Страница 14 из 84
— Ваш заказ! — объявил официант и выставил вазочку с мороженым. Отходить он не спешил.
Я выгреб из кармана пару монет по пятьдесят сантимов, бросил их на стол и углубился в чтение, желая хоть немного отвлечься от невеселых раздумий.
Не вышло.
Императрица Виктория завершила визит в восстановленный после зимнего наводнения Париж и вернулась в Новый Вавилон? На посадочной площадке бабушку встречала ее императорское высочество кронпринцесса Анна? Грядет пятнадцатилетний юбилей наследницы престола?
А мне-то что с того?
Меня сейчас волновали лишь просьба инспектора и… бал.
Я зачерпнул десертной ложечкой немного ванильного мороженого и кивнул.
Да, бал!
Проблемы стоит решать по мере их значимости. А если главный инспектор фон Нальц поджарит некоего детектива-констебля на медленном огне, намерение Роберта Уайта втравить того в неприятности уже не будет иметь решительно никакого значения.
Я должен дать ответ инспектору?
Проклятье! Для этого мне надо пережить сегодняшний вечер!
Взглянув на часы, я отложил газету, в два счета расправился с десертом и поднялся из-за стола. Подхватил пакет со старым костюмом и с облегчением покинул слишком шумное заведение.
Амперы, вольты, люмены…
Тьфу!
На извозчика пришлось занять у Рамона Миро; благо, тот в такой малости отказывать сослуживцу не стал, только с усмешкой поинтересовался:
— Интересно, ты за год покроешь рентой все долги или не хватит?
— Уж десятку для тебя как-нибудь выкрою, — ответил я, пряча в бумажник пару мятых банкнот. О том, что долгов с процентами накопилось уже тридцать тысяч франков, говорить не стал.
— С аванса, — напомнил констебль.
— С аванса, — подтвердил я и отправился на поиски экипажа, приличествовавшего выходу в свет.
Доход от наследственного фонда за первые полтора-два года целиком и полностью уйдет на возврат долгов, поэтому перспектива лишиться жалованья детектива-констебля вгоняла в самую натуральную депрессию. Но не идти же из-за этого на поводу у инспектора! Жизнь дороже…
Домой я прикатил в открытой коляске, не роскошной, но вполне соответствующей случаю. Ливрея извозчика и вовсе оказалась изукрашена блестящими галунами почище генеральского мундира.
— Жди здесь, — велел я ему, отпер калитку и прошел в дом. А там присвистнул от удивления, застав Елизавету-Марию в вечернем платье из розового атласа с драпировкой тюлем, бисером и стразами.
— Пора? — поинтересовалась девушка, примеряя у зеркала шляпку. Миниатюрный ридикюль дожидался своего часа на полке.
— Пора, — подтвердил я.
Гостья подступила ко мне и взяла под руку.
— Тогда идем!
Я сдвинул очки на самый кончик носа и посмотрел на девушку поверх темных стекол. За время моего отсутствия она нанесла на лицо неброский макияж, и теперь накрашенные помадой губы больше не казались блеклыми и узкими.
— Что-то не так, Леопольд? — обворожительно улыбнулась Елизавета-Мария, без всякого сомнения довольная произведенным эффектом.
— Ты просто очаровательна, — ответил я, возвращая очки на место.
Мы спустились с крыльца и через мертвый черный сад зашагали к воротам.
— Как романтично! — неожиданно рассмеялась девушка и сорвала с цветника почерневшую гвоздику, мертвую, как и все вокруг. Изящные пальчики ловко обломили хрупкий стебель и вставили цветок в петлицу моего пиджака. — Вот так гораздо лучше!
Я обреченно вздохнул и попросил:
— Не делай так больше.
— Почему?
— Новые цветы уже не вырастут.
— О, Лео! — покачала головой моя гостья. — Ты тоже ценишь красоту мертвых цветов? Мы с тобой так схожи…
Я распахнул калитку, помог девушке забраться в коляску и, лишь когда тронулись с места, возразил:
— Дело не в этом. Просто я помню эти цветы еще живыми. Ценны связанные с ними воспоминания, а не их, как ты выразилась, красота…
— Надо ценить то, что имеешь, а не смотреть в прошлое, — укорила меня Елизавета-Мария. — Советую жить сегодняшним днем, дорогой…
— Как скажешь.
