Убийство на станции

— Синичкина не могла отправить сообщение, — тихо проговорил командир станции. — Она всё время истерила по поводу удержания Натальи в зоне эксперимента. А когда «оттуда» пришёл Сенников с инструкциями для вашей встречи, чуть не упала в обморок.

— Так, Ярослав, — остановился следователь, до этого мерявший шагами каюту. Кеша едва успевал поворачиваться, чтобы не попасть ему под ноги. — Давайте сначала.

— Может, по кофебенди? — жалостливо спросил Хромов.

Щелкнув пальцами, Плотников отправил Стажёра в направлении кухонного модуля.

Найденное решение

Кеша роздал стаканчики с кофебенди, предупредив.

— Воды и ингредиентов осталось мало. Если мы ещё несколько часов проведём в этой каюте, то за кофебенди придётся идти в соседнюю.

— Не хнычь, Стажёр, — Плотников сделал большой глоток. — Итак, продолжим… Вы, Ярослав, получили сообщение от некой женщины, и?..

Хромов растерялся. Он попытался вручную открыть кают-компанию, но безрезультатно. Вскоре, к мечущемуся в коридоре командиру присоединился Оболенский. Хромов накричал на него, поскольку тот оставил КП без разрешения. Капитан сказал, что на КП осталась Синичкина и Рубцова.

Вернувшись на командный пункт, Хромов провёл совещание с «остатками» экипажа. Было решено проверить доступ к системам станции.

Поскольку Елена Васильевна очень нервничала, то её оставили, проинструктировав как надо себя вести, если с Земли придёт сообщение. Хромов и Оболенский, прихватив Рубцову, отправились проверять доступ. При попытке открыть бронедверь в реакторный отсек, Прометей сообщил им тем же женским голосом, что предпринимать самостоятельные действия Хромову не нужно — может пострадать экипаж в кают-компании. И пусть командир станции сидит тихо на КП до следующих распоряжений.

Хромов не поверил. Тогда на экране одного из мониторов ему показали изображение внутри кают-компании. Члены экипажа беспокоились, но вели себя смирно, пока в голову одного из техников не прилетел разряд. В кают-компании началась суматоха.

Занервничал и Хромов — он не ожидал таких радикальных ответов. Целые сутки ушли на то, чтобы успокоить Синичкину и выяснение доступа к жизнеобеспечению. Доступ в жилой сектор оказался не только заблокирован, но и поставлен под охрану «Трезоров». В свою каюту Хромов тоже не смог попасть. «Остатки» экипажа поочерёдно отдыхали в лаборатории.

Вторые сутки после «захвата» начались шумом реактора. Оболенский определил шум, как быстрый разгон мощности. Станцию заметно потряхивало, но критичности не было. Командир с волнением слушал шумы, но Оболенский сумел вывести на экран одного из мониторов график разгона, оборвав соединение интеллекта командного пункта с Прометеем. У реакторного отсека существовали дополнительные контуры связи датчиков, и эти контуры Прометей не контролировал, так как они работали только на съём информации. По показаниям стало понятно, что кто-то начал работу в экспериментальной зоне.

Оболенский комментировал выходящие на экран данные, а Хромов и Синичкина пытались представить, что происходит в зоне эксперимента. Рубцова в этот момент только прибежала на КП. Была её очередь отдыхать в лаборатории.

— Через какое время Инна появилась на КП после запуска эксперимента? — заинтересовался Плотников.

— Я не наблюдал за временем, но, приблизительно, минут через двадцать, — ответил Хромов, частыми глотками употребляя кофебенди. — Она прибежала растрёпанная, я бы даже сказал, полуодетая. Хотя всё время следила за своей внешностью очень тщательно.

