Два шага назад

Поискать понимание у начальства? Что я им скажу? Здрассьте, я стукач СБН, о чём давал расписку по всей форме? Так они вполне логично спросят, с какого перепуга я раньше не пришёл, до встречи, и зачем пришёл после. Не факт, что они бы мне помогли, но аргумент убийственный. «Да!» — как любит говорить Псих, неуловимо копируя интонацией приснопамятное «гыканье» Сквоча.

Нашёл, кого послушаться и в разведчика поиграть… Ненормального! Пошёл бы к начальству сразу, а теперь… «Титан» в полном праве на ворота укажет, где меня уже будут ждать.

— Не спишь? — негромко донеслось от дверей. Мой первый номер, лёгок на помине.

— Какой уж тут сон, — буркнул я во влажное от дыхания одеяло, не вынимая головы из-под подушки.

— Тогда вставай.

— Не хочу.

— Вставай, — дёрнул он меня за щиколотку. — Я к тебе. Показать хочу.

— Новый комикс? Завтра посмотрю.

— Комикс подождёт, — в его руках оказались обе мои ноги. — Я тебя вытащу. Ты от меня не спрячешься.

Дёрнувшись, я высвободился из его лап и высунул лицо из своего укрытия.

— Чего?!

— Я выиграл, выиграл! — почти пропел Псих, хлопая в ладоши с зажатым в них коммуникатором. — Посмотри. Интересно, — он почти насильно впихнул мне свою звонилку. — Нажми «воспроизведение».

На экране замер открытый файл с каким-то видео. Пожав плечами, я тыкнул нужную иконку и уставился на ожившую картинку.

Боец. Молодой, немногим старше меня. Стоит у стены, форма обычная, головной убор отсутствует, на рукаве — наш, бригадный шеврон. Вооружён стандартной винтовкой. Съёмка ведётся сбоку и немного сверху, без подрагивания — наверняка через систему видеонаблюдения. В армии их любят устанавливать для присмотра за личным составом и ради удобства военных прокуроров. Люди ведь разные на службу попадают, отбора, как в «Титан», нет. Обычные контрактники, после учебки. Могут и поскандалить, и подраться, и отчебучить что-нибудь этакое, за что потом всё подразделение пострадает.

А следящие глазки дисциплинируют, сдерживают многие горячие головы от необдуманных действий. Удовольствие недорогое, зато снимающее множество вопросов, случись какое ЧП. Исключение — непосредственно зона боевого соприкосновения. Там не ставят. Там — кто уцелел, тот и прав. Накосячившего либо свои пристрелят, либо спишут жертву на боевые потери с выплатой страховых и похоронных родне. По ситуации.

За бойцом наблюдать мне быстро надоедает, но Псих, заметив это, строго одёргивает.

— Не отвлекайся.

Возвращаюсь к просмотру. Звука нет, кино можно считать немым. Боец прохаживается вдоль стены, голова опущена. Потом садится, вскидывает подбородок, упирает винтовку прикладом в землю, двигает рукой… Я услышал выстрел даже сквозь беззвучие.

Тело вздрогнуло, почти не сгибаясь, завалилось на бок. На стене — пятна. Ролик закончился.

— Ты мне зачем это показал? — не скрывая раздражения, поинтересовался я у своего первого номера.

Тот улыбался. Мило, внимательно глядя мне в глаза. Типичный дурачок, счастливый от того, что с ним хоть кто-то заговорил.

— Не делай так, — скороговоркой выдал Псих. — Так делать не надо. Если заскучаешь — скажи, но так не делай. Я очень расстроюсь, что мой друг больше не сможет дружить. Вот он не пришёл, не поделился, и умер. Жалко.

Ну вот, опять… Я уже приметил, что такие приступы наивности у моего первого номера случаются лишь в минуты волнения и не знал, как к этому относиться. С одной стороны — искренность переживаний за меня подкупает и приятна, с другой — лёгкий неадекват. Это как рядом с работающей косилкой стоять. Умом понимаешь, что если к ней не лезть, то и она не тронет, однако присутствие движущихся лезвий постоянно напоминает об опасности.

— Не буду, — пообещал я, не отводя взгляда.

— Правда?

Большой ребёнок…

— Честное слово.

— А я придумал, что нам нужно сделать! С нашей проблемой! Той самой, про которую ты думаешь!

