Страница 15 из 28
Нам не выйти.
Не думай образами.
«Где же ты, где ты, милая Энн?..»
Не думай образами.
Реальность таяла вместе с дверью, старые камни колебались в очертаниях, скручивались в грязную спираль, покрывались туманом, а я трясла головой, пытаясь привести глаза в порядок.
Не думай…
Что-то говорил Гаррет, смотря прямо сквозь меня, и улыбался, безмятежно и привычно насмешливо. Так он всегда улыбался мне.
Но не сейчас.
Я постаралась прислушаться, но глупая песенка из далекого детства, напетая, кажется, Белль, звучала из-за спины слишком громко.
Я запоздало поняла, что так и не обернулась.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Гаррет беззвучно и коротко засмеялся, показывая непривычно белые зубы и жесткий оскал. И что-то сказал. Но было уже неважно.
Позади него из тумана вокруг появилась фигура — тающая, непрерывно изменяющаяся, бурлящая черным туманом, словно стаканы в руках алхимиков.
Фигура тянулась к Гаррету, просительно протягивала руки, которые исчезали, не успевая достичь желанной цели.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Я сжала губы, боясь привычно ответить, и замахала руками Гаррету, пытаясь привлечь его внимание. Но он все шевелил губами и смотрел сквозь меня, словно я уже растворилась в душной атмосфере лечебницы, не оставив даже тела.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Голос прозвучал отчетливо над моим плечом, и я обернулась, почти смирившись с неизбежным.
«Что угодно, только верните контроль над реальностью», — билась мысль в голове.
Стены больше не было, только грязно-серое марево вместо нее, а проем в вестибюль чернел карандашным рисунком. Линии уходили за края безобразными косыми, неаккуратно пересекающимися. Они пульсировали под пристальным взглядом, набирали глубокий, маслянистый блеск.
— Варюсь я в котле, со мной Шеймус и Сэм.
Считалку я закончила непроизвольно, осознав, что говорю только на слове «Шеймус».
А потом все прекратилось — стены вернулись на свои места, и я снова могла четко разглядеть каждую трещину в кладке.
— …Трикстер тебя об колено, — за спиной у меня закончил фразу Гаррет. — Что это было?
Я обернулась к нему, нелепо взмахнув руками, чтобы удержать равновесие — голова страшно кружилась.
— Не знаю, — хрипло ответила я. — С тобой такое происходило?
Гаррет выглядел помятым — жесткая щетина на подбородке, запавшие глаза и лихорадочный взгляд.
— Нет, — он так яростно помотал головой, что грязный, куцый хвост пару раз хлестнул его по лицу. — Прячься!
Не думая, я скользнула в жидкую, жалкую тень у колонны и затаилась.
Тишина текла сквозь пальцы долгими секундами, минутами, закладывала собой уши до боли и пробирала тело пронзительным холодом.
Я растерянно озиралась, пытаясь понять, что так напугало Гаррета — ведь здесь никого нет. От кого мы прячемся?
Снова зазвучала музыка — потусторонняя, призрачная, и я не стала обращать на нее внимание. Колыбель в очередной раз развлекается.
Но потом сквозь чужие ноты, словно скрипка в игру рояля, мягко вплелся шепот.
Мимо нас, а я все время чувствовала на своей руке ладонь Гаррета, промелькнула чья-то тень. Я вжалась в стену, старясь, лишний раз не дышать громко.
Здесь ведь никого нет…
Не. Думай. Образами.
Зачем Изен ходил в Морг? Во время приступов болезни он зачем-то ходил в Морг. Я напрягла память и представила: холод, люстры над разделочным столом, круглая печь, Гамалл. Тайник. Изен пытался проникнуть в тайник своего лечащего врача?..
Впереди задергалась ручка на входных воротах — они были заперты, чем видимо, неизвестный вполне удовлетворился.
Выходит, Изен знал о тайнике?
И вот это: «Зачем?». Зачем, для чего. А Изен — Изен ходил в Морг «почему» или «зачем»? У него уже не спросишь. Но возможно, тут и кроется разгадка тайны…
…Мне не удалось его разглядеть, когда он снова прошел мимо нашей колонны — некто был в черной одежде, даже лицо и руки чем-то были скрыты. Но двигался вполне по-человечески и мельком пожал плечами — ничего необычного в движениях.
