Страница 15 из 84
— Ты просто…
— И пообедать не успел.
— Это аргумент! — рассмеялась девушка.
В итоге, прежде чем у столов началось форменное столпотворение, я успел расправиться с десятком канапе, а потом просто фланировал по залу с бокалом содовой. Елизавета-Мария ограничилась стаканом вишневого сока.
— Точь-в-точь как кровь, — сообщила она мне.
— Только кислый.
— Я имела в виду цвет.
— Артериальная — ярче, венозная — темнее.
— Ты невыносим!
— Нервы, — вздохнул я и, поскольку Елизавета-Мария давно находилась в центре всеобщего внимания, начал представлять девушку сослуживцам. И все бы ничего, но тут появился инспектор Уайт.
— Леопольд! — как ни в чем не бывало улыбнулся он. — Позволь, я украду на пару танцев твое сокровище!
— Разумеется, инспектор! — разрешил я без малейших колебаний.
Танцевать сегодня я в любом случае не собирался.
В этот момент оркестр на импровизированной сцене заиграл новую мелодию, Роберт и Елизавета-Мария присоединились к танцующим парочкам, а я вновь направился к фуршетным столам, старательно обходя при этом изредка мелькавшие в толпе знакомые лица.
Пустое! Но спрятаться не получилось.
— А она красивая, — раздалось вдруг за спиной. — И, говорят, немного похожа на меня.
Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с дочерью главного инспектора. Елизавета-Мария фон Нальц заметно превосходила ростом мою спутницу, поэтому наши глаза были едва ли не на одном уровне. Мои — бесцветно-светлые, и ее — светло-серые, с ослепительными оранжевыми искорками. В такие глаза хотелось смотреть до бесконечности.
— Мало кто может сравниться с вашей красотой, сиятельная, — ответил я неуклюжим комплиментом и, не совладав с искушением, стянул темные очки.
По слухам, талантом сиятельной фон Нальц было умение завораживать людей взглядом, но меня это сейчас нисколько не волновало.
— А вы льстец, виконт! — покачала головой дочь главного инспектора.
— Возможно, и льстец, — пожал я плечами, — но это не тот случай. И раз уж выпал случай, хочу принести самые искренние извинения за прискорбный инцидент с газетой. Поверьте, я и понятия не имел, что поэты столь несдержанны на язык.
Дочь главного инспектора только рассмеялась.
— Пустое! — заявила она, накрутив на палец рыжеватый локон. — Мне даже лестно было ощутить себя героиней светских сплетен. Да и папенька так забавно гневался…
Забавно? Вот уж не думаю.
Я кисло улыбнулся:
— Рад, что все разрешилось.
— Уверена, завтра все и думать забудут об этом недоразумении, — легкомысленно заметила девушка и полюбопытствовала: — Виконт, вы и вправду знакомы с Альбертом Брандтом? Его называют самым загадочным поэтом современности! Как вы познакомились?
— Дело было в… — Я запнулся, не сумел отвести взгляд от завораживающих девичьих глаз и неожиданно для себя самого ответил чистую правду: — В Афинах, если память мне не изменяет…
— В Афинах?
Давление в висках сделалось невыносимым, и я подтвердил:
— Да, — но сразу нашел в себе силы поправиться: — Или в Ангоре, точно не помню. Альберт попал в сложное положение, и я оказал ему небольшую услугу. С тех пор мы общаемся.
— Как интересно! — охнула дочь главного инспектора. — Вы много путешествовали?
Вместо ответа я предложил:
— Елизавета-Мария, позвольте рассказать вам об этом за танцем? Полагаю, теперь это не вызовет ненужных кривотолков… — И обмер от собственной смелости в ожидании ответа.
— Разумеется, виконт!
Мы присоединились к кружащимся в вальсе парам, я начал вести девушку и сразу понял, что танцует Елизавета-Мария несравненно лучше меня и дабы окончательно не ударить в грязь лицом, следует отвлечь партнершу разговором.
И не наступить на ногу. Только бы не наступить ей на ногу…
— Мама умерла, когда мне было пять, — сообщил я девушке, — отца это просто подкосило.
— Мне очень жаль…
— Не припомню, чтобы мы с тех пор задерживались где-нибудь дольше, чем на полгода.
— Наверное, объехали всю империю?
