Страница 20 из 56
Жизель. А, толстушка…
Мими. Не такая уж она толстушка…
Жизель. Как? Разве это не та, которую ты зовешь коровой?
Мими (согласно кивает). Та, но это не значит, что она толстая… Она выглядит толстой… Ну, в общем, значит, были мы на танцульках, и я там разулась: чтоб было удобнее плясать. А собралась уходить, гляжу: туфель нет.
Мари стонет от смеха. Симона тоже начинает тихонько похохатывать.
Жизель. Ты потеряла свои туфли?
Мими. Ну да, у меня их свистнули…
Жизель. А что, теперь принято танцевать босиком?
Мими. Ну это же был свинг, понимаешь?.. Ну, значит, вот, тут как раз двое америкашек подкатились и очень любезно вызвались нас проводить. И один понес меня на руках, чтоб я не запачкала лапки. Не знаю, чего они там несли на своем наречии, в общем, когда один из них меня о чем-то спросил, я толком не поняла и на всякий случай кивнула головой в знак согласия. И подружка моя тоже закивала: «да», «да». А этот тип, который меня нес, тогда безо всяких предупреждений взял и уронил меня прямо в канаву. С меня течет, а америкашки хохочут. И Югета вместе с ними. Ну, тут я на них принялась орать! (Откашливается. Ей все труднее говорить.) Утром проснулась: голос пропал, вообще не могу говорить…
Жизель, Мари и Симона корчатся от смеха.
Мадам Лоранс (входит, возвращается на свое место). Уж не я ли вас так развеселила?
Жизель, Мари и Симона отрицательно мотают головами, приступ смеха усиливается. Мадам Лоранс обращается к Симоне, которая из вежливости старается придать лицу серьезное выражение.
А вы уже успели с ними спеться. Ничего, я привыкла, она всех настраивает против меня.
Симона пытается успокоиться. Смех ее становится все более нервным, она то и дело извиняется.
Жизель (обращаясь к мадам Лоранс). О вас вообще даже не говорили. Ни слова…
Мими (обращаясь к Жизель). Ну зачем? Врать некрасиво. Конечно же, говорили. Особенно вот она… (Указывает на Жизель.)
Симона достала носовой платок, вытирает глаза и после каждого нового приступа смеха бормочет извинения. Мими продолжает прерванный рассказ.
Вот к чему приводит незнание американского. Как мне потом объяснила Югета, я не должна была кивать в знак согласия. (Имитируя американский акцент, произносит какую-то нечленораздельную фразу.)
Мари. Они что, пьяные были?
Жизель. И ты так и пошла домой — босиком и во всем мокром?
Мими (теперь и ее в свою очередь разобрал смех). Юбка прилипла к ногам, сразу скукожилась… Ну и дерьмо же этот ваш новый штапель…
Снова общий хохот. Только мадам Лоранс упрямо продолжает дуться. Постепенно все успокаиваются.
Жизель. Не понимаю, как можно каждый вечер ходить на танцы…
Мими. Я не хожу каждый вечер. Я пошла вчера…
Мари (Симоне). Вы тоже ходите на танцы?
Симона отрицательно качает головой и смеется.
Жизель. Она же сказала, у нее дети.
Мари. Можно подумать, раз дети, то уж и на танцы нельзя пойти.
Жизель неодобрительно трясет головой.
Можно и с собственным мужем, между прочим, сходить…
Симона (желая побыстрее прекратить этот разговор). В последнее время я не хожу.
Жизель. Ну, а я о чем?
Мари. А раньше?
Симона. Иногда.
Мари. Муж, наверное, не любит танцевать?
Симона (после короткой паузы). Его сейчас здесь нет. Он был депортирован.
Все замолкают.
Мими (осипшим голосом продолжает о своем). Как подумаю: до чего мерзкий тип этот америкашка. Сам небось и спер мои корочки…
Жизель. И правильно сделал. В другой раз не будешь их снимать… Вот я, например, никогда в жизни…
Мими (перебивая ее). А ты что, ходила на танцы?
Жизель. Конечно, ходила.
Мими. Нет, серьезно?
Жизель. Когда была молоденькой…
Мими. А ты что, была молоденькой? Нет, серьезно?
Жизель. Во всяком случае, с иностранной солдатней я никогда не танцевала.
Мими. А что тут такого? Это же не немцы.
Жизель. Между прочим, есть вещи, которых немцы себе не позволяли. (Оборачиваясь к Симоне.) Прошу прощения, я просто хотела сказать, что американцы иной раз… (Замолкает.)
Мими (выждав несколько секунд). Ну, рожай, выхаркивай все, что у тебя там…
Мадам Лоранс. Что именно вы хотели сказать, мадам Жизель?
Жизель. Ничего, ничего…
Мадам Лоранс (миролюбиво). Что вы предпочитаете скорее немцев, чем американцев?
Жизель. Э, э, этого я не говорила, не надо мне приписывать…
Мадам Лоранс (еще более примирительным тоном). С точки зрения манеры держаться, разумеется. Жизель. В смысле приличий, может, действительно. Хотя вообще-то особой разницы тут нет, как и в остальном.
Мими. Может, позовем их назад? Соскучились по фрицам?
Призывно свистит. Жизель пожимает плечами. Все молчат.
Мадам Лоранс. Это верно, что, когда американцы были далеко, все молили Бога, чтобы они пришли. А теперь, когда они здесь, впору молиться, чтоб они скорей ушли.
Мими. Ну, это вы так считаете. Мне, например, они не мешают. Если только не крадут мою обувку и не швыряют меня в воду.
Мадам Лоранс. Лично я нахожу, что им слегка недостает почтитель…
Мари. Как? Неужели, мадам Лоранс, кто-то из них обошелся с вами непочтительно?
Мими визжит от смеха. Мадам Лоранс пожимает плечами. Дверь открывается, появляется Элен.
Элен. Мадам Симона, можно вас на минуточку?
Симона, отложив в сторону изделие, встает.
(Оставаясь в дверях.) Нет, нет, с изделием…
Элен исчезает. У Симоны взволнованный вид.
Жизель. Вы уже обговорили условия?
Симона отрицательно мотает головой.
Не дайте себя облапошить…
Мари (шепотом, когда Симона проходит мимо нее). Берегитесь, у него руки, как клешни у краба…
Симона выходит.
Мадам Лоранс (обращаясь к Мари). Что вы сказали?
Мари. Когда?
Мадам Лоранс. Вы говорили про крабов?
Мари. Я сказала, что у него руки, как клешни у краба.
Мадам Лоранс (после паузы). Не понимаю.
Мари пожимает плечами.
Жизель. Но вообще-то он все-таки милый.
Мари (раздраженно). И однако же…
Пауза.
Мими (обращаясь к Мари). Она ведь тоже…
Мари. Что? Ты о чем?
Мими (показывая на табурет Симоны). Она… тоже…
Мари. Тоже что?
Мими рисует в воздухе длинный нос.
Ну да?!
Мими. Спорим?
Мари. Я не верю…
Мими. Я их сразу узнаю. Меня не проведешь…
Мари пожимает плечами.
Жизель. Во всяком случае, она милая.
Мими. Нет, что творится! У этой сегодня с утра все милые!
Жизель. Просто она мне нравится, вот и все.