Не буди лихо

Айхенвальд остался наедине в темноте. Ничего не было видно. Сзади его шею обхватила рука. Ухо обдало ледяное дыхание. Эрик нервно проглотил слюну.

— А ты что, думал сможешь просто так уйти? Не-е-ет, — прошептал на распев женский голос. — Грязный дочереубийца.

Смерть для тебя — будет слишком простым наказанием, — рассмеялся милиционер.

— Но я бы посмотрела, как петля затягивается на твое шее, — рассмеялась комсомолка.

От этого голоса его всё ещё бросало в дрожь. Трудно было произнести хоть слово. Эрик уже ощущал подступающий холод. Он сжался.

— Оставьте меня в покое!.. — процедил Эрик сквозь зубы.

— Пушечное мясо, такое ранимое… — произнёс землистый мужской голос. Его хозяин вышел из тени. Эрик узнал того мужчину с разорванной головой, который напугал его в избе.

— Проваливайте сейчас же! — крикнул он, швыряя в неё подушку.

Опомнился он только, когда его тело опутали вылезшие из его кровати отростки, которые напоминали проволоку, стягивая его туже в тиски. В тот же момент за несколько мгновений он увидел всех своих жертв. Его тело словно пронзили тысячи пуль и тысячи снарядов.

Даша склонилась к его залитому слезами лицу и тихо прошептала с укором:

— Фашисты умом никогда не отличались?

На утро Эрик ощущал себя абсолютно опустошенным и разбитым. Спокойный сон теперь ему не светит. Они-таки дотянулась до него с того света своими холодными руками.

Эрик проснулся в холодном поту. Грудь сдавило от тяжёлого дыхания. Жадно глотая воздух ртом, он поднялся с лежанки из валежника и еловых лап. Когда пульс устаканился, Эрик осознал, что всё ещё в лесу вместе с Ульрихом. В разведённом ими костерке потрескивал хворост. Языки пламени танцевали и выбрасывали крошечные искры. Искры не долетали до высокого тёмно-синего неба. Они пропадали где-то на середине пути, будто темнота самого леса высасывала из них яркий блеск. Им никогда не достичь высоких крон многолетних сосен, которые сейчас жутко поскрипывали на ветру. Они качались, а ветер передавал их шёпот.

Ульрих сидел напротив и смотрел на огонь. Сейчас была его очередь дежурить, но он будто вошёл в транс и больше ничего вокруг себя не замечал. Его стеклянные глаза продолжали следить за танцем пламени. Казалось, то он забывал моргать.

— Снова кошмары? — не отрываясь спросил Ульрих.

— Отвали... — грубо отмахнулся Эрик.

Он лёг обратно. Сейчас ему больше всего хотелось вернуться домой в тёплую пастель, а не лежат здесь посреди леса весь липкий от смолы.

— Я знаю, что с тобой происходит, — продолжил Ульрих. — Это всё мучения в наказание за твои грехи.

— Заткнись, я сказал! — Эрик потёр переносицу. — Тебе пора поспать. Я сменю тебя через пару минут.

— Фюрер говорил, что мы избранные. А в чём наша избранность? В светлых волосах? Но ведь у русских тоже могут быть светлые волосы. И не у всех немцев они бывают. Помнишь Фидриха с Вильгельм-штрассе? У него были чёрные волосы...

Он продолжал пространные рассуждения ни о чём. Ульрих слушал его. Ему хотелось врезать Ульриху, но он был настолько измучен, то банально не было сил встать. Ульрих всё говорил и говорил. В конец концов веки стали тяжелеть, а глаза стали слипаться. Перед Эриком снова была темнота. Он опять парил в бесконечном пространстве. Руки и ноги были невесомыми, как и всё его тело.

Он увидел перед собой маленький огонёк, летающий вокруг него. Эрик хотел дотянуться и схватить его, но огонёк ускользал от него, просачивался сквозь пальцы. Гребя руками, он поплыл в бесконечном пространстве за комочком света. Эрик уже почти догнал его, пока в какой-то момент не понял, что ему не чем дышать. Лёгкие внутри будто сжались. Грудь сдавило чем-то тяжёлым. Шею что-то опутало. Он зацепился за водоросли?

Распахнув глаза, Эрик увидел над собой Ульриха. Руки того вцепились ему в шею. Эрик попытался разжать хватку и освободиться, но сил было всё меньше, как и воздуха. Он хрипел и кашлял.

— Покайся, грешник! — процедил Ульрих сквозь зубы, сжимая пальцы крепче. — Даша мне всё рассказала!

Эрик ещё какое-то время чертыхался под ним, пока совсем не ослабел и не замер навсегда.