В горле появился ком. Наша проблема… Именно так он сказал, я не ослышался. Этот человек… он… он реально видит во мне друга! Не просто называет, а считает таковым. При этом совершенно ничего не зная о моём прошлом. Верит на слово, с расспросами не лезет, просто помогает. Потому что друг.

Как же мне этого не хватало.

— И что?

— Мы уедем на войну. Там тебя не достанут! Не навсегда, а дальше разберёмся!

Глава 11 Интерлюдия № 3

Двумя неделями ранее

— Как же вы меня достали… — в сердцах бросил Майкл, заметив на экране монитора мерцающий значок входящего сообщения.

Он уже собирался домой, хмуро поглядывая в окно на пожирающие город сумерки, и с удовольствием представлял, как проведёт остаток вечера перед визором, за просмотром спортивных состязаний по жутко модному кёрлингу, как вдруг служебный канал подкинул проблем.

Значок отображался красным. На языке условных обозначений — особо срочным, немедленным к прочтению. И сослаться на то, что уже ушёл с работы, не получится. Служебная сеть СБН фиксировала работу всех компьютеров, протокольно отмечая время включения и выключения.

Кто бы объяснил, почему всё самое срочное, не терпящее отлагательства, происходит или ночью, или в конце рабочего дня? Эх…

Щёлкнув по перечёркнутому двумя косыми линиями прямоугольнику, Майкл с отвращением принялся читать выскочивший на экране текст.

Инструкция. Длинная, казённо-тяжёлая, сухая по стилистике. На пять страниц. Опять столичные клерки надбавки к жалованью отрабатывают. Эту галиматью он бы уместил в два абзаца.

Если отбросить заумную канцеляристику, то управление требовало активизировать работу по установлению оптовых сбытчиков наркотических средств в регионах и составить списки известных.

Ничего необычного. На прошлой неделе требовали аналогичные списки по торговцам оружием, на позапрошлой — по настроениям, бытующим среди местных ЛОМов(*) из числа интеллигенции.

Сроки исполнения, как всегда, до полуночи.

— Да ёб же вашу мать, — вырвалось у сотрудника безопасности.

Ему рассказывали, откуда берётся такая срочность. Спросил на вечернем совещании министр или кто-то из замов: «Что там у нас по наркоте?», а свежие цифры не под рукой. И выкручивается отвечающий, опасаясь обвинений в некомпетентности: «Ждём ответы с мест. Сами понимаете, они там жиром от безделья заплыли, никак не соберутся… Но мы активизируем, накажем» и прочее карательное, услаждающее начальственный слух. Завершат, конечно, неизменным: «Утром доложим в полном объёме».

А ты — сиди, кропай справки.

Покопавшись в памяти компьютера и найдя похожий отчёт за прошлый год, Майкл вознамерился скопировать его и с некоторыми изменениями отправить столичным умникам (с тех пор ничего не поменялось. В их глуши вообще перемены слыли редкостью, несмотря на близость прифронтовой административной линии), как вдруг мелодичным колокольчиком ожил коммуникатор.

Звонил старый товарищ. Большой человек в Управлении СБН.

— Здравствуй, — не ожидая ничего хорошего, поприветствовал его Майкл.

— Привет. Я по делу. Удобно говорить? — фраза подразумевала конфиденциальность.

— Да.

— Читал в сводках, что убили главаря «Хозяев улиц»?

— Ознакамливался. Не моя зона ответственности.

— Теперь твоя. Косвенно. Как ты помнишь, перед убийством по «Хозяевам» сильно прошлись. Уничтожили несколько принадлежащих им точек по производству наркоты и склад. Работа «Титана».

— Не удивлён. Там сплошные отморозки.

— Погоди. История только начинается. Перед смертью покойный общался с ними. За ту подставу, на трассе. Ты по ней ещё Вита Самада отрабатывал, — счёл нужным напомнить столичный собеседник. — Ту самую, где бригаду сначала попытались на наличные опустить.

— И визитку передавал. Твою, — Майкл на память не жаловался.

— Правильно. При допросе помощника главаря выяснилось, что деньги за, — голос в динамике саркастично обозначил происшествие с двумя взорванными автомобилями коротко и ёмко, — «беспокойство» выплачены в полной мере, включая оговоренные штрафные санкции. На следующий день после передачи весьма внушительной суммы лидера банды зачистили. А ещё выяснилось, что идея нажиться на бригаде принадлежала… Ну? Угадай?