(Не)реальная любовь

– Мне больше нравится заниматься книгами в школьной библиотеке, а вот быть учителем – непростое дело, – грустно сказала я.

– Да, могу себе представить…

– Нет, не можешь! – порывисто ответила я. – Могут себе представить только те, кто преподавал в обычной школе хоть одну неделю. Детям нужны знания, но чтобы дать им их, ученики должны быть хотя бы воспитанными, а этого сильно не хватает.

– Все невоспитанные? Надо же! Я понимаю, это не элитная школа, но все-таки…

– Может, я немного преувеличиваю, но… Мои ожидания прям сильно не оправдались. Дети в предподростковом возрасте, поэтому, видимо, с ними так сложно.

– От возраста многое зависит, но мне кажется, должно быть и другое…

– Другое – это то, что, к сожалению, у большинства, а может, и у всех этих детей, не выработано терпение к учебе.

– Думаю, любознательность поможет выработать им терпение, – предположил Антон.

– Возможно, ты прав, – я подняла свои серо-зеленые глаза, которые сейчас излучали грусть и разочарование. – Но мне кажется, в двенадцать лет очень сложно стать любознательным, если ты до этого воспринимал новую информацию как обузу.

– Обычно у мальчиков в двенадцать лет больше всего любознательности по отношению к противоположному полу, – подмигнул мне Антон.

– Да, но что делать? Не буду же я вести себя, как школьница, чтобы хоть кто-то решил обратить внимание на французский язык?

– Ну… было бы неплохо… – игриво произнес мой возлюбленный.

Мне сразу захотелось удавить мужа, и я посмотрела на него испепеляющим взглядом.

– Ты не считаешь, что мало кому в современном мире удается иметь любимую профессию? – вдруг произнесла я, решив не углубляться в свои дальнейшие «уничтожительные» действия.

– Тогда, – улыбнулся муж, – мне крупно повезло: и с тобой, и с профессией.

– А почему у большинства людей не получается иметь любимую профессию? – спросила я почти возмущенно. – Это же не те послевоенные голодные годы, когда, если у тебя есть хоть какой-нибудь ежемесячный заработок, ты доволен, не придавая особого значения тому, чем занимаешься?! Сейчас вроде бы другая ситуация, тебе предоставляется больше свободы при выборе профессии. Но…

– Хочешь сказать, что результат тот же самый?

– Да! Я не говорю о профессии учителя, я говорю в общем: хоть сейчас и не голодные годы, но все же у людей как будто нет возможности выбирать дело, которое им нравится по-настоящему. Почему так?!

– А потому – вот, например, ты взял кредит, чтобы купить себе квартиру и машину, и нужно все это оплачивать, поэтому и выбираешь профессию не по желания, а исходя из денег, которые получаешь.

– Разве все мы так привязаны к материальному? – я выразительно посмотрела на мужа.

– Ну, в этом нет ничего такого ужасного. Ведь имея семью, мы хотим, чтобы было уютно и комфортно и чтобы семья не страдала от того, что мы «не хотим привязываться к материальному».

– Да, возможно, ты прав! – ответила я. – Но еще, наверное, мы опускаем ту основу, то зерно, без которого невозможно понять, что нам по-настоящему удается. То, чем мы захотим заниматься в будущем, несмотря ни на что.

– Милая, а может, до большинства из нас так и не дошло, чем на протяжении всей оставшейся жизни мы хотим заниматься? Или, наоборот, отдаем себе отчет в том, что нам по-настоящему удается, но для этого нужно много усилий или затрат (или и того и другого], и нам проще плыть по течению. И намного легче, когда кто-то – родители или спрос – выберут нашу будущую профессию.

– Но так ведь постепенно все душевное теряется! И мы не хотим ничего развивать без помощи родителей или каких-то стереотипов, – с неприкрытой печалью сообщила я. – Потому что профессия – это не только зарабатывание денег и оплачивание кредитов, от нее, возможно, зависит и наше положение в обществе, и развитие самой глубинной человеческой сути.

– Ты не просто умная, но и творческая женщина. У тебя особые способности, – карие глаза Антона засветились сердечной теплотой.

