Отец-одиночка поневоле

У меня один такой уже имелся. Мой непосредственный начальник. Любитель командовать, жесткачить, настаивать на своём.

– Он к тебе подкатывает, – заявила однажды Ирка. Я посмотрела на неё как на чокнутую.

Валерию Игоревичу было под сорок. Однажды он был женат, имел двоих детей. С бывшей – на ножах, с детьми принудительно, по закону, встречался. Пунктуально, педантично, целенаправленно. Кажется, дети его ненавидели, но бунтовать не смели. Предпочитали терпеть. Впрочем, как и весь коллектив.

С таким лучше не спорить – себе дороже. Поэтому я и не пикнула, когда он заслал меня в командировку, хоть практически все вопросы мы с заказчиком могли решить и без «очной ставки».

– У Маши аллергия на шоколад, – с господином Алексеевым я всё же предпочла вступить в полемику.

Я бы и с Валериго (так мы сокращённо звали за глаза нашего начальника) спорила, но там бесполезно – заведомо проигрышный вариант, я пыталась, пока была молодой и зелёной.

– Я уже в курсе, – сухо парировал Алексеев, вручая мне полотенце. – К сожалению, ваша сестра медицинскую карту Маши не приложила к скудному «меню» детских вещей. А я, знаете ли, не волшебник и не доктор Айболит – насквозь видеть не научился.

– Шоколад – сильнейший аллерген, – не угомонилась я. – И многие дети страдают от тех или иных продуктов!

– Как вы думаете, – хмуро зыркнул на меня этот тип, – много ли я знал детей?

– Папа не виноват! – дёрнула меня за руку Масяня. Оттого, что она его защищает – ещё горше, очень больно задевает.

– Это говорит лишь о том, что вам нельзя доверять ребёнка!

– Купаться! – сделал Алексеев властный жест в сторону ванной комнаты, пресекая дальнейшие мои потуги до него достучаться. Отличный метод – уходить от очень важного разговора!

Умом я понимала, что надо остановиться. Мы опять скандалим при ребёнке. Но внутри всё кипело и возмущалось и всё больше хотелось сопротивляться и спорить, доказывать и настаивать на своём. Может, потому что он меня бесил властными замашками, а может, на фоне общего стресса я наконец-то придушила в себе овцу, что покорно подчинялась всему на свете: обстоятельствам, взваливших на мои плечи слишком много, начальнику-самодуру и даже старшей сестре, которой я не всегда возражала, старалась сглаживать углы наших непростых взаимоотношений.

Не знаю, как я усмирила рвущиеся слова обвинений, но взгляд, полный ярости, вернула господину Алексееву сполна, а затем закрыла за собой дверь в ванную комнату.

Вода имела магические свойства: Машка, наплескавшись, разомлела и уже начала клевать носом, когда я её наконец-то выудила из белого великолепия (красиво у Алексеева – это я намётанным опытным глазом оценила вмиг).

– Сюда, – кажется, он караулил нас под дверью.

Это, конечно, была не детская. Да и откуда ей взяться в доме этого вполне респектабельного господина? Судя по всему, детьми он обзавестись не удосужился за столько лет. Ну, исключая «случайную» Масяню.

Спальня у господина Алексеева тоже была ничего – с размахом, судя по размеру кровати и прочим деталям интерьера. Я старалась не сильно пялиться и оглядываться, не замирать, изучая и оценивая.

Во-первых, Машку надо было вытереть досуха и переодеть. Во-вторых, я сама вид имела не слишком презентабельный: белая блузка промокла и больше показывала, чем скрывала. Надо как-то решить этот вопрос. Мне бы самой душ принять. Я с дороги. Сутки почти не спала. А здесь тихо, хоть и не совсем уютно, на мой взгляд.

Я делала вид, что так всё и должно быть, терпела неудобства. Для меня всегда потребности членов моей семьи были на первом месте. Я никогда не чувствовала себя жертвой, потому что они – мои, я мысли не допускала, что могу отказаться, заявить о своих правах, потребовать что-то для себя.

Но сейчас, находясь в чужой спальне, я ощущала себя загнанным в угол зверьком – уставшим, измученным, с горечью предательства на губах.

– Папа, сказку! – потребовала Машка, и мне стало ещё горше.