— Или это дом накладывает на тебя свой отпечаток? — продолжила ворковать девушка. — Твой дворецкий — тоже странный. Просто поразительное самообладание, никогда такого не встречала.
— Старая школа, — вновь отделался я парой слов, не желая говорить о Теодоре.
— Тебя что-то беспокоит, Леопольд? — присмотрелась ко мне Елизавета-Мария.
— А сама как думаешь? — мрачно глянул я на нее сквозь темные стекла очков.
Девушка только беззаботно рассмеялась.
— Все будет хорошо!
— Будем надеяться, — хмыкнул я и о просьбе инспектора распространяться не стал.
О просьбе инспектора не хотелось даже думать, не то что озвучивать ее вслух.
Вскоре узенькие улочки старых районов остались позади, и колеса перестали подпрыгивать на неровной брусчатке, но на смену тряске пришел затянувший улицы смог. Из-за дыма с фабричных окраин запершило в горле, и Елизавета-Мария замолчала, прикрыв лицо надушенным платочком.
Легче стало, лишь когда коляска повернула на Ньютонстраат и впереди замаячила громада штаб-квартиры полиции. К центральному входу выстроилась целая вереница экипажей; извозчики высаживали пассажиров и сразу отъезжали, поэтому я условился с возницей, где именно он станет нас встречать после окончания приема, соскочил на тротуар и протянул руку спутнице. А когда та спустилась с подножки, задавил последние крохи сомнений и повел Елизавету-Марию к распахнутым настежь дверям Ньютон-Маркта.
Сорочка на спине взмокла от пота, во рту пересохло, в висках постукивали молоточки приближающейся головной боли, но я лишь улыбался и невозмутимо поглядывал по сторонам. Пригласительное стоявшему в дверях распорядителю и вовсе протянул с видом крайней беспечности; просто передал прямоугольник мелованной бумаги и отправился прямиком в зал, где обычно проводились собрания личного состава.
Сейчас оттуда доносились отголоски музыки, и Елизавета-Мария легко подстроила шаг под ритм веселой мелодии. Мне о подобной грациозности не приходилось даже мечтать, поэтому я просто шагал по коридору и раскланивался со знакомыми, что время от времени попадались навстречу. Ни с кем не разговаривал, разве что задерживался на секунду перекинуться парой ничего не значащих фраз.
Главный инспектор повстречался уже на входе в зал. Старикан был занят беседой с высоким толстяком и рыхлым юношей в бесстыдно дорогом костюме, но при моем приближении сразу оставил министра юстиции и его племянника и заступил нам дорогу.
— Виконт! — расплылся он в улыбке. — Представите меня своей спутнице?
Я нервно сглотнул и через силу улыбнулся:
— Главный инспектор, моя невеста Елизавета-Мария Никли, сиятельная. Елизавета-Мария, руководитель полиции метрополии, главный инспектор фон Нальц.
— Виконт! — рассмеялся Фридрих фон Нальц, и в его глазах мелькнули отблески бесцветного пламени. — Не стоит так официально! Сегодня здесь собрались друзья и единомышленники. Никаких званий!
— Как скажете… Фридрих, — слегка склонил я голову.
— Проходите же! Проходите! — разрешил тогда главный инспектор и вернулся к прерванной беседе, а я повел Елизавету-Марию в зал.
— Это встречи с ним ты так панически боялся? — шепнула она мне.
— Боялся? Я? С чего ты это взяла?
Тогда девушка привстала на цыпочки и тихонько выдохнула в ухо:
— От тебя пахло страхом, Лео. И пахнет до сих пор. Почему?
— Ничего удивительного, — непринужденно улыбнулся я. — Один излишне болтливый приятель поставил меня в чертовски неудобное положение, а я терпеть не могу находиться в центре всеобщего внимания.
— Как скажешь, — лукаво улыбнулась Елизавета-Мария, не став больше настаивать на своем.
Я только передернул плечами и направил девушку к фуршетным столам у дальней стены.
— Не собираешься танцевать? — удивилась Елизавета-Мария. — Послушай, какая музыка!
— Нет слуха. Медведь на ухо наступил, — отделался я поговоркой, которую нередко слышал от отца.