Два шага назад

Урвавший кусочек тишины отец семейства, да и только. В жизни не скажешь, где он работает.

— Ты не сам? — скучающе протянул безопасник, жестом подзывая к себе.

— В каком смысле?

— В прямом.

Я демонстративно покрутил головой, выглядывая на берегу посторонних.

— Как видите.

Майкл цыкнул:

— Вит, не паясничай. Тебе не идёт. Садись, где удобнее. Разговор есть.

— Ладно, — пристроившись рядом, с наслаждением вытянул ноги и положил винтовку рядом. — Слушаю.

— Про красоту природы и безмятежность реки пустозвонить будем?

— Зачем?

— Незачем, — согласился мужчина. — Тогда к сути. Ты попал, Вит. Плотно… Когда бросал гранаты, твои вопли зафиксировала аппаратура радиоперехвата, установленная на том производстве. Видеокамеры с десяти ракурсов запечатлели, как ты сначала на дороге валялся, а потом бегал по воздуху. Силовую броню твоих дружков они не засняли, к сожалению… Зато система «Безопасный город» отметила тебя и двух известных тебе бойцов неподалёку от тюрьмы. К ним у нас претензий больше, но с тобой — понятнее. Железная доказательная база, включая снятые отпечатки пальцев с байка. Без перчаток его собирал?

Я закусил губу. Прокололся… А ведь там и Минус со Станом наследили, помогая мне с мотоциклом.

— Можешь не отвечать, — понимающе хмыкнул безопасник. — Всего учесть нельзя. Особенно при отсутствии должной практики. Перспективы обрисовать? При желании, можно и терроризм натянуть… Не веришь? Попытка диверсии на объекте, расположенном в непосредственной близости от пенитенциарного учреждения и связанным с химическим производством. Что там бодяжилось на самом деле — безобидное моющее средство или взрывоопасное вещество — судью не заинтересует. Важен сам факт. Любая промышленная жидкость и компоненты — потенциальная угроза жизни, здоровью граждан и экологии.

— Что вы хотите? — перебил я этот поток словесного кошмара.

— Ты точно сам? — не ответил СБшник. — Смотри, если предупредил бригадных и они оказались настолько тупы, что мне в затылок целится снайпер, то лучше тебе уйти, Вит. Прямо сейчас. За моими пояснениями последует вопрос, требующий внятного ответа. Убивать меня не советую. Моё начальство прекрасно знает, где я, что я, и с кем встречаюсь.

— Сам.

— Тогда объясняю свою позицию. Нам требуется информатор в бригаде. Его задача — сообщать обо всех непонятных передвижениях и командировках «добровольцев», — обозначил он с нескрываемой ехидцей бойцов «Титана». — Отделаться незнанием не получится, как и тем, что ты внезапно ослеп и оглох. По-настоящему уважительной причиной может стать или твоя смерть, или болезнь, или отсутствие в расположении по внятным причинам. Другого не дано. Отчёты дважды в месяц, за исключением срочных новостей. Они, разумеется, будут перепроверяться и сопоставляться с имеющимися у нас данными. Начнёшь рассказывать сказки, ничего не знать — дело о нападении с твоим участием получит официальный ход. В том, что это не шутка и доказательства имеются, ты имел возможность убедиться. Так что старайся… Можешь нажаловаться в бригаду и попросить помощи. Как они обращаются с людьми, ты имеешь представление и прекрасно понимаешь, что тебя ждёт. «Титан» от тебя откажется. Ты их подставил. А если и не откажется — уголовное дело с участием их бойца замять не получится. Ты — точно сядешь. Потому что тупой. Твои товарищи, прежде чем голос подавать, антенный комплекс радиоперехвата разгрохали, а ты на всю округу орал под запись.

… Это он на мою поездку с мечом в багажнике намекает. Получается, оставшееся за кадром так там и осталось. Можно Кано и прочих участников частично не опасаться…

— И что взамен? — рискнул я начать торги.

— Свобода до известной степени, — банально сообщил Майкл, не особо пряча презрение. — Будешь служить, защищать страну. Потом посмотрим. Ты не цель, Вит. Ты средство. Найдём общий язык — договоримся.

— Заставите подписать соглашение о сотрудничестве?

— Конечно. Порядок есть порядок, — безопасник извлёк из брючного кармана коммуникатор, открыл заранее заготовленную вкладку, протянул мне. — Отпечаток пальца поставь внизу. Или почитать хочешь?