Умом я понимала: ребёнок не виноват в том, что мы, взрослые, втянули её вот в такую передрягу. А сердце сжималось от боли. Сердце плакало ревнивыми слезами и топало истерично сосудами, не желая признавать очевидное: этот чужой мужик слишком быстро завоевал благосклонность ребёнка. Можно сказать, по щелчку пальцев.

Не знаю, что властный тиран прочитал на моём лице, а только он вручил мне ещё одно полотенце и всунул в руки махровый халат.

– Приведите себя в порядок, – сказал он сухо и прошёлся по мне неприязненным взглядом, отчего я почувствовала себя униженной.

Щёки предательски вспыхнули.

– Расскажите ребёнку сказку! – огрызнулась я и пулей выскочила из комнаты.

Хам. Назло хотела ничего не делать, но потом передумала: халат оказался мужским, и это примирило меня с суровой действительностью. Сунь он мне в руки женскую одежду, я бы из принципа не стала надевать вещи его невесты. А так…

Мокрая кофта липла к телу, от голода подташнивало, от недосыпа и усталости кружилась голова. Горячий душ жизненно необходим, и лучше не кочевряжиться. Гордость – хорошо, но иногда надо немного и о себе думать. Тем более, что сказки на ночь Масяне теперь есть кому рассказывать.

Глава 12

Глава 12

Евгений

Это хорошо, что она выскочила вон, как ошпаренная кошка.

– Пап, ну сказку же! – возмутился ребёнок, а я не посмел сразу к Матрёшке повернуться.

В штанах до сих пор тесно. У несравненной тётушки Алисы замечательные рельефы. Возвышенности и впадины. Не удивлюсь, если она сделала это специально – намочила кофточку, которая до ванной выглядела по-монашески строго и неприступно.

Поэтому замечательно, что Алиса ускакала. Я хоть дух переведу.

Не знаю, что я плёл Матрёшке. Сочинял что-то на ходу, не задумываясь. Может, потому что прислушивался к звукам за дверью.

Я это не сразу понял. А когда осознал – разозлился сам на себя. Что за ерунда? Не хватало ещё думать об этой террористке и представлять, как она в ванной плещется. Но мозг не подчинялся, а воображение рисовало живописные картины полуобнажённой нимфы с призывным взглядом из-под ресниц и неуловимым флером, что манил, притягивал, звал идти на звуки дудочки и безропотно тонуть.

Ну, я не такой. С чего бы? У меня всё отлично с самооценкой. У меня всё прекрасно в личной жизни. А гипнозу я не поддаюсь и вообще стрессоустойчивый. Я всё же бизнесмен, у меня в подчинении – огромный штат сотрудников. Я всех в ежовых рукавицах держу. Меня уважают и боятся. Поэтому с одной вредной тётенькой вполне способен справиться. Как и со своими низменными инстинктами.

В общем, я совершил геройский подвиг – отключил слух, сосредоточился на сказке о прекрасной принцессе Масяне. Отправил её на новую планету, к манящим звёздам. Естественно, на зелёном драконе, что летел быстрее ветра. Не спрашивайте, почему зелёный и почему дракон, а не космический корабль.

Пока Масяня доблестно сражалась с живой флорой новой планеты и обзаводилась друзьями, Матрёшка уснула. Сопела забавно. У меня у самого веки отяжелели, но я снова проявил мужество. Всё же там где-то в недрах квартиры ждёт вымытая и в моём собственном халате девушка. И нам действительно стоит поговорить.

Не знаю, чего я ожидал. Но точно не того, что увидел.

Алиса спала в кухне, сидя на стуле, трогательно поджав босые ноги и уронив голову на стол. Я засмотрелся на её руку, которую она использовала вместо подушки. Белая, тонкая, с длинными пальцами и аккуратными ногтями.

Марина любила яркий маникюр – вроде бы элегантный, но всегда на грани. Это был её фетиш, маленькая прихоть, что немного выбивалась из образа светской дамы, которую она усиленно изображала.

У Алисы всё не так. Слишком скромно, не напоказ, но почему-то взгляд притягивает и заставляет смотреть, затаив дыхание.

Она вообще вся такая уютно-трогательная, слишком хрупкая на вид. Наверное, потому что на ней большой мужской халат. Рукава слишком широкие и, скорее всего, она почти замотана в него, как в кокон.