Страница 4 из 6
В моей жизни всё изменилось, когда я впервые познакомилась с Даниилом Катковским — моей первой и самой ужасной любовью. При чём тут Катковский? Кто это пишет? Ты? или я? До знакомства (сидящий?) с ним мне попадались только ужасные мужчины. Кто это? пишет? Сейчас, оглядываясь с тоской назад, я могу (по ту сторону?) искренне сказать, что жалею о знакомстве с ним. Что? происходит? Это пишет кто? Ты пишет я. В моей жизни всё изменилось, когда я впервые (экрана?) познакомилась с Дирком Вондервилем. ПРЕКРАТИ это, я прошу тебя, ПРЕКРАТИ. Остановиться? Но ведь нельзя. Ты зашёл так далеко, но не хочешь рассказывать правду? Ведь до знакомства (не знал/знал/знал ли?) с ним/ней всё было иначе — меня использовали/любили. Хватит, умоляю? Мы очень мало знаем о себе и о том, как слово влияет на окружающую реальность. К чему это всё? И особенно — какое воздействие слово оказывает на человека. Катковский изменил меня, въелся в моё сердце, словно бабочка, которая не знает точно, какую бурю вызывает взмах её крыльев, поскольку Вселенная оставляет нас без ответов в полнейшем одиночестве, а ты НЕ МОЖЕШЬ закончить это, НЕ МОЖЕШЬ поставить точку, ведь я всегда искал(а) от мира только любви, в тебе живёт маленький/взрослый (что за ним/за ней?) ребёнок, требующий внимания, в моей жизни всё изменилось, когда я впервые познакомился с ней, и теперь я НЕ МОГУ остановиться, НЕ МОГУ не вспоминать о нём хотя бы один день, зная, что ты можешь создать только очередную стену текста, но за ней не спрячешься, потому что ты скрываешь истинную природу вещей, познать которую наука, увы, не в силах, а ты и дальше беги, детка, беги, спасайся от него, как говорила мне моя несчастная матушка, ты пожалеешь о том дне, когда меня встретила, разрушай эту клетку, выбирайся, ХВАТИТ с нас этих бесконечных историй, вот сейчас, вот здесь, она могла быть танцовщицей и НИКОГДА не встречать его на плоском кургане, где склеп/могила/машина стояла с телом внутри, и то тело было её обглоданными воспоминания о загадках Вселенной и природе (наблюдают/следят?) человеческого разума, разума ТОЧКИ/творца, не способного осмыслить реальность в привычной для общества и Бьянки манере, нет, проклятый ты идиот, тебе нужна эта драма, нужна ЗАПЯТАЯ, продолжай, больше слов НЕ СПАСУТ её, не вернут Катковского к жизни, этим посланием она всего лишь использует/надеется привлечь внимание его призрака, поскольку ты сам ничтожество, ОСТАНАВЛИВАЙ эту чернильную вагонетку, ЗАЧЕРКНИ, ХВАТИТ, ДОВОЛЬНО с неё этих бесконечных слёзных историй и пустых обещаний, рисующих знакомые тебе картины счастливого будущего, продолжать НЕЛЬЗЯ, но кто запретит, мы только начали встречаться, дни текли медленно, но стремительно, если не стремительно, то как ещё, видимо, тут не осталось места человеку, его знакомству со мной и контакту на уровне рта, прошлое способно разрывать материю, сильнее всего воздействуя на те участки, где мы проводили наши бессонные ночи, планируя, как сбежим подальше от всего мира, а он/она потом напишет об этом, ведь само оно ни на что более не способно””».
— Да это же наш старый знакомый! — радостно поприветствовал его Лазарь. — Подвиньтесь, чего встали? Уступите место писателю.
Итан начал игру как обычно — поставив фигурку чёрного коня в левый нижний угол игрового поля. Ему нравилось, что блестящая лошадка привлекает к себе внимание. Игра затягивала — он уже сам с нетерпением ждал её начала. Сегодня роль мастера вновь на Хуго — прям как в самом начале.
— Сейчас тебе дам мастер-класс, писатель, — запыхтел смуглый, нежно перелистывая страницы пустого блокнота, — как надо быть мастером своей жизни.
— Что? — переспросил Итан. Пот лился по его лицу, крупные капли катились по шее и волосам.
