Страница 4 из 7
– Я старше тебя, не забывай об этом! – одновременно ласково и твердо напомнил он.
– Но! А… я… думала, что все будет более предсказуемо, мой старшеклассник.
Ничего не ответив, Антон поцелуями заставил меня замолчать, но в этот раз они были не нежными, еле ощутимыми, как тонкие крылья бабочки, а буйными, дикими, порывистыми, как средиземный необузданный вихрь. Его руки вновь безотрывно зашарили под моей юбкой, а затем его взор быстро скользнул и, заметив молнию, он расстегнул ее одним движением, и юбка упала на пол, словно подстреленная птица.
Сейчас глаза Антона созерцали мои стройные ноги.
– Они так прекрасны, – промолвил мой любимый и, немного задержав на мне взор, поднял одну ногу и начал ее целовать, поднимаясь вверх от ступни.
Он вновь поменял темп и вернул первоначальную нежность и неспешность. Его рука держала мою ногу, и он не спеша, как будто пытался вобрать в себя весь этот момент, целовал и целовал – мягко, еле ощутимо, как дуновенье ветерка.
– Не надо, прошу тебя.
– Почему, моя школьница? – непонимающе спросил мой старшеклассник и продолжил делать то же самое с другой ногой.
– Потому что тебя посадят, – вырвалось вдруг из меня, и я захихикала.
– Кто меня посадит?
– Директор школы расскажет полиции, – проговорила я, будто в игре.
– Мне все равно.
– Даже если выгонят? – спросила я, нетерпеливо ожидая ответа. – И тогда ты никогда не сможешь закончить школу с золотой медалью и МГУ с любимой физикой тебе никогда не засветит, – захихикала я.
– Я же сказал, мне все равно.
– Не могу поверить! Даже на физику тебе все равно?! – продолжала я веселиться.
– Достаточно, – чуть ли не резко произнес он. – Какая красивая школьная блузка с рюшами! – он увидел валяющуюся на полу блузку. – Надень ее снова!
И как послушная школьница, я это сделала.
– А сейчас иди ко мне, – Антон нетерпеливо вновь притянул меня к себе.
И его руки стали расстегивать пуговицы моей школьной блузки. При расстегивании каждой пуговицы он слегка приоткрывал мои плечи и самоотверженно целовал их – то еле дотрагиваясь, то буйно, с невероятным пылом. На протяжении нескольких минут его губы как будто безмолвно говорили с моим телом.
А затем…
Наша страсть переросла в то, что не всегда подвластно описать словами: трепет и нежность, дикость и необузданность сливались, переплетались, становились одним целым. На несколько мгновений один порыв как будто выигрывал у другого и начинал слегка доминировать, но это было ненадолго…
А потом мы вдруг, как нежданная гроза, меняли нежный настрой, к которому, казалось, наши души прилепились навеки, они внезапно вспыхивали, на минуту даже исчезали, а на их месте появлялись другие, в которых была только дикость и неконтролируемость. Словно наши обнаженные тела боролись с условностями, старались доказать, что самое главное в мире – это страсть: ошеломляющая, бесподобная, сногсшибательная страсть!
«Без этого нам невозможно жить. Разве это не любовь? – невольно спрашивала я себя. – А может, нет? Как же люди живут без головокружительных, не поддающихся обузданию порывов?»
– Я так люблю тебя, моя дорогая, – произнес Антон.
– И я тоже, – нежно ответила я.
Я так жаждала остаться в этом моменте!
Навсегда!
Глава 5
Ha следующий день после работы я решила попробовать как-то вытряхнуть недовольство из себя, еще не привыкшей к неприрученным школьникам.
Антон уехал на несколько дней на конференцию в Воронеж, а я осталась с ребенком. Когда забирала Егора из детского сада, появилась мысль: почему бы, вместо того чтобы идти домой и заниматься скучной хозяйственной работой, не зайти к моим любимым тете Лине и дяде Мирославу? Их подъезд в карамельно-белых оттенках только предстал перед моим воображением, и вот я уже счастлива! Нас отделяли несколько кварталов от их дома, час пик уже прошел, и моя машина уверенно помчалась по проспекту.
Входная дверь была незаперта, и я решила не звонить, пусть это будет наш с Егором маленький сюрприз!
