Страница 107 из 237
Так продолжалось четыре дня и ночи, и 2-й Кавказский армейский корпус, понесший огромные потери, к 12 часам дня 29 ноября (12 декабря) был отведен к Бзуре. Остатки 13-го лейб-гренадерского были сведены в две роты. 30 ноября (13 декабря) русские армии получили приказ отойти на позиции по четырем рекам левобережной Польши – Бзуры, Равки, Пилицы и Ниды, где было легче удержать оборону и перегруппироваться. 7 (20) декабря немцы после многочисленных и весьма дорого обошедшихся их пехоте атак заставили русские войска отойти с западного берега Равки на восточный472. На левом берегу Вислы временно установилось затишье473. Русско-германский фронт стабилизировался по линии четырех рек. Они не были широкими, но тем не менее представляли собой хорошее препятствие для пехоты. Замерзнуть реки еще не успели, к тому же перейти их вброд было возможно далеко не везде. Вплоть до начала 1915 г. на этих позициях с небольшими перерывами шли тяжелейшие для обоих сторон бои474.
29 ноября (12 декабря) в Седлеце произошла встреча главковерха с командованием Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, во время которого и Н. В. Рузский, и Н. И. Иванов высказались за наступательные действия – каждый на собственном фронте. Н. И. Иванов и М. В. Алексеев связывали с этим наступлением перспективу развала Австро-Венгрии, и в крайнем случае были готовы согласиться с тем, чтобы оно сначала имело частный характер. При этом окружение великого князя – Н. Н. Янушкевич и Ю. Н. Данилов не отказывались от идеи наступления в Восточную Пруссию. Ю. Н. Данилов при этом считал необходимым не увлекаться идеями большой операции и не удаляться далеко от собственных границ475. Кроме этих двух ближайших сотрудников к германскому направлению склонялся и другой близкий к Николаю Николаевичу (младшему) с довоенного времени человек – командир Гвардейского корпуса В. М. Безобразов. 19 ноября (2 декабря) 1914 г. он воспользовался приездом из Ставки полковника А. П. Коцебу, чтобы передать Верховному главнокомандующему свое мнение, что главный удар необходимо нанести в Силезии и тем самым разделить Австро-Венгрию и Германию476.
Николай Николаевич (младший) колебался, поочередно соглашаясь то с одной, то с другой точкой зрения. В конце концов, пришли к паллиативному решению, согласно которому предполагалась возможность наступления только одной 10-й армии в направлении Восточной Пруссии477. Это решение было заранее невыполнимым. Армия генерала от инфантерии Ф. В. Сиверса, имея на 170 км фронта 170 тыс. человек, еще ранее оказалась не в состоянии преодолеть подготовленную немцами линию обороны. Среди войск все сильнее давало о себе знать присутствие значительного числа второочередных частей, отличившихся безудержными грабежами при вторичном вхождении в Восточную Пруссию. Один из таких полков – 333-й в шутку был назван «полузвериным» (по аналогии с числом Зверя – 666). Попытки продолжить наступление привели лишь к потерям на проволоке478. Командование упрямо держалось за каждый метр захваченной территории противника.
Начальник штаба армии генерал барон А. П. фон Будберг вспоминал: «Местами мы закопались в землю в том же самом положении, до которого в ноябре дошли наши стрелковые цепи, не обращая внимания на то, что такое закрепление было полнейшим абсурдом; на фронте 29-й дивизии были, например, такие участки, которые могли служить первоклассной иллюстрацией того, как не надо было занимать боевые фронты; но войска были к ним привязаны, все было нанесено на схемы и стало неприкосновенным табу»479. Немецкая линия обороны проходила по линии Мазурских озер и реке Ангерап, в теснинах между озерами и болотами. В проходах германские позиции находились на высотах, подступы к которым прикрывались несколькими рядами колючей проволоки, а русские располагались в низине, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме грязи и почти полного отсутствия дорог в тылу существенно сказывался недостаток количества тяжелой артиллерии в армии, и было принято решение о подготовке к «постепенной атаке»480.