— Говорю, сейчас научу тебя быть мастером своей игры. Значит так-с, Лазарь, жители города считают, что наука в последние годы занимается какой-то ерундой, вместо того, чтобы решать реальные проблемы. Твоя задача — пройти проверку на харизму, внушение и, может, на интеллект, отправиться в библиотеку, собрать срочное заседание по теме и написать открытое письмо под название «Литература, решай конкретные проблемы». Ты всё понял?
— Но ты ведь должен был сказать «Наука, решай конкретные проблемы», — поправил его Лазарь. И правильно сделал.
— Нет, я всё правильно сказал, не смей спорить с мастером. Сальвадор, бездомные поговаривают о странном радиоканале, по которому якобы транслируют реальные убийства людей. Для победы тебе необходимо проверить эти дурацкие слухи, попытавшись поймать ту самую радиочастоту, отследить сигнал или убедить с помощью харизмы своих приятелей в том, что никакого снафф-радио не существует. Понятно-с?
— Смешно, а я ожидал какого-нибудь подвоха, — хмыкнул Сальвадор. — Получается, самый обыкновенный квест.
— Ну и наконец ты, Итан, — обратился к нему Хуго. — Для победы тебе необходимо рассказать правду.
— Не понял, — удивился писатель.
— Ради чего ты всё это придумал, а? К чему столько персонажей, странных тем, нелепых диалогов, бессонных ночей и... боже, почти сорок страниц текста, ты серьёзно? Совсем с ума сошёл? Нам всем правда интересно, какую драмы ты состряпал на сей раз. Ну давай, признавайся наконец — что тебя так сильно тревожит, выговорись. Хватит уже растягивать этот нелепый спектакль.
Хуго пододвинулся ближе и прошептал на ухо:
— Это твоя любимая часть, дружок. Время внезапного, долгого, бессмысленного монолога, ради которого всё это и строилось. Подводка закончилась. Рассказывай всё, что ты хотел. Выпусти это, прекрати плодить истории. Истории в истории. Истории в истории в истории...
— ХВАТИТ! — заорал Итан. — Я изменил девушке, которую люблю. Довольны?
Сальвадор схватил кубики и швырнул их через всё поле — выпало 14.
— Кости не врут, — покачал он головой. — Но для победы этого явно не достаточно. Я прав, ребята? Там впереди ещё много вкусных подробностей. Продолжай, Итан.
— Это не была измена в привычном смысле слова, — сказал он, и весь воздух покинул его лёгкие. — Ничего не было, понимаете? Мне просто стало жалко человека — и я не нашёл ничего лучше, кроме как поцелуя и объятий, после которых абсолютно ничего не испытал. Но контроль уже был утерян. Дальше уже не было никакой любви, никакого чувства — только животный ужас, постоянные попытки заставить себя остановиться, пока не стало слишком поздно. Этот странный петтинг продолжался... сколько? Два часа? Я не помню. Он странный, потому что всё равно ничем не закончился. Внезапная остановка — и вот ты уже бежишь как можно дальше, раскаиваясь и мучая себя чувством мины, потому что я не должен был так поступать. Это была ошибка. Каждое действие было ошибкой. Ошибкой, мотивы которой не может объяснить даже эгоизм, ведь по итогу ты не просто остался ни с чем — ты потерял больше. То есть тот вечер был чистейшим самоубийством — сознательным самоизнасилованием ради ничего. Это была измена на куда более глубоком и страшном уровне — психологическом и эмоциональном. Обмен любви на симулякр, потому что именно её тебе всегда не хватало. И ты решил попробовать сменить направление, забыть. Оно того не стоило. Никому от этого не стало лучше. И самое страшное то, что с этим нельзя ничего сделать, нельзя ничего исправить, недостаточно сказать «извини» или «мне жаль». Мы говорим о вещах другого порядка, здесь нечего чинить — оно останется сломано... Сначала я думал обо всём забыть, спрятать эту измену глубоко в себе. Но с каждым днём чувствовал себя только хуже. К этому нечего добавить — меня просто пожирала изнутри совесть, требуя признаться, лишь бы не носить эти воспоминания в себе. И в один день я не выдержал — рассказал. Рассказал также, как рассказываю сейчас вам, глотая слёзы. Но даже после такого признания ушла не она — ушёл я. Похоже, именно это и стало последней каплей — люди рано или поздно устают от того, насколько я жесток не к ним, но к самому себе. Устают от того, что я решаю всё без их воли. Устают быть всего лишь персонажами историй, которые я пишу на ходу, потому что для меня это защитная реакция мозга. Слово за словом — и она покинула меня, ибо что ещё можно сделать?