Колодец

Глава 1

Лёжа на дне колодца, Раян глотал холодную, мутную воду и глядел наверх. Ледяные капли иногда падали ему на глаза, из-за чего звёзды над ним бледнели и расплывались, превращаясь в печалью размытые пятна. И вся жизнь казалась ему всего лишь Млечным Путём, состоящим из непроглядной тьмы неуютного космоса и светящихся звёзд.

Он смотрел на ночное небо и чувствовал, как холод давит его грудь, стараясь опустить на дно. Но может это было что-то другое, а вовсе не вода. Раян не знал. Он лежал в объятиях воды и чувствовал себя вполне хорошо для покойника, пока где-то в высоте светились звёзды. И глядя на них со дна колодца, он начал вспоминать.

Первое, что он увидел, были черные облака сажи, поднимающиеся над городом. Они накрывали крыши панельных домов, забивались в лёгкие и вызывали кашель. Кто-то из прохожих обязательно опирался о край покрытого налётом дома и харкал кровью на рассечённый трещинами тротуар. А затем сливался с толпой, исчезая за поворотом и растворяясь в унылой массе. По ночам небо над городом застилали серые тучи. Они накрывали его, словно одеяло, усыпляя толпы рабочих и простых иждивенцев. Панельные громадины умирали во тьме, а внутри них ложились в свои кровати-гробы больные люди. Издалека были видны лишь некоторые окна, из которых всё ещё исходили лучи болезненно жёлтого света. Эти слабо бьющиеся сердца погруженных в безразличный сон домов. Проходя мимо них, можно было заглянуть сквозь бледные, покрытые коркой грязи стёкла, приложить к ним руку, чтобы обжечься холодом из желания взять немного света с собой. И тогда можно было бы увидеть, как кто-то с той стороны смотрит на тебя в ответ. Серое, размытое лицо выглядывало и смотрело прямо тебе в душу молча. То были немногие, кто терял желание спать, предпочитая смотреть из окон на то, как по небу плывут тучи из гари. На высокие каменные трубы заводов. На соседние панельные дома, сторожащие покой сонливой безнадёги. И на мерцающие под окнами фонари, заменившие звёзды.

Городок никому не был нужен. Поэтому, наверное, вокруг него решили когда-то давно проложить железную дорогу. Она начиналась на севере, опоясывала весь город, змеёй проходила мимо всех домов, прежде чем завершить свой круг и резко свернуть на восток, чтобы убежать в туманную неизвестность. По этой кольцевой дороге пускали товарные поезда, которые каждый день отрезали город от всего мира. Заключали его в кольцо железной дороги, заставляя людей смотреть из окон квартир на то, как с грохотом мимо едет состав. Ни у кого не было на него билетов, потому что поезда не брали пассажиров. Они развозили уголь и сталь, медь и железо, брёвна и газ. Но не людей. Люди могли только разгружать эти громадные составы, получая деньги за свой труд. А затем поезд уезжал навсегда куда-то на восток, оставляя мёртвый городок позади. И лишь эхо грохота колёс было последним, что могли слышать люди в своих каморках. Они нюхали опиум, который пропитал все обои, а в качестве развлечения поливали засохшие на балконах цветы, которые умерли раньше всяких надежд.

Раян увидел отца и мать, живущих в панельном многоквартирном доме на другой стороне железной дороги. Их дом был единственной башней, которой не хватило места в основном кольце города. Так что от настоящего мира их всегда отделяли толстые, покрытые ржавчиной шпалы. Их дом в гордом, но тоскливом одиночестве возвышался вдали от городской гари, стоя на отшибе. А снизу уже начинались развалившиеся деревянные частные домишки. И только дьявол знал, была ли там хоть одна живая душа.

Раян увидел отца, стоящего на балконе и выпускающего изо рта вместе с остатками здоровья вонючие дымовые кольца. Отец протирал рукавом рваной кофты запотевшее стекло и глядел на проходящую рядом с домом железную дорогу. Иногда он кряхтел и что-то бормотал себе под нос, но никто никогда его не слушал. И что отмерил ему с матерью бог, прожить был не готов. Он пятьдесят лет спал, не зная своего пути. И теперь лишь ждал, когда прибудет очередной вагонный состав лишь для того, чтобы умчаться навсегда. Отец разгружал эти вагоны, надрывая спину и получая в качестве награды несколько скомканных купюр. Разумеется, этого никогда бы не хватило на жизнь семьи. Поэтому иногда отец воровал. Забирал с собой что-нибудь ценное, после чего посылал Раяна продать это в городе. Если знаешь места, то справишься. Иногда в вагонах перевозили что-нибудь съедобное, вроде ящиков с дохлой рыбой. И тогда отец заворачивал эти серые туши в мешок и уносил с собой. Это было редкостью, как и всё, что делало жизнь жизнью.