А Гаррет отчего-то был бледен и смотрел на меня как-то обреченно.
Но спросить я ничего не успела — время шло словно неравномерно, то быстро, то растягивалось в тягучие нити.
Чей-то шепот заглушил музыку, до сих пор не перестающую играть, пронзительными шипящими, колючими клубками, летающими в воздухе.
Я осторожно выглянула, когда человек снова минул нас, меряя широкими шагами коридор, и похолодела. Это не было человеком, это не было даже созданным Колыбелью существом — просто чья-то объемная тень.
Гаррет втянул меня обратно, когда она развернулась. Нас снова обдало шепотом, что шлейфом тянулся за тенью, и она скрылась за ветвистым коридором.
Мы бесшумно перебежали в темноту немного ближе к входу в вестибюль и как раз успели прижаться к стене, когда тень вернулась. Судя по всему, маршрут она имела точно такой же, как и ведьма — один единственный, заданный Колыбелью. Чтобы свернуть, ей нужен был внешний раздражитель.
Например, мы.
— Это то, что осталось от санитаров, — прошептал на ухо Гаррет, провожая темную фигуру взглядом. — С ними ничего нельзя сделать…
Он вынужденно замолчал, и мы воспользовались небольшой заминкой тени, перебежав к выходу еще чуть ближе.
— Но Лорил говорила, что они способны убивать. Сама понимаешь, на себе я не проверял…
Мы выскользнули из проклятого коридора и кубарем ринулись под лестницу — весь зал вестибюля был ярко, но все же неуютно освещен. Даже несмотря на то, что полувекового запустения больше не было, отчего-то меня пробрал холод так, что тело непроизвольно вздрагивало.
Мне вообще было очень холодно.
В Морге холодно. А Изену рекомендовали обертывания, чтобы успокоить. Может, он пытался излечиться, успокоиться сам, без врачей? Но ведь из Колыбели все равно не было выхода. А еще не симулировал. Зачем или почему?
Или все проще, и Изен действительно был психом. Но от чего его все-таки лечили?
Насколько я могла видеть, в вестибюле были аккуратно разложены по полкам детские игрушки, книги, море легких подсвечников, что вышли из моды давным-давно. Ни пыли, ни запаха сырости и запустения, ни даже сквозняка от безнадежно разбитых окон…
Окон.
Я застыла, глядя, как тень делает небольшой круг по залу, и примерно посчитала, что мне катастрофически не хватит времени бесшумно взбежать по лестнице.
— Гаррет, почему мы не попытались выбраться через окна? — зашипела я.
Гаррет, до этого последние минут десять являвший собой образец невозмутимости и сосредоточенности, сник и растерянно на меня оглянулся. Видимо, он тоже об этом не подумал.
— Там нет выхода, — неуверенно ответил он. — Рамы не открываются, да и решетки…
— Я — маг! Что мне эти решетки, скажи, пожалуйста?
Он замотал головой и кивнул на вернувшуюся тень. Мы молча подождали, пока она скроется и снова зашептались.
— Там нет выхода, — голос стал увереннее. — Я… не помню, откуда мне это известно, но выхода там нет.
Я посмотрела на него недоверчиво, но настаивать не стала. Для начала нужно убраться подальше от тени, а там уже разбираться.
Гаррет меня каким-то образом понял и указал на противоположный проем. Там, где был вход в Зону Изоляции Пациентов, а дальше подъем к заваленной Башне Персонала.
Какая же я идиотка, собралась идти в обход.
Короткие пробежки от тени к тени, от тени к стойке, где приходилось поодиночке красться практически по следам санитара — чуть отстав, а потом снова к тени. Дождаться, с замиранием сердца, Гаррета, и, наконец, вожделенный коридорчик. Пустой, без навязчивого шепота и потусторонней музыки. Решетка, как ей и положено, закрыта, но повернуть рычаг не составляло труда.
От грохота по телу пробежал ток, и мы, сами того не заметив, оказались на отвесной лесенке, куда в прошлый раз спускался Гаррет, чтобы включить электричество.
Тень ворвалась к нам, сопровождаемая громкими шагами и рассерженным шепотом. А я, стараясь, бесшумно переставлять ноги, медленно спускалась вниз. Я молилась, чтобы Гаррет, висевший чуть выше меня, не наступил мне на руку, и я благополучно не выдала нашего местонахождения.