Предполагалось постепенно вытеснять противника из дефиле и фланкирующих позиций. Правда, для этого не хватало артиллерии и снарядов, как, впрочем, и единого мнения у руководства 10-й армии. Начальник штаба был против активного наступления, командующий – за481. В результате «постепенная атака» готовилась слабо. Начальник штаба 27-й пехотной дивизии, входившей в состав 3-го армейского корпуса, вспоминал: «Четыре полка 27-й дивизии были раскинуты на пространстве около 10 километров перед рекой Ангерап, впадающей в Мазурские озера, солидно укрепленные противником. Почти три месяца войска стояли неподвижно за своими слабыми проволочными заграждениями и вели перестрелку с немцами. Один только раз приказано было в декабре месяце провести частичное наступление и прорвать позицию противника. Ничего из этого не вышло; потери оказались огромными; в одном 105-м Оренбургском полку было свыше 800 человек убитых и раненых, среди них несколько офицеров с командиром полка во главе»482.
Незамерзающие болота (морозы чередовались оттепелями), невозможность основательно окопаться (грунтовые воды чувствовались на небольшой глубине), сильные позиции немцев – все это удручающим образом действовало на мораль русских войск. В успех атаки верили мало, попытки наступления, решительные или нет, всегда сопровождались большими потерями483. Рассчитывать на прорыв в подобной ситуации 10-я армия не могла. Только в конце 1914 г. она получила для прорыва под Летценом и у Ангерапа несколько десятков тяжелых орудий из Осовца, включая четыре 12-дюймовые гаубицы484. Постепенно на фронт 10-й армии из состава разных крепостей передали 25 батарей тяжелой артиллерии, которые прибывали с собственным и весьма значительным запасом снарядов и не экономили их. Стрельба велась днем и ночью – даже по окопам противника485. Такая поддержка сказалась на настроении войск, однако эта мера запоздала.
30 ноября (13 декабря) 1914 г. в Бресте собралось новое совещание под председательством начальника штаба Ставки генерала Н. Н. Янушкевича и генерал-квартирмейстера генерала Ю. Н. Данилова. В нем принимали участие главнокомандующие обоими фронтами с начальниками штабов (генералы М. В. Алексеев и В. А. Орановский) и главными начальниками снабжения (генералы А. Ф. Забелин и Н. А. Данилов). Совещание выявило сложную ситуацию со штатным составом (треть некомплекта на обоих фронтах), с запасом снарядов (примерно по 380 снарядов), перебои со снабжением имуществом. Особенные проблемы испытывал Северо-Западный фронт с сапогами – ему требовалось 462 тыс. пар. Н. И. Иванов и Н. В. Рузский категорически протестовали против немедленного перехода в наступление. В результате было принято решение о сокращении линии фронта при обязательном удержании плацдарма на левом берегу Вислы. 10-я армия Северо-Западного фронта должна была по возможности активизировать действия в Восточной Пруссии, а Юго-Западный фронт – подготовиться для отражения австрийского контрудара со стороны Дуклинского перевала и выделить части для усиления группировки на левом берегу Вислы486. На самом деле ничего еще не было решено.
Трудно отказать в справедливости М. Д. Бонч-Бруевичу, описавшему стиль работы Верховного главнокомандования следующими словами: «Такие быстрые переходы от одного решения к другому прямо свидетельствуют, что точно выработанной ближайшей задачи великой войны не существовало, и, мало того, не было в то время оснований предполагать, что такая задача вообще может выработаться при наличности непримиримого разногласия между тремя группами начальников, волею судеб ставших у руля великой войны… Главкомы обоих фронтов с их штабами твердо стояли на своих решениях и смотрели на действия друг друга как на препятствие к достижению задач великой войны. Ставка выслушивала заявления этих враждующих между собой сторон и старалась из противоречий выяснить истину, считая ее где-то посередине. Этими стараниями создавались лишь примиряющие компромиссные решения, строго взвешенные с настроениями враждующих сторон и главковерха, но слабо соображенные со стратегическими условиями на театре военных действий всей великой войны и с интересами России»487.