Зимой приходилось особенно тяжело. Из-за полярных ночей и снежных ураганов болезненно серый диск солнца становился редкостью. Поезд ходил редко, а деньги были нужны. Отец и так много работал на морозе для человека, который отсчитывал свою жизнь посекундно, а мать еле находила в себе силы подняться с кровати. Тогда Раяну приходилось тоже браться за работу. Благо, все школы закрыли ещё когда ему было четыре года, так что всё свободное время детства и юности можно было тратить на работу, получая мало, но достаточно, чтобы продолжать скромное существование. Он чистил снег и убирал чердаки, помогал иногда отцу разгружать вагоны и метался по городу в поисках заработка, пока прохожие кашляли ему в спину. Всё его детство прошло под грохот огромных колёс поезда среди панельных стен вдали от города. И последнее своё лето он запомнил по алым предрассветным облакам, когда его другу в подъезде вышибли мозги.

Раян выпустил ртом облако пара. Он вспоминал.

Вспоминал конец зимы, когда он впервые отправился на ту сторону железной дороги. Среди одинаковых высоток он отыскал нужный многоквартирный дом. У подъезда его встретил парень чуть постарше, лет девятнадцати. У него изо рта воняло табачным дымом, а глаза были будто стеклянные.

Он проводил Раяна внутрь, по дороге объясняя, что к чему:

— Есть насколько правил, которые ты должен запомнить. Слушаешь, нет?

— Угу.

— Ну вот. Короче, этот дом забит обычно всякими семейками больших шишек. Квартир много, чуть ли не все принадлежат людям солидным. А раз люди солидные, то и при деньгах, могут себе позволить заплатить бригаде всяких оборванцев, чтобы те вычистили тут всё как следует. Сами они в своём дерьме копаться не хотят, поэтому зовут нас. Ну а мы что? Мы готовы, пока платят.

Они вместе поднимались по лестнице, иногда заглядывая в открытые квартиры, где вовсю уже шла уборка. Раян от нечего делать попутно обдирал со стен облупившуюся краску.

— Короче, — продолжал парень, — берёшь щётку из каморки и тупо чистишь комнаты. Чтобы получить бабки, ты должен вынести всю грязь из десяти комнат. Сделаешь — приходи отчитываться. В любой момент. Главное, успеть до вечера. Не успеешь — распилим твои деньги между собой. А так не боись — у нас тут нормальная компания. Бабки как бы всем нужны, но и провести время хорошо мы тоже любим…

Они вошли в одну из квартир. Раян с порога заметил, что она сильно отличалась от их семейной квартирки. Здесь всё было получше: обои не воняли и не были покрыты коричневыми пятнами, паркетный пол был почти в идеальном состоянии, а потолок не был усеян трещинами и серыми участками. Внутри помимо них уже было несколько парней в перчатках, которые вовсю орудовали тряпками и швабрами, вылизывая каждый угол. Они не казались уставшими — частенько перекидывались шутками и смеялись. Кто-то сидел на кушетке и затягивался сигаретой, всё ещё сжимая в другой руке мокрую половую тряпку.

— И ещё кое-что…

Парень встал поперёк дороги, загородив своим телом обзор на квартиру.

— Мы используем весь дом в собственных целях, — сказал он серьезно. — Мы здесь не на каторге, понимаешь? Можно делать что угодно в пределах разумного. Ну то есть воровать нельзя, потому что заметят хозяева. Громить тоже нельзя. Но выкурить, закинуться или выпить с пацанами — всегда пожалуйста. Главное, уберите за собой, чтобы потом проблем не было. Некоторые вообще приводят сюда своих девчонок. А почему бы и нет? Это помогает не сойти с ума, пока моешь окна или чистишь ковры. Отмыл комнату —- закурил, выпил, поболтал. Типа, тут каждый сам себе хозяин. Просто делай дело, не мешай другим и чувствуй себя как дома. Усёк?