— Очень интересно, — заметил следователь. — Продолжайте…

Разгон реактора проходил хоть и быстро, но спокойно. Вдруг, где-то на шестидесяти процентах разгонной мощности, произошёл резкий скачок в сторону увеличения. По стенам станции прошла мелкая дрожь и тут же всё стихло. Освещение, правда, не моргнуло, и никаких громких посторонних звуков не было. На мониторе графики плавно опустились к нулю. На КП попытались понять происходящее, но больше ничего не происходило. А по истечении нескольких часов, два столбца показателей расхода энергии скакнули к половине и там замерли. Оболенский смог это объяснить наличием ровного расхода энергии каких-то потребителей в зоне эксперимента. Но что это были за потребители — он не мог предположить. Потребляемая мощность была достаточно велика, но реактор справлялся без усилий.

Это было расценено на «совещании», как некое событие неизвестной природы. Факт в том, что потребление всей станции не превышало десятипроцентной мощности реактора.

— Так, — обрадованно потер ладони Плотников. — Вот мы и нашли искомое событие, свалившееся на станцию. Похоже, что Скачкова, или Фролова, сумели разобраться в событии, и посчитали, что его изучение принесёт массу полезного, в том числе, много денег. Не думаю, что кто-то из них озадачился революционным достижением в науке.

Хромов на этот выпад скромно промолчал.

— Кеша, а ты что скажешь? — следователь любовно погладил бок Стажёра.

— Если судить по план-схеме, — Кеша развернул голограмму, — то совершенно очевидно, что на станции «Союз-73М» потребителей для такой мощности нет. Тем более, в постоянном режиме. Понятно, что это некий феномен, невесть откуда появившийся на станции. Вопрос — откуда он взялся? Материализоваться какое-то техническое приспособление не могло. Тогда вопрос к командиру. Были в зоне эксперимента приборы, которые могли бы потреблять такое количество энергии?

— Мне трудно ответить, — признался Хромов. — Установки и Скачковой, и Фроловой проходили пробные испытания на Земле. Но эти испытания касались только кратковременного импульса большой мощности. О постоянном потреблении речи не было.

— Тогда, — торжественно поднял манипулятор Стажёр, — можно предположить совершенно фантастическую версию. На станции в результате выброса энергии появилось нечто, потребляемое эту энергию. Причем, в очень больших объёмах. А вспомнив противоречия в подаче указаний командиру от «механической женщины», — тут Кеша издал звуки, похожие на старческий трескучий смех, — можно предположить, что это нечто — разумно.

— Я уже слышал про эту версию, — поморщился недовольно Плотников. — Бред! Откуда здесь инопланетянин?! И где его летающая тарелка?

— Николай Иванович, тарелка могла попасть под электромагнитный луч большой мощности, — осторожно заметил Хромов. — Собственно, эксперимент Фроловой в этом и заключался — создание такого луча для «зацепления» пространственной отметки. На обшивке станции, на специальной платформе стоят две небольшие сферические башни. По задумке, в них происходит концентрация электромагнитной энергии. Мощность заряда достаточно велика. Именно потому эти испытания и проводятся в космосе. На Земле бы такое!..

— И вы молчали, Ярослав?! — вскрикнул Плотников. — Ладно! Предположим, что был луч, и он нечаянно задел тарелку. Но как проник на станцию инопланетянин?

— А группа Сенникова, выходившая на устранение трещины? — отпарировал командир, и следователь резко замолчал.

— Чёрт! — он вдруг топнул ногой. — Как надоели ваши космические дела! Сенников, что — выходил один?! У каждого из группы не было связи с КП?! А вдруг Сенникова бы унесло в космос? Остальные бы молча торчали на обшивке станции и наблюдали за звёздным дождём? Или он им пластырем рты позатыкал? Не смог бы майор сокрыть факт появления на обшивке инопланетянина! Даже, если бы предложил каждому из группы по миллиарду! И наверняка с группой была видеосвязь.

— А если инопланетянин был крохотный? — не унимался Хромов.

— Ага, и Сенников его положил в карман скафандра! А потом этот инопланетянин стал потреблять кучу энергии! Ожил, понимаете ли! — разошёлся Плотников. — Это чё у него там за прибор такой был спрятан?! Да Сенников поднять бы его не смог!

— Шеф, — вмешался Кеша. — Не стоит отрицать возможность появления на станции разумного организма. Другое дело, что такой разум мы можем не понимать.