Не буди лихо

Глава 1 Комсомолка

Маша Ломова, бледная и тощая после зимы сорок первого, стояла у входа в сквер и слушала радио из репродуктора, закреплённого на столбе рядом. Играл оркестр, чистое звучание коверкалось аппаратурой. Это помогало скоротать время в ожидании подруг. Её белое ситцевое платье в чёрный горошек колыхалось на ветру. За деревьями сквера белело здание школы. И с этой стороны по узкой тропинке в Машину сторону уже неслись две девчонки-десятиклассницы в коричневых платьях под чёрными фартуками, такие же худые, но всё ещё бодрые.

— Ну, наконец-то! — всплеснула руками Ломова. — Долго вы. Я уже успела до дома сходить и переодеться.

— Везёт тебе, Маша, ты рядом живёшь, — вздохнула рыжая Люба Соловьёва. — А мы даже не поели.

— В госпитале поешь, не беспокойся, — заверила Яна Рогозникова. — Пошли, комсомольский долг зовёт помогать Родине.

Три девушки вместе пошли вверх по улице в сторону больницы мимо деревянных одноэтажных домиков с резными наличниками. В палисадниках во всю цвели поздние цветы, яблони стояли с тяжёлыми от спелых плодов ветками.

Все посёлки чем-то похожи друг на друга. Одинаковые железнодорожные вокзалы, мост через линию. Неширокие автомобильные дороги. А через парочку кварталов от вокзала на площади обязательно стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину, который с довольным взглядом любовался новым зданием администрации Карнова.

Карнов стоял на речушке, которая была притоком реки Угра. В царской России здесь была маленькая деревня. Жители промышляли рыболовством и охотой. Хозяин, помещик, в эти места заезжал крайне редко. Возможно, из-за плохой репутации леса с восточной стороны от деревни. Суеверные местные поговаривали, что там живёт нечистая сила.

После революции и гражданской войны эти истории превратились в городские легенды. В двадцатые годы в лесах ошивались бандиты. Когда и их добили, деревня оказалась почти в запустении. Во время индустриализации на берегах речушки нашли особый песок, который подходил для изготовления стекла. Так появился Карновский стекольный завод «Роса». Деревня снова ожила и превратилась в рабочий посёлок, который стал центром карновского района со всеми вытекающими (две школы, библиотека, больница, дом культуры и другие).

Так и существовал Карнов. Война его не затронула, пока что. Это можно было посчитать за чудо, учитывая, что Смоленская область уже год как была под оккупацией. Словно неведомая сила закрывала посёлок.

По дороге Маша расспросила подруг о причине их задержки. Оказалось, Яну с Любой задержала учительница, Александра Ивановна, из кружка по пению. Хоть Яна пыталась убедить преподавательницу, что им надо идти, это не освободило одноклассниц от дополнительного распевания.

— Что, так и сказала? — удивилась Маша.

— Да, прямо так и сказала: «Умение петь — не менее важный навык для любой комсомолки», — пародировала тон учительницы Яна. — Да вот только я не понимаю, как пение ля второй октавы поможет фрицев обратно до границы отбросить.

Но Люба была с ней не согласна. Маша только посмотрела на подруг. Яна была их старостой класса и интересовалась больше техническими науками, чем искусством, однако, преподаватели отмечали её слух и голос. Всё-таки у неё широкий диапазон и очень часто она вытягивала партии. Потому Яна на хор ходила, не могла подвести товарищей и разочаровать учителей.

На хоре она с Любой и сдружилась. На школьных мероприятиях они часто выступали дуэтом. А чуть позже дуэт дополнила концертмейстер — Маша. Это что касалось деятельности в стенах школы.

Сейчас девочки шли в госпиталь помогать раненным солдатам. Направил их туда комитет комсомола. И в первый же день случился конфуз — Люба, увидевшая кровь на бинтах одного из раненных, упала в обморок. Девочкам пришлось приводить её в чувство.