— Нет, не всю, — рассмеялся я, смехом маскируя нервозность. — Но повидать довелось немало.
— И где понравилось больше всего?
Я ответил без колебаний:
— Новый Вавилон — сердце империи.
Соображениями, что он же — и разъедающая империю язва, делиться не стал.
— А ваш друг Альберт? — поинтересовалась Елизавета-Мария. — Он и в самом деле такой странный, как о нем говорят?
— Не более странный, чем остальная богема, — ответил я с видом многозначительным и даже загадочным. — Читали о дирижере, который наложил на себя руки из-за потерянной палочки?
— Да, просто ужас!
В этот момент музыка смолкла, и мне пришлось отступить от девушки.
— Приятно было познакомиться, виконт, — улыбнулась на прощание Елизавета-Мария и легкой танцующей походкой зашагала прочь.
Взгляд удивительных глаз прекратил дурманить сознание, и я выдавил из себя:
— Мне тоже. Мне тоже…
Во рту пересохло, нестерпимо захотелось промочить горло, но прежде чем успел дойти до фуршетных столов, меня перехватил Роберт Уайт.
— Ты подумал над моим предложением? — спросил начальник.
— Нет.
— Еще не подумал?
— Нет, инспектор, — покачал я головой и надел темные очки. — Я не буду этого делать.
— Как скажешь, — неожиданно покладисто пожал плечами Роберт Уайт и пытаться переубедить меня не стал. — Но давай поговорим завтра на свежую голову. Пообещай, что подумаешь об этом.
— Подумаю, — пообещал я.
— На службу не выходи, сам тебя навещу, — предупредил инспектор, отсалютовал бокалом и отправился восвояси.
Проклятье! Последняя ремарка угодила прямиком в мою ахиллесову пяту. Если инспектор не передумает насчет отстранения от службы, аванса мне не видать как собственных ушей. А ведь он точно не передумает…
Я вновь беззвучно выругался, и тут кто-то взял меня под локоть.
— Леопольд, с тобой все в порядке? — спросила Елизавета-Мария, моя Елизавета-Мария.
— Да.
— Ты дышишь, словно загнанная лошадь.
— Здесь душно, — сказал я, рассеянно оглядываясь по сторонам. — Давай выйдем на свежий воздух.
Девушка после танцев нисколько не запыхалась, даже синяя жилка на шее не стала биться чаще, а вот мне было откровенно нехорошо. Сердце постукивало как-то очень уж неровно.
— Решил улизнуть с этого праздника жизни?
— Неплохая идея, не находишь?
— Если ты уже закончил…
— Да, можно уходить.
Мы направились на выход, но в дверях нас вновь перехватил главный инспектор.
— Сиятельная, — улыбнулся жуткий старик, — позвольте на пару слов вашего кавалера…
Мы с Фридрихом фон Нальцем отошли к распахнутому окну, и там главный инспектор какое-то время молча смотрел на россыпь освещавших вечер электрических фонарей.
— Я впечатлен, виконт, — произнес он какое-то время спустя. — Вы крайне изворотливый молодой человек.
— Благодарю…
— Но! — неожиданно резко обернулся главный инспектор, и меня будто кипятком с головы до ног обдало. — Впредь держитесь от моей дочери подальше! Зарубите это себе на носу!
— В подобном предупреждении нет никакой необходимости, — уверил я собеседника, с трудом удержавшись, чтобы не сделать шаг назад.
— Вот и замечательно… — отстраненно промолвил старик. Глаза его постепенно потускнели, он несколько раз кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями, и вернулся в бальную залу.
Я проводил его пристальным взглядом, затем протянул руку приблизившейся Елизавете-Марии и вместе с ней отправился на выход.
— Чего он от тебя хотел? — поинтересовалась девушка, когда мы вышли на улицу.
— Если не вдаваться в подробности, — усмехнулся я, — главный инспектор сообщил, что мне с тобой повезло.
— С этим не поспоришь! — рассмеялась Елизавета-Мария искренне и заливисто.
Я вытер выступившую на лбу испарину и повел девушку по залитому электрическим светом тротуару, на ходу высматривая дожидавшегося нас извозчика. Вместе с сумерками нахлынула и неуютная прохлада, и Елизавета-Мария зябко куталась в невесомую накидку.