Страница 14 из 28
Помогая себе руками, мы встали на площадки лестниц — с разных сторон, и Гаррет с тихим щелчком снял с предохранителя арбалет. Второй щелчок сделал нас беззащитными перед ведьмой — спал скрывающий щит. Но мне нужно было помочь Гаррету огненными шарами, если первый выстрел не уничтожит Гамалл, а творить одновременно два заклятия я была не способна. Никто, впрочем, не был на это способен.
Выстрел прочертил в воздухе горящую линию и задел ошеломленную атакой ведьму. Я успела увидеть, как она вскинула руки-кости перед лицом, прежде чем огненный кристалл разорвался.
— Га-а-а…
Истлевшее, давно потерявшее всю жидкость тело вспыхнуло, с глухим звуком оторвалась голова и покатилась по полу.
Закончить имя она не успела. Но ведьма не умерла, побежала, то и дело падая на горящих ногах, пока, наконец, не потеряла способность подниматься.
— Энн!
Я что есть силы швырнула в ведьму огненный шар, и яркая вспышка ослепила в очередной раз глаза.
Больше ведьма не двигалась, но мы постояли еще немного, чтобы убедиться, что зрение не обманывает.
За спиной, потеряв верную марионетку, взвыла Колыбель, бессильно колотя по косякам дверьми где-то наверху. Потом замолкла, притаилась на время, готовя нам новую пакость.
— Идем, она больше не поднимется, — позвал меня Гаррет, и я развесила по моргу свет.
Зал был огромен и пуст, кроме разделочного стола, нескольких медицинских тележек по углам и поражавшей воображение круглой печи, ничего в нем не было.
Обугленный труп лежал, не шевелясь, и я убедила себя забыть о нем, не смотреть и не обращать на него никакого внимания. Сейчас мы здесь, чтобы добыть золото, схороненное Петтихью много лет назад, и после попытаться проникнуть в Башню Персонала.
— Вдова сказала тебе, где конкретно тайник? — дрожащим голосом спросила я.
— Да, в самом Морге, идем.
Сбоку оказалась еще одна комната, куда уверенно завел меня Гаррет, и когда свет разлился в воздухе, разгоняя многолетнюю тьму, я содрогнулась.
Внизу, под решеткой, что заменяла здесь пол, была кровь. Я не видела ее столько даже в день, когда уничтожили Книгу Памяти. Целое озерцо свежей, артериальной крови — ярко-красной.
— Очередная шутка Колыбели, — спокойно прокомментировал Гаррет. — Никогда не сворачивается и не засыхает.
Я передернула плечами и отступила на край решетки.
— Помоги, — попросил Гаррет. — Где-то в ящиках для трупов есть то ли кнопка, то ли рычаг…
Он распахнул железную дверцу первой камеры, и я заставила один из шаров залететь внутрь. Пусто. И в следующей, и последующей, а в третью Гаррет практически залез и издал полузадушенный хрип.
— Есть… отойди дальше, на всякий случай.
Внизу заскрипело, завелся какой-то механизм, и решетка начала раздвигаться в стороны, открывая лужу крови. Когда она достигла краев, снова что-то заскрежетало, и с пронзительным лязгом пол разверзся, и кровь потоком ринулась куда-то вниз.
Потом все затихло.
— И сейчас на шум сбегутся еще какие-нибудь трупы, — упавшим голосом сказала я. — Мало мы устроили взрывов, так теперь еще и это…
— Было бы кому, давно сбежались. Кадавры остались только в запертой палате. Освети-ка.
Свет нырнул во тьму, и мы увидели нечто вроде большой трубы с открытым люком.
— Канализация? В конце концов, должны же они были куда-то сливать кровь… Вопрос, конечно, откуда они ее столько брали…
— Похоже, — задумчиво согласился Гаррет. — А там может быть запасной выход на поверхность.
— Вот ты туда и лезь, — отрезала я, отгадав его ход мыслей. — А я подожду здесь и прослежу, чтобы Колыбель не захлопнула за тобой пол. Найдешь свое золото, полов… — Я осеклась. — И выяснишь, можно ли оттуда выбраться другим путем.
Он кивнул, сделав вид, что не заметил моей оговорки, и осторожно спрыгнул вниз.
Железо под его сапогами отдалось гулким эхом.
