Вне Круга. Чужак

Макс выглядел бледнее обычного, с покрасневшими глазами и видом человека, всю ночь обдумывавшего что-то действительно важное.

— Не просто так, — друг еще несколько раз крутанулся на стуле. Потом остановился и посмотрел мне в глаза. — Я хочу, чтобы ты их выслушал до того, как сдавать Кругу.

Я скрестил руки на груди.

— Ты что-то нашел. И это что-то мне не понравится.

— Да нет, Вень. Просто вот скажи мне, чтобы ты сам думал и чувствовал, если бы мы с тобой, скажем, весь свой план с Корсаковой воплотили в жизнь с подобным результатом?

— Нашел что вспомнить… — я поморщился.

Гордиться мне в этой истории точно было нечем.

Это было в одиннадцатом классе. Корсакова, или Крысакова, или просто Крыса, вела у нас химию, и вместо того чтобы дать возможность нормально готовиться к ЕГЭ, завалила заданиями и контрольными даже тех, кто намеревался после выпуска забыть ее предмет как страшный сон. У меня выходило в четверти два. Тогда мы с Максом много времени проводили за исследованиями своих едва появившихся сил, да и я сам, например, готовился сдавать литературу с историей, и этим предметам уделял все внимание. В общем, мой подростковый разум родил план. Простой, и как мне казалось — гениальный. На большой перемене, когда Крыса пойдет в столовую на первом этаже из своего кабинета на втором, нужно было толкнуть ее магией так, чтобы она свалилась с лестницы. Небольшая месть, перелом и больничный. На замену бы вышла Марина Николаевна, которая у нас вела в восьмом, и с которой у меня было неплохое взаимопонимание, и я бы исправил свои оценки.

Макс пытался сначала меня остановить, потом понял, что это бесполезно, и взялся страховать на случай, если что-то пойдет не так. Предложил сделать что-то вроде амулета чтобы Крыса себе шею не свернула. Что-то даже считать пробовал…

В общем, на мое счастье, я получил по следующий контрольной по химии «отлично» на одной удаче и пара в четверти маячить на горизонте перестала. Так что мы вдвоем перешли к плану «Б»: учить все как следует и писать шпоры получше. Хотя бы по химии.

Сейчас я понимаю, что юношеская порывистость и мстительность, уж больно я Крысу не любил за то что она мое курение недолгое предкам сдала, едва не стоили мне свободы, а не лучшему педагогу, но ни в чем чудовищном не виновной женщине — здоровья, и, быть может, и жизни.

— Не думаю, что конструкт был создан убивать, — друг чуть склонил голову, по-прежнему смотря мне в глаза.

— Ага, только по голове батарей погладить, — я взгляд не отводил.

— Веня…

— Хорошо. Я выслушаю, — Макс, на самом деле, редко о чем-то просил. И я не всегда соглашался на его просьбы, хотя на деле обычно они были разумными.

— Я о большем не прошу, — друг чуть улыбнулся. — Если делом займется Круг, то обратного хода уже не будет. Ни для кого. В общем вот, — он протянул мне листок с распечатанным скриншотом.

— Ты в курсе, что можно просто показать на мониторе?

— Мне так удобнее.

На распечатке была картина. Очень и очень похожая на ту, что я нашел в заброшенной школе. Тут, однако, замок был разрушен и горел, а рыцарь сидел на коленях, рядом с трупом коня. Но техника рисовавшего была узнаваемой.

Подпись гласила, что изображение было связано с выставкой талантливых художников пятой школы.

— Вот ты к чему все это…

— Или этот рисунок там оказался случайно, или, Веня, Кругу сдавать придется детей.

Я тяжело вздохнул. Это несколько меняло дело.

— Десятый класс. Это шестнадцать лет. Дети…

— Дети, Веня. Мы с тобой были старше в истории с Корсаковой.

Я еще раз вздохнул.

— Ладно. Но прежде чем будет кого сдавать их еще найти надо. Сейчас же каникулы уже начались… Ты как получил изображение?

— Прогнал через поисковик то, что ты мне дал, да и все. Пришлось чуть покопаться в результатах, но все-таки улов того стоил. Так-то, кстати, выставка эта была приурочена к концу учебного года, так что может и висит эта картина еще в школе.

— Может быть. Ладно. Дашь амулет, скрывающий наши силы? Вы его вроде доработали же с Сергеем.