Я слегка приоткрыла дверь и быстро проскользнула внутрь, но неожиданно ноги Егора запутались в каком-то непонятно почему валяющемся кабеле. Впрочем, я хорошо знала о хозяйственных привычках дяди и тети, и это меня ничуть не удивило.
– Мирек, быстро, в доме кто-то есть! Я сказала, быстро! Зря я, что ли, за болгарина замуж выходила? – до меня доносился напряженный голос тети. – Куда делся твой южный темперамент, паренек?! Быстрее, быстрее!
– Не беспокойся, дорогая! – дядин голос звучал более чем спокойно. – Все будет отлично! Уже запускаю!
Бедные мы с Егором, несчастные. Последнее, что мы увидели, была какая-то прочная сеть, развернувшаяся прямо из потолка и упавшая у входа на нас, ничего не подозревающих.
– А-а-а! На помощь, мамочка! – до меня доносились нечленораздельные вопли моего напуганного до смерти ребенка.
Но так как я сама застряла в чем-то вроде индейской ловушки, мое сознание все никак не могло поверить в то, что с нами случилось. Все произошло с молниеносной скоростью, и это мешало мне адекватно среагировать… А я так надеялась, что смогу немного отдохнуть у тети и дяди после напряженного дня с чужими непослушными детьми!
– А-а-а! А-а-а! – ужасающие крики ребенка доносились до меня, и мое сердце разрывалось от беспомощной злости от того, что я сейчас не способна ничем ему помочь.
Ведь я сама поймана, как маленькая рыбка в сетку!
– Лина, это же наши! – послышался откуда-то растерянный бас дяди Мирослава. – Не надо запускать вторую сеть!
Но, к сожалению, было уже поздно!
И вторая сеть, еще страшнее, чем предыдущая, свалилась на наши как будто смирившиеся со своей судьбою тела.
– А-а-а-а! У-у-у-у! О-о-о-о! – ребенок неистово орал, рыдал и выл одновременно, и его неудержимые безутешные вопли переплелись с моим яростным голосом.
– Тетя, дядя!!! Что у вас с головой? Это же я, ваша племянница София!
Вытаращив изумленные глаза, тетя сразу прибежала на помощь.
А дядя Мирослав бросился к ней и прожужжал ей в ухо:
– Я тебя предупреждал! Я тебя предупреждал! Ты меня не слушала!!!
– Дорогие, простите нас! – с раскаянием и умилением тетя стала обнимать меня и ребенка.
– Ладно, – пожав плечами ответила я.
Но Егор был непреклонен.
– Я вас не площу! – продолжал рыдать он. – У меня все болит! Когда папа велнется, я все ему ласкажу!
– Дорогой, пожалуйста, не надо! – голоса тети и дяди звучали жалобно и умоляющее. – У дяди Мирослава новое изобретение!
– У болгал всегда новые изоблетения… но они лед-ко удачно подходят для жизни.
Услышав уличающие слова, прозвучавшие как будто из уст взрослого человека, а не маленького ребенка, тетя на несколько минут потемнела лицом. Но затем она вспомнила об этикете и о том, что их семья нечаянно сделала с несчастной своей племянницей и ее неокрепшим ребенком, и доброе расположение снова вернулось на ее физиономию.
– Не надо так считать, дорогой, ты еще маленький и поэтому не знаешь, что изобретатель болгарского происхождения создал персональный компьютер. Вы ничего не слышали про Джона Атанасова?
Мы с сыном только заморгали.
– И кстати, у дяди Мирека в этот раз заказ от немецкого концерна, производящего антибраконьерное оборудование, – продолжала объяснять тетя. – Охранные системы для домов не подходят для заповедников, где живут редкие животные. А оказывается, есть много людей, которые любят браконьерствовать.
– Я многие твои слова не понял, бабушка… Но я очень селдитый! – искренне сообщил мой мальчик. – А голова так болит! Ай, ай, ай! Мам, там шишка, да?!
– Прости, прости меня, мой сладкий! – голос тети звучал еще настойчивее.
Насупив губки, Егор выдал приговор:
– Я подумаю. Вот и все!
Почти с ужасом я всмотрелась в набухшую шишку на голове сына. Если бы это было возможно, я бы тщательно рассмотрела и свою голову. Но сделать это без помощи зеркала можно было, только если бы я умела показывать фокусы, а мне, к сожалению, пока не удалось пообщаться с Дэвидом Копперфильдом, лишь только заочно с Джоном Атанасовым познакомилась благодаря своему дяде.