Страница 10 из 263
Глава 1. Часть 5.
— Советник Цзинь, ты ведь согласишься, да? — большинство шушэнов были охотниками до сплетен и любителями совать нос в чужие дела и невольно начали подшучивать над ним.
Лицо советника Цзиня стало белым как мел, в голове кружилось так много слов, но в итоге ни одно возражение так и не вырвалось наружу.
Тао Мо всё ещё нетерпеливо ждал его ответа.
— Молодой господин, пусть даже ты очень сильно нуждаешься в талантливом работнике, это высказывание всё-таки немного неуместно, — пришлось вмешаться Лао Тао.
Да что там немного неуместно? Это просто сверхнеуместно! Советнику Цзиню осталось лишь сожалеть, что он сам не мог очутиться на месте Лао Тао, чтобы как следует вразумить Тао Мо [28].
[28] 耳提面命 [ěr tí miàn mìng] – «держать за уши и твердить в лицо» = вразумлять, наставлять, поучать.
— Я использовал это высказывание неудачно? — с унылым видом спросил Тао Мо.
— Ну не так уж и неудачно, — при таком большом количестве зевак Лао Тао было неудобно выдать всё как есть, и он лишь сказал: — Только слегка чересчур.
— Неужели говоря: «Река Жо-шуй в три тысячи ли», я хочу взять два ковша воды? Советник Цзинь, ты согласен стать первым «ковшом»? — спросил Тао Мо.
Стать «ковшом» или «сходить в бордель»? [29]
[29] Слова 瓢 [piáo] – «ковш (черпак) из тыквы» и 嫖 [piáo] – «посещать бордель» произносятся одинаково.
Лицо советника Цзиня было уже не просто белым, оно позеленело, а все окружающие не могли сдержать свой смех.
— Отлично! — выражение лица советника Цзиня поменялось несколько раз, и он вдруг произнёс с вымученной улыбкой: — Некто Цзинь [30] чрезвычайно польщён неожиданной честью удостоиться особой благосклонности главы уезда. Я по своей сути вовсе не претенциозный человек и не пытался разыгрывать важную персону. Теперь я могу лишь скромно подчиниться и пообещать служить верой и правдой моему новому начальнику.
[30] 某 [mǒu] – «я» в уничижительной форме, некто; 金某 [jīn mǒu] – «недостойный я», «некто Цзинь».
Изменение поведения показывало, что он действительно согласился. Однако Лао Тао всё равно испытывал некоторое беспокойство. Он понимал, что советник Цзинь уступил вынужденно, а вовсе не из-за искреннего желания служить Тао Мо. Однако раз уж так получилось, бесполезно после что-то выяснять. Остаётся только быть осторожными в своих действиях и тщательно обдумывать каждый шаг.
Поняв, что советник Цзинь согласился, Тао Мо вздохнул с облегчением, немедля развернулся и направил свои стопы к беседке.
Лао Тао невольно нахмурился, последовав за ним.
К сожалению, к тому времени, когда Тао Мо подошёл, большинство людей уже ушло.
— Ещё только что в беседке места свободного не было, а сейчас куда все подевались? — не желая с этим мириться, спросил Тао Мо у стоявшего невдалеке человека.
— Гу Шэ захотел уйти, и все, естественно, ушли вслед за ним, — ответил тот.
Тао Мо был расстроен. По правде говоря, он не понимал, почему сам не заметил, как ушло так много народу. Определённо это из-за того, что сейчас было очень шумно, множество людей громко разговаривали и смеялись, вот почему он не обратил внимания.
Видя его удручённый вид, Лао Тао, легонько кашлянув, произнёс:
— Здесь собралась вся местная культурная элита, такая уникальная возможность наладить связи. Молодому господину следует пообщаться и завести много новых знакомств, чтобы заложить прочный фундамент для своего пребывания здесь.
Тао Мо вдруг очнулся. Ладно, всё ещё впереди, к тому же прямо сейчас нет никакой необходимости так спешить.
Поразмыслив, он послушно отправился к месту скопления людей.
Остальные присутствующие тоже проявляли интерес к новому главе уезда. Видя, как он заводит разговоры по своей инициативе, все оказывали ему тёплый приём.