— Без проблем. Придумал что-то?

— В общих чертах. Да и, думаю, если бы я был подростком, чье заклинание покалечило сверстника, то точно сбежал бы подальше при малейшем намеке на появление рядом другого мага.

— Если понять, что это именно маг появился… Мы вон с тобой сколько кумекали.

— Ага. Но не всем же быть такими толстолобыми.

Макс порылся в столе и достал из небольшого резного ящичка две маленьких серебряных пластины, побольше и поменьше, на кожаных шнурках.

— Тебе самому они чужие силы видеть помешать не должны. Но если решишь ты или Петр с ними на шее использовать дар — выгорит без возврата, придется новые делать, а это не быстро.

— Да я вроде как не драться иду… Спасибо, Макс.

— Всегда пожалуйста.

Петр обнаружился загорающим у бассейна.

— Готов съездить в школу?

— Что, опять?

— Да нет, — я усмехнулся, — теперь не в заброшенную. Официально и с маскировкой сил.

— Хорошо, шеф. Несколько минут.

Мне тоже нужны несколько минут. И чтобы себя в порядок привести, и чтобы с бухгалтерией все согласовать.

План прост и магии не требовал.

Школа работает, я проверил. Там есть функционирующий пришкольный лагерь, так что должны быть и сотрудники. И когда молодой меценат, желающий получить субсидию от края и заодно материально помочь школе в обмен на выставку в своем офисе и офисах партнеров приглянувшихся картин учеников придет с деньгами, то его хотя бы выслушают. А там по обстоятельствам посмотрим

Тем более что, судя по фотографиям, которые пришлось искать отдельно из-за того, что Макс не дружит со ссылками, на той выставке и правда были недурные работы. Попробую под видом желания индивидуального заказа выйти на автора полотна, названного «Цена войны» явно в попытке смягчить провокационную тему.

На деле реализация плана не подкачала. Первая часть про мецената, по крайней мере. В школе, с которой Виталий успел договориться буквально за пятнадцать минут, меня ждала заведующая учебно-воспитательной работой. Суровая на вид дама налила весьма безвкусного чая и, узнав о моих намереньях и о готовности оказать официально финансовую помощь, расплылась в улыбке.

— Если вы хотите работы вживую посмотреть, то они у нас в холле висят, Вениамин Дмитриевич.

Я едва не вздрогнул от такого обращения. По имени-отчеству… Хотя, наверное, я сейчас, глава солидной фирмы, в дорогом костюме, с квадратным личным помощником и потенциально большими спонсорскими возможностями казался ей выходцем из мира, куда простым завучам средних школ путь закрыт. Сколько в поведении Инны Дмитриевны, которая была по совместительству педагогом-психологом, было искренней радости за учеников, получивших возможность быть признанными за пределами школы, а сколько предвкушения от открывающихся финансовых перспектив, понять было сложно. Но, по крайней мере, насколько я мог судить, она была из того типа людей, для которых корысть не была единственным жизненным мотивом.

В школе без школьников было непривычно пусто, хотя и атмосфера здесь была довольно-таки теплая. То тут, то там — картины, цветы в нарядных горшках, у входа вон диванчики вместо привычных мне жестких лавок, приятный мягко-зеленый цвет стен.

Полтора десятка картин обнаружились в холле на первом этаже. Надо признать, в реальности они казались на порядок лучше, чем на фотографиях в иллюстрации к статье «Наши таланты».

— Мы стараемся поощрять детей, увлеченных чем-то кроме классных занятий. Школа — это одно, но в жизни пригодятся разные вещи, и, не попробовав — не узнаешь, к чему душа лежит, — охотно пояснила Инна Дмитриевна, видя мой интерес к выставке. — У нас ИЗО ведет Александра Василевская, сильный педагог и большой энтузиаст своего дела. Она своим примером увлекает детей, кружок ведет. И вот в качестве итога проделанной работы она и организовала эту небольшую выставку, чтобы дети не только для родителей и самих себя рисовали. Она же привлекла и Наталью Кузьмину, она у нас в родительском комитете, а сама журналистка, попросила хотя бы немного осветить нашу инициативу за пределами школы. И вот, как оказалось, не зря. Конечно то, что младшие школьники нарисовали, пока лишь проба сил, но у тех, кто постарше, есть очень талантливые работы.