Гаррет пошатнулся, балансируя на скользком железе, взмахнул руками и обрел равновесие. Махнув мне рукой и криво улыбнувшись, он осторожно спрыгнул вниз, посветив себе перед этим огненной стрелой.
И я осталась одна.
* * *
— Энн? Что у тебя опять с глазами?
…
— Почему ты молчишь?
…
— Энн?
…
— Энн!
Линии уходили наверх с каждого камня в кладке, черные, пульсирующие, гладкие и блестящие.
— Я идиот, — злобно прошипел он и снова ударил меня по лицу.
На этот раз оказалось больнее, и я пнула его в ответ в колено.
— Незачем так орать, я смотрю. Не мешай.
Ответил он немного погодя.
— На что смотришь?
— На связи. Не мешай, я сказала.
Линии соединялись почти на самом верху лестницы в одну большую и вели дальше — выше, на первый этаж.
Это действительно то, что я думаю?
У трупа ведьмы одна из нитей слабо извивалась, оторванная от марионетки.
— И к чему они в итоге ведут — все эти связи?
Я моргнула и посмотрела на Гаррета.
— Еще раз ударишь меня, сломаю нос, — пообещала я, потирая горящую щеку.
— Какие связи? — недовольно спросил он.
— Не знаю, никогда таких не видела. Но если я думаю правильно, мы сможем найти что-то вроде… сердца Колыбели. То, что хлопает дверьми, заставляет повторяться крики давно умерших людей и прочее. Они идут от каждого камня, но не могут прикоснуться к нам. Почему?
Гаррет поморщился.
— Меня пугают твои перепады настроения, душа моя.
Колыбель призрачно захохотала.
— Это все она, — пожала я плечами. — Накатывает то одно, то другое. Понимаю, что веду себя странно, но сопротивляться трудно. Ты нашел золото?
Он кивнул и потряс сумкой.
— Тогда идем. Где Башня Персонала?
Вход в Башню Персонала начинался с простой железной лестницы в первой части Колыбели, аккурат перед клеткой-переходом. И он был плотно завален камнями так, что на разборку завала ушли бы месяцы кропотливого труда. И ни люка на потолке, ничего, что могло бы послужить запасным входом.
— Это только прихожая башни, сама она дальше, — пояснил Гаррет.
— И как мы туда проберемся? А! Снаружи! Если найти удобное место, куда сможет воткнуться веревочная стрела…
Оставался сущий пустяк — выйти на улицу.
Глава 7
…Двери оказались предсказуемо закрытыми.
Запертыми, недоступными, заблокированными. Стоило только подойти к ним, как сознание исчезало вместе с яркой молочно-грязной вспышкой света. К глазам тянулся тонкий-тонкий, серебряный инструмент — неотвратимо, а за спиной смеялась Колыбель.
Смеялась она до тех пор, пока сознание не прояснялось липкой безнадежностью, сбивая с толку восприятие реальности.
А она распарывалась по швам даже у рационального и циничного до последней капли крови Гаррета. Он долго хлопал глазами, пока я хлесткими ударами по лицу пыталась привести его в себя.
Входная дверь будто стиралась, выглядела недоделанным детским рисунком, которому не хватает красок, реалистичности и мелких деталей. Я пыталась зацепиться за нее взглядом, не дать Колыбели стереть из памяти ее облик, но мысли ворочались, как муха в жидком меду. Не находилось ни одного слова, способного описать дверь. Я не помнила, из чего она сделана, какого она размера, двойная она или одинарная. Помнила только, почему мы в нее не вошли.
— Все, — медленно шевеля губами, прошептал Гаррет.
Что — все, я не поняла, но переспросить показалось такой глупостью, что я не решилась открыть рот.
Кто-то позади запел — прямо за спиной, тоненьким, детским голосом, прозрачным и призрачным, как слеза буррика.
«Леди тлеющих углей, ты скажи-ка мне скорей…»
— Гаррет, не слушай ее, — кажется, закричала я, понимая, наконец, против чего мы вышли.
«Где ты бродишь в поздний час?
Может, в логове сейчас?»
Против того, что победить нам не по силам. Мы вышли против Города.
Разум Колыбели родственен Городу, так же, как разум Бонхарда. Они здесь по его согласию. Мы здесь тоже по его согласию.