– А какие они, мои способности, мой рыцарь?

– Идите ко мне, и вам быстро станет понятно, моя принцесса!

– Эй, у тебя на уме только это!

– Нееет, не только это.

– Нет-нет, только это и твоя любимая физика!

– Не стоит меня дразнить, – Антон изобразил на лице недовольство и демонстративно насупил губы.

Глава 4

Мы оба решили не продолжать нашу словесную баталию, и я согласилась не дразнить больше Антона. Разговор о современной школе может подождать, наша совместная жизнь – это ведь не только работа.

Через полчаса у меня появилось дерзкое желание предстать перед мужем одетой во что-то вроде школьного прикида. На мне была красивая блузка цвета экрю с рукавами-буфами и темная юбка немного выше колена…

– М-да… – посмотрел на меня с восторгом Антон. – Даже косу успела заплести, как я люблю. Здорово! – он стал приближаться ко мне, чтобы поцеловать.

Но я не позволила ему продолжить, выставив вперед указательный палец.

– Ну ладно. Я подожду, – не роптал он.

– Что ты от меня хочешь, я еще школьница!

– Хорошо, хорошо, успокойся, моя школьница, не хочу тебя разозлить.

Моя героиня обняла себя за плечи.

– Представь себе, что мы оба из одной школы. Ты в десятом классе учишься, а я в одиннадцатом, – предложил Антон.

– Вообще-то, у нас разница три года, а не один! Почему не как в жизни?! Ты хочешь сделать меня старше на целых два года?! – запротестовала я.

– Подумай: как мы будем заниматься любовью, если тебе четырнадцать лет? По закону это возможно только с разрешения взрослых.

– Так вот какие у тебя намерения, старшеклассник! – наигранно разгорячилась я. – Твоя цель, чтобы ты не говорил, затащить в постель несовершеннолетнюю девчонку!

– Ну… ну… – в голосе Антона послышалось наигранное напряжение. – Чтобы обойти закон, у меня и появилось предложение: чтобы ты училась в десятом классе.

– Ну ладно, я согласна. Хотя мне так хотелось, чтобы все было как в жизни…

Мне ничего больше не нужно было говорить, когда перед лицом суженного распахнулась моя блузка, а из-под нее показался бюстгальтер из прозрачного светлого тюля с вышитыми цветами.

– Ну ты даешь, моя школьница!

Руки Антона только на минуту задержались на моей груди, а затем нетерпеливо заскользили вдоль бедер под темной юбкой. Он на нескольких мгновений остановился, его взгляд ошеломленно поглощал меня, словно видел в первый раз.

– Ты так оделась… я вообще такого не ожидал!

– А что ожидал?

– Ну… наверное, только прозрачного белья… – он улыбнулся. – Иди ко мне, моя школьница, – Антон вновь притянул меня к себе. Его руки нежно обвивали мою талию: – У тебя такая тонкая талия! Ведь действительно, как у школьницы! – возбужденно произнес он, легонько, еле уловимо поцеловав мои губы, а я приоткрыла рот, наслаждалась этим невероятным блаженством.

Когда людям хочется заниматься любовью, обычно они почему-то спешат. Наверное, потому что на подсознательном уровне боятся, что весь неконтролируемый неслыханный накал эмоций постепенно ускользнет, исчезнет и никогда больше не вернется таким ярким и воодушевленным.

А мне кажется, нелепо не менять темп своих порывов – они могут быть то восторженными и быстрыми, то медленными и неспешными, но в них не должно теряться то изначальное, исконное зернышко, от которого зависит счастье наших душ. Потому что оно – счастье – хоть и абстрактное понятие, но зачастую крепко связано с анализом нашего восприятия.

– Ты… как всегда, такая сексуальная… – до меня доносился приятный тембр Антона.

Он приподнял мою юбку школьницы, и его умелые руки подкрались к моему белью, он вновь и вновь, почти безостановочно сминал пальцами прозрачную ткань, а потом, словно не желая унять свое нетерпение, его руки зашарили, слегка возбужденно надавив на мою промежность. Возбуждение непреодолимо нарастало, мне так хотелось схватить мужа за брюки, но он не давал.