Страница 28 из 28
«Ты оправдываешься».
— Пытаюсь объяснить, что мной руководила не только трусость.
А вот это интереснее.
«Ты ее боишься?»
У меня был повод, даже несмотря на то, что Артемус вытащил меня с того света, я могла покончить с этим раз и навсегда. Это было заманчиво, особенно если думать, забыв об эмоциях, которые так неожиданно спрятались.
— Прости, Энни, — вздохнул он. — Возможно, я должен был туда пойти, учитывая по какой причине оказалась там ты, но это было… нерационально. Я был уверен, что вдвоем вы выберетесь.
Но если я навсегда порву с Хранителями, чего я больше получу — выгоды или обратного?
Мне нужно было подумать, но Артемус ждал, сидя рядом со мной, и я волновалась. Я всегда волновалась, когда он ждал чего-то от меня. А разум шептал, что он делает достаточно, чтобы забыть об этом маленьком предательстве, и будет делать еще больше, если я проявлю благоразумие.
И потом — главное, а я никак не могла забыть своих мыслей перед обмороком — он нужен мне, он меняет меня и становится на определенную ступень в моей жизни. Ступень важную, заменить которую некем. И которую, даже несмотря на едкое противное чувство в груди, я менять не хотела. Может быть, я сама становлюсь чудовищем, меряя свою привязанность выгодой?
Ведь ему я тоже нужна — он тратил на меня достаточно времени и своих сил, и что немаловажно — терпения. И получал в ответ гораздо меньше, как мне казалось, просто потому, что я сама не располагала всем тем, что было у него. Ни знаниями, ни силой, ни связями. Я платила ему почти что одной привязанностью и заботой — редкой, как и наши встречи. И помощью, пожалуй, которую он почему-то просил у меня, имея под рукой весь орден одаренных послушников.
— Я пропустил момент, когда вы выбрались из Колыбели, потому что возникли проблемы. А когда вернулся и увидел запертые ворота, понял, что вас здесь нет. И пошел следом, предполагал, что тебе нужна помощь. К сожалению, тебя так сложно выследить, Энни, что я в итоге вышел на Гаррета.
Оправдания были идиотскими, и я бы с куда большим удовольствием выслушала виноватую тишину. Но Артемус изначально был ведущим, а я изначально согласила на роль ведомой, так что не мне было жаловаться.
Я искоса взглянула на него и нацарапала на исписанном листе то, что так просилось:
«Не оправдывайся».
Я надеялась, что когда-нибудь я расскажу, о чем думала в этот момент, и он оценит мой поступок. В конце концов, Гаррету я прощала гораздо большее, и буду прощать дальше. Для начала, конечно, отвертев ему голову за бессовестное вранье и прогулку по проклятой лечебнице.
Я была неправа только в одном — в тех своих последних мыслях. Я тогда жалела, что так и не позволила Артемусу перейти порог обычных объятий, жалела, что не решилась подарить ему свое доверие — перед смертью. И его, и моей.
Последние мысли нередко переходят ту грань, которую в обычной жизни человек не станет переходить. Я не стала.
И, пожалуй, не стану.
Конец
.