Некоторое время спустя Лао Тао заметил, как советник Цзинь, прощаясь, поднялся с места, и немедленно потянул Тао Мо в ту сторону, чтобы проводить нового советника по пути к выходу и предложить ему вместе с ними добраться на паланкине до ворот его дома.
Не сказав в ответ на любезность Тао Мо ни да, ни нет, советник Цзинь сообщил только, что после Нового года непременно приступит к исполнению своих служебных обязанностей.
Видя это, Лао Тао понял, что тут уж больше ничего не поделаешь.
Вернувшись в уездную управу, Тао Мо замешкался в нерешительности, не желая выходить из паланкина.
— А что, если мы сразу отправимся с визитом к наставнику Ичую?
— У Гу Шэ есть свой собственный дом. Даже отправившись с визитом к наставнику Ичую, ты всё равно не встретишься там с ним, — ответил Лао Тао.
— А! — только и произнёс Тао Мо, всем своим видом выражая крайнее разочарование.
Лао Тао смотрел на него с откровенным недовольством.
— Молодой господин, иди за мной.
У Тао Мо ёкнуло сердце и появилось нехорошее предчувствие.
И действительно, когда они вошли в кабинет, Лао Тао сразу же бросил прохладным тоном:
— Молодой господин, ты ещё помнишь, что когда-то обещал у могилы своего отца?
Лицо Тао Мо побелело, он запнулся и не смог произнести ни слова.
— Любовь между мужчинами [31] противоречит моральным устоям. Ты не должен снова упорствовать в своих заблуждениях, — каждое слово Лао Тао сильно и метко ударяло прямо в сердце Тао Мо, — Старый господин поплатился своей жизнью, неужели этого недостаточно?
Тао Мо почувствовал, как перед глазами всё поплыло, а когда пришёл в себя, у него подогнулись ноги, хлоп – и он уже на коленях на полу.
[31] 断袖 [duànxiù] – «оторвать рукав» – по преданию, ханьский император Ай-ди оторвал рукав своего одеяния, который застрял под телом спавшего рядом с ним фаворита, чтобы, вставая, не потревожить его сон. 分桃 [fēntáo] – «остатки персиков» – намёк на гомосексуализм, по тексту Хань Фэй-цзы 《韩非子‧说难》.
Вздрогнув от испуга, Лао Тао быстро помог ему встать.
— Молодой господин, если ты всё понимаешь, то почему так сильно упорствуешь?
Тао Мо поднялся, едва держась на ослабевших ногах, и ответил, покачав головой:
— Я и сам не знаю.
Его плечи и ноги были как будто под тяжестью невыносимого груза.
— Молодой господин, — слегка повысил голос Лао Тао.
— Я знаю, — перебил его Тао Мо и поспешно добавил: — Я обещал своему отцу, что смогу стать хорошим чиновником. И я обязательно стану хорошим чиновником, — он произнёс своё обещание чётко и без запинки, неизвестно, заверяя Лао Тао или всё-таки напоминая самому себе.
Глядя его бледное, печальное лицо, Лао Тао был не в силах и дальше давить на него.
— Я стараюсь и на благо молодого господина тоже. С первого взгляда видно, что этот Гу Шэ не тот человек, с которым легко поладить. Я боюсь, ты натерпишься горя, сблизившись с ним.
Уголки рта Тао Мо дрогнули, когда он еле слышно пробормотал:
— Я тоже не понимаю почему, как только вижу его, моё сердце сразу готово выпрыгнуть из груди.
Лао Тао вспомнился этот Гу Шэ, и он не мог не признать, что тот и в самом деле выглядит весьма изыскано и привлекательно. Вот только этот изысканный и привлекательный человек – тоже мужчина. Будь он хотя бы чуточку попроще и поуступчивее, пожалуй, было бы ещё возможно «укрыть его во внутренних покоях». Однако глядя на манеру держаться этого человека, нечего даже и думать о подобном. Да если даже Тао Мо сам пожелает «войти в его дом», едва ли он согласится его принять.
Подумав таким образом, он отбросил всякое сострадание, и, как будто давая ещё одну дозу лекарства, снова повторил: