Колодец

— Отец разгружает вагоны, — сказал Раян. Он сам не знал, зачем это рассказывает. Возможно, ему давно пора было поговорить с кем-то. — Если я буду спускать деньги на выпивку, как все здесь, то им с матерью точно конец. А так есть шанс продержаться… Иногда мне кажется, что было бы намного легче в одиночку. А иногда страшно подумать, что настанет день, когда я действительно останусь один. Я не думаю, что перспектив нет совсем. Мне кажется, что… Надо просто работать. Как это делал Марти. Должно же рано или поздно что-то получиться.

— Ну не знаю, чувак, я никогда ещё не встречал того, кто бы смог убраться отсюда. Много было перспективных. Но потом все они валялись за гаражами, прятались в подвалах, чтобы никто не мешал закинуться как следует или ютились на чердаках с девками. На каждого находилась своя петля. Я сам со временем забил на это. Может, у тебя что-то да получится. Я не знаю, мне по большей части наплевать. Ты где живёшь, кстати? А то я тебя вообще впервые вижу.

— В панельке на другой стороне железной дороги, — Раян махнул рукой в неизвестном направлении. — Которая над оврагом. Вне города…

— Спятил что ли?

Ленни аж подскочил на кровати.

— Её же сносить собираются, — сказал он.

На этот раз непроизвольно засмеялся Раян.

— Ты чё несёшь? — спросил он. — Она стоит там себе уже много лет. Кому ещё понадобилось сносить её?

— У них свои цели, чувак.

— Да не может быть такого…

— Мне смысл какой врать?

— Но они бы предупредили нас, да? — лепетал Раян, стараясь найти логичное оправдание нелепости слов о сносе дома. — Не могут же они просто так взять и выкинуть нас на улицу, оставив у руин?

— А что мешало им поступать так раньше? — возразил Ленни. Он свесил ноги с кровати и вытянул покрытую венами шею прямо к Раяну. — Как будто их волнует, что будет с вами.

— Да откуда ты вообще знаешь это? — не выдержал Раян.

— Отец работает на городскую компанию, которая и занимается проектированием. Решает, где-что снести и построить. Когда он пьяный, то любит потрындеть о работе. Недавно и рассказал, что они планируют сносить «тот никому не нужный дом за чертой города».

— За чертой города?.

— Ты дослушай. Там же проходит поезд, так? Ну вот они и думают дом снести, а на его месте построить или какой-нибудь завод, чтобы было удобно перевозить сырьё, или ещё одну станцию, где можно будет закачивать в вагоны литры нефти и газа. Понимаешь? Люди не так уж важны, когда речь идёт о нефти и газе.

— А что с нами? А? Что будет с нами, когда они это сделают?

— Ну, выплатят компенсации, наверное. Принесут извинения. Что ещё они могут сделать? Дом новый строить точно не будут.

Они помолчали, глядя друг на друга. В полумраке прокуренной комнаты их лица были наполовину залиты ядовитым жёлтым светом ночника. А в воздухе витал запах безнадёжности.

— Так нельзя, — сказал Раян, резко встав на ноги.

— Кто сказал?

— Я говорю. Это бесчеловечно.

— Как будто тут кто-то ещё думает о том, как остаться человеком.

— Но что мне делать? — закричал Раян. — Что? Выйти с пикетом? Стрелять по ним из винтовки? Принять дозу, чтобы забить на всё, а?

— Да я-то откуда знаю, чувак? — промычал Ленни, ложась обратно на кровать. Его рука автоматически принялась искать на столике рядом пачку сигарет. — Сообщи семье. Может, вместе что-нибудь придумаете.

— Тебе легко это говорить, ведь ты понятия не имеешь, что значит принести такие вести в место, напоминающее склеп, — нервно проговорил Раян. Он метался по комнате, судорожно перебирая в голове варианты развития событий.

— Эй, мне жаль, окей? — сказал Ленни. — Надо было вообще ничего тебе не рассказывать, чтобы ты жил спокойно.

— Нет, ты хорошо сделал, что рассказал…

— По тебе этого не скажешь. Я бы на твоём месте успокоился и попробовал мыслить трезво. Хотя толку от этого не будет, но обычно именно так говорят.

Ленни встал с кровати, прекратив попытки найти сигарету в пустой упаковке, взял швабру и сунул её в объятия Раяна.

— Иди чисти комнаты, — сказал он твёрдо. — Затем бери бабки и вали домой рассказывать обо всём семье.

— Они не станут меня слушать, — сказал Раян. — Решат, что я рехнулся. Никто не захочет поверить в правду, если она ужаснее самой откровенной лжи.

— Красиво говоришь, но сейчас не время. Иди.

Ленни подтолкнул его к выходу. Раян резонно обернулся, заглянул ему в глаза и сказал:

— Спасибо.

— Сбрендил? Я ничего даже не сделал. Вали давай, у нас есть дела. У тебя — снос дома, а ко мне должна скоро девчонка прийти.

Раян кивнул головой и, выдохнув, вышел из полумрака комнаты. Постояв немного у порога с крепко сжатой в руках шваброй, он вернулся к уборке. Но даже вычищая последнюю комнату от дерьма, он всё никак не мог отделаться от мысли, что его дом скоро снесут. Он думал о том, как сообщить это родителям. Но каждая идея казалась бредовее предыдущей.

Он не заметил, как прошло время; как мятые, обесцененные купюры оказались в кармане его кофты; как он прошёл с опущенной головой, укрытой капюшоном, сквозь однотипные кварталы пыльного города-лабиринта, где каждое лицо незнакомца было безлико равнодушным; как его ноги, спотыкаясь, перемахнули через железные шпалы и вступили на мокрый цемент подъезда родной панельной башни, полной таких же серых мыслей о чудесах. Он проходил мимо закрытых квартир, глядя на обвалившиеся куски цемента, прислушивался к голосам из-за стен и всё никак не мог поверить, что кто-то и правда хочет снести эти зародыши жизни. Где-то там за старыми дверьми ютились, жались к батареям нелюди, по дням проживающие бессмысленную жизнь. И каждый из них находил сотню способов убить реальность, посылая молитвы богу, который давно уже ни черта не слышал.

Взгляд Раяна зацепился за кусок стены на одном из лестничных пролётов. Он и раньше останавливался здесь, так что сюрпризом это не было. Подойдя ближе, Раян провёл рукой по шероховатой стене, на которой белой краской был нарисовал силуэт человека, как будто лежащего у стены. Очертания головы и рук на стене, а ноги валялись на полу. При желании можно было сесть на это место, точно вписать своё тело в этот силуэт, что и делал Раян много раз с тех пор, как Марти вышибли мозги, окрасив алым облака. Его скрюченное тело нашли прямо на этом месте. Половина головы просто отсутствовала. И всё было залито кровью. Она стекала даже с потолка, текла по стенам и окну, оставляя свой мрачный след. Остатки жизни капали и собирались в лужи возле мёртвого тела Марти, пока наконец его не унесли отсюда после жалоб соседей. А когда всё отмыли, Раян пришёл сюда и обвёл то примерное место, где сидел Марти. С тех пор прошло много времени, но силуэт лишь слегка выцвел. Казалось, что краска впиталась в панельные стены дома. И это было всё, что осталось у Раяна на память от единственного друга.

Он прижал ладонь к тому месту, где был силуэт головы Марти и тихо произнёс:

— Здесь, среди панельных стен, был потерян человек.

Решив, что надо будет написать эту цитату рядом на той же стене, Раян продолжил подниматься всё выше и выше, еле покоряя стёртые ступеньки.

Марти не был похож на других. Он не был особенным, но просто казался не таким, как все. В нём чувствовался потенциал. Когда Раян находился рядом с ним, то ощущал исходящую энергию. Как будто Марти точно знал, что надо делать. Знал наперёд, какой будет его жизнь. Жаль, что он ничего не знал про смерть. Но ему это даже шло на пользу. Он был единственным, кого Раян был готов назвать не обречённым. Если у кого и был шанс сбежать отсюда, то только у Марти. Но теперь ему вынесли мозги, так что всякий дух надежды исчез вместе с ним. И всё, что осталось от него, —- это силуэт на стене, символ тотальной безнадёги.