни на то, ни на другое. Этот урок был самым коротким, потому что единственное, что Эаби сказал, прежде чем выставить мальчика за дверь, было:
— Ты доолжен создаать ообраз звееря. Звееря, котоорым хоочешь стаать. Когдаа полуучитсяя — возвращаайся.
Сказать, что Лаз был в недоумении — значит ничего не сказать. Обычно северянин давал подробные инструкции. Пусть что-то и приходилось додумываться самому, это не было недочётом методов обучения, скорее просто несовпадением мироощущения у разных людей.
А вот это…
Придя домой, Лаз упал на кровать. Сил не было, только усталость. Мозг, несколько часов подряд пытавшийся совершить непонятно что, распирал голову даже в форме Зверя. Перекидываться в нормальное тело сейчас было чревато адской мигренью. Оставалось только лежать, стараясь ни о чем не думать.
Или хотя бы думать не о том. Ведь за всеми этими тренировками и занятиями Лаз почти забыл, что длинные летние каникулы начнутся меньше, чем через две недели.
Савойн Листер, потирая переносицу, вчитывался в строчки отчёта. Как высший маг, он был обязан отвечать не только за свою вотчину — Дом Магии, но и за множество других вопросов государственного масштаба. Одним из таких вопросов стало появление на территории страны крайне колоритного персонажа.
Покрытого татуировками старика с бородой до земли, мерной походкой бредущего сквозь города и деревни, было сложно не заметить. Тем более, если иметь в памяти список подобных ему людей с подробным описанием внешности.
Силу мага определяли три вещи: потенциал, мастерство и возраст. И если первое у каждого человека было неизменным на протяжении всей его жизни, то второе и третье постоянно росло, часто значительно превышая по важности то, какой ранг был ему присвоен. Чародеи жили куда дольше простых людей, так что в мире всегда можно было найти раритеты типа самого Савойна. Они, проживая все новые и новые десятилетия, становились с каждым годом только сильнее, увеличивая запасы энергии души и оттачивая умения.
Но как среди простых людей встречались долгожители, остающиеся бодрыми даже в сто лет, так и в мире магии были свои уникумы. Тем более, что у чародеев всегда было куда больше способов продлить себе жизнь. Их было совсем немного, но любой из таких древних монстров мог серьёзно повлиять на баланс сил во всём мире. А потому все страны по мере возможностей следили за ними и старались не злить.
У Кристории был свой список, полушуточно называемый Савойном «Кому за 200». В нём значилось семнадцать имён, и о хозяевах большинства из них не было ничего слышно уже многие годы. Вот только в том и была загвоздка, что для таких людей зачастую десяток-другой лет не имел слишком большого значения. Тот, кого вычеркнули из списков полвека назад мог неожиданно объявиться и, обидевшись на неподобающий приём, вырезать всю королевскую семью под корень.
Как и высшие маги Кристории, эти древние монстры заносились в список соответственно возрасту. Когда разведка страны получала сведения о новом маге, превысившем заветный двухсотлетний рубеж, его записывали последним, а когда появлялись достоверные сведения о смерти кого-то из списка, его вычёркивали и пододвигали остальных на пункт вперёд.
Первым в списке значился некто Тук, человек, которого встречали повсюду на Люпсе уже четыре сотни лет. И скорее всего он был куда старше, просто с тех времён не сохранилось достоверных источников. Каждый раз вокруг него возникало огромное количество споров: один ли это человек, кто он такой, как он смог добиться такой долгой жизни, ведь, если верить отчётам свидетелей, он вообще не стареет… однако, пытаться что-то выяснять банально боялись. На мирный контакт он никогда не шёл, а принуждать к чему-то такое чудище было себе дороже.