Но я ещё не согласился, хотя… результат уже был известен нам обоим.

— Грубо работаете. Я и сбежать могу.

СБшник криво усмехнулся, разбивая вдребезги мою защиту.

— Куда? До первого копа?.. Мальчик. Не льсти себе. Я служу дольше, чем ты на свете живёшь и могу с уверенностью заявить — ты не та фигура, ради которой стоит устраивать оперативные комбинации. Мелок ты для этого, соплив… Не доходит? У тебя нет выбора. Либо тюрьма, где всплывёт твоё прошлое и прицепом пойдут старые дела, либо служить нам. Третьего не дано, — коммуникатор ткнулся мне в ладонь. — Ставь автограф и вали.

— Подавитесь…

Палец лёг на выделенный под текстом прямоугольничек, мигнул сканер.

— Свободен, — поднимаясь на ноги, бросил Майкл. — Для связи набирай номер взводного, дополнив комбинацией 24-01-77-19. Запомнил?

— Да. И попаду к вам?

— Ко мне. Не переживай, разговор не запишется и в памяти аппарата отобразится как звонок без ответа. Маленькая хитрость. Наверное, голову ломал, как тебе с командирского номера позвонили?

— Не особо. Техника у вас прогрессивная, многое может.

— Это да, — безопасник потянулся, начал приводить брюки в нормальный вид, раскатывая штанины и смахивая с них налипшие травинки. — Помни об этом. Всегда.

Покончив с одеждой, он обулся, забросил плед в багажник и, назидательно погрозив напоследок указательным пальцем, уехал.

— Сука, — бессильно прошипел я ему вслед, отлично понимая, насколько это мелочно и по-детски.

***

Псих ждал меня на дороге, беспечно привалившись спиной к дереву и глядя в небо.

— Завербовал? — коротко спросил, стоило мне приблизиться.

Я кивнул.

— Выбора не оставил?

Снова кивнул, сгорая от стыда. А художник терпеливо допытывался:

— Сколько времени до первого отчёта?

— Пара недель, — выдавил я из себя и закашлялся. Слова драли горло почище дешёвого пойла. — Надо к ротному идти. Сдаваться. Не хочу быть стукачом.

— Не торопись, — моему первому номеру изволилось снять винтовку с плеча и начать крутить её в воздухе, подражая артистичной эквилибристике упражнений из арсенала полков почётного караула. Казалось, случившееся его не заботит. — Я придумаю, как выпутаться. Я же Псих, у меня мозги набекрень. Умеешь так?

Винтовка взлетела в воздух, выписывая замысловатые кульбиты и, по идеально-математической траектории вернулась в подставленную ладонь хозяина.

В другое время трюк бы меня впечатлил, и я обязательно бы попробовал повторить занимательную штуку, но не сейчас. И так настроение ниже плинтуса, не до баловства.

Мою подавленность Псих заметил и, как умел, попытался подбодрить:

— Давай постреляем? Просто так, без мишеней. По… — он замялся, осматриваясь, — во-он той ветке. Кто промахивается — читает стишок. С выражением!

— Не хочу. Но ты прав. Отстреляться надо. У нас же занятия…

— А… — отмахнулся он, недовольно отворачиваясь. — Так не интересно. Так везде можно… Пойдём спать. Мне надоело стоять под деревьями.

***

В домике я, не раздеваясь, рухнул на койку, накрыв голову подушкой. Псих деликатно свалил, прихватив рисовальные принадлежности и давая мне побыть наедине с самим собой.

Что делать? Кому верить? Куда бежать?

Комнатка показалась запертой клеткой. Душной, липкой, сродни приговору суда о пожизненном заключении. Окно и выход — обманка. Даже если выскочить — та же клетка, только перекрашенная в другие цвета. Издевательство над заключённым, посаженным на цепь безвыходности.

Перейти линию фронта? Сдаться в плен? Да кому я нужен… Подстрелят или те, как врага, или эти, как дезертира. При самом счастливом исходе — тюрьма.

Рвануть в тыл, вырезав воинский ID, и спрятаться в глухомани? Угу, конечно… Таких умных, как я, военная полиция наверняка пачками ловит. Имеет методы… Да и жрать я что стану? С кредитами в обменник не сунешься, в деревенском магазине за них ничего не купишь. Бумажки бумажками, а не деньги.