Они уже дошли до перекрёстка, где даже через улицу была видна больница. У дороги их окликнул милиционер в синей гимнастёрке. Это был старший брат Яны, Марэл.

— Здравствуй, — радостно сказала она и обняла брата.

— Как знал, что встречу вас, — Марэл протянул сестре газетный свёрток с сырыми пятнами. — Вот, поешь. Ты ж домой не заходила. С девочками поделись.

Маша и Люба обступили Яну. Та развернула, и они увидели несколько огурцов, выращенных на огороде.

— Что-то измельчали они, — заметила младшая Рогозникова.

— Ну дык, сама понимаешь, почему, — пожал плечами брат.

— Ладно. Всё равно спасибо, — улыбнулась Яна и спросила с надеждой. — А ты почту проверял? От папы письма не приходило?

Но Марэл с грустным выражением лица только пожал плечами. Яна опустила глаза.

— Жалко, — вздохнула она.

— Ну не расстраивайся так. Может, он занят, — попытался приободрить её Марэл, положив руки на плечи девушки.

— Наверно, да…

Брат с сестрой распрощались. Молодой милиционер уже собрался идти.

— А что, мама опять баланду сделала? — бросила ему вслед Яна, но ответа она не получила.

— Повезло тебе, Яна, — сказала Люба. — У тебя вон, старший брат есть. Мне бы кто огурцы приносил.

— А ты своих младших попроси тебе еду таскать. У Машки сестра тоже вчера прибегала, яблоки приносила.

Подруги дошли до госпиталя. Кошка, сидящая рядом на заборе, при виде девушек вытаращила глаза и изогнула спину. Стоило приблизиться Маше, как животное с визгом сорвалось с забора.

Здание встретило их приветливо сверкающими на солнце окнами. Солдат в нём было уже немного. Во время отступления в сорок первом, тяжелобольных и раненных увезли на грузовиках. За остальными обещали вернуться, но прошёл год, а за ними так никто и не приехал. С большой землёй давно не было связи. Медперсонал продолжал ухаживать за солдатами, стараясь помочь по возможности.

Маша первой облачилась в белый халат с косынкой на голове. Ей предстояло перемыть полы в палатах на втором этаже. После неё ни единой соринки не оставалось, чему все были весьма довольны.

Дверь палаты распахнулась. Солнечный свет проникал прямо в окна и отражался от постельного белья и перевязок раненных. Маша вошла, вся сияющая белизной платка и халата.

— Здравствуйте, товарищи военные! — радостно сказала она, перетаскивая на середину комнаты полное ведро воды с лентяйкой.

— А вот и Маша, — сказал один из больных. — Ну что, какие новости с фронта?

— Нету, как не было, так и нет, — развела девушка руками.

Маша выжала тряпку и стала протирать пол, начиная с дальнего угла.

— Батя твой пишет? — сказал младший лейтенант Алексей, сидящий на кровати.

— Год уже нет ни одной весточки ни от него, ни от мамы, — ответила Мария.

— А сестрёнка твоя как поживает? — спросил он.

— Вчера танец, говорит, начали новый разучивать. Сказала, как выучит, обязательно придёт и покажет.

— Вот и замечательно, — кивнул Алексей. — Давно мы Дашеньку не видели. На вот, передай ей.

Солдат протянул девушке фигурку, склеенную из спичек. На тумбочке возле кровати, видимо, она и собиралась. Вопрос в том, откуда Алексей достал клейстер. А сама фигурка напоминала собой лошадку.

— От ить, мастер на все руки, — заметил солдат, сидящий на кровати рядом. В голосе его звучала ирония. — Война идёт, а он спички расходует. А когда у тебя спрашивали, говорил, что нет.

Но Ломова пропустила это мимо ушей. К тому же, дома как раз стали заканчиваться спички. Маша присела рядом с Алексеем и повертела поделку в руках.