Ты меня поймал

Глава 22

Лара

Вчерашний день как аттракцион «Американские горки»- то вверх до звенящей радости в ушах, то вниз до страха там и остаться, а потом уже после, оглядываясь назад, никак не можешь решить: понравилось ли тебе и будет ли ещё один заезд.

Я рисовала.

Вздремнула всего пару часов, но в теле появилась необычная бодрость, что решила своими пыхтениями не будить Третьякова, а исчезнуть.

Не вышло. Свои вещи я нашла, а вот открыть замок и снять сигнализацию без хозяина дома не получилось.

Прихватив альбом и карандаши из гостиной, поднялась обратно в гостевую спальню.

Если честно, уходить от Лео совсем не хотелось. Вместо меня он теперь обнимал мою подушку, что-то периодически бормотал во сне и был весь такой необычно домашний и как будто только мой.

Наверное, это его вчерашние признания сделали нас сообщниками по тяжёлому прошлому. Хоть мы и много чего прояснили, часть тем все равно осталась нетронутой, включая его причастность к торговле детьми.

И в это мне верилось всё меньше и меньше. Не мог так граф…. Но я сама видела ту девушку и слышала её признания собственными ушами.

— Доброе утро, Мотылёк. О чём задумалась?

Поднимаю глаза от альбомного листа, где красовалась половина графского тела, нарисованная простым карандашом, та самая, что сексуально пускала слюни на подушку.

— О тебе, — отвечаю искренне, так как хоть и чуть сонные, но внимательные глаза напротив всё поймут.

— Мне нравится. Покажешь? — Лев кивком головы указывает на листы в моих руках.

Встаю с кресла и заползаю на край постели. Сейчас от вида голой мужской груди в нескольких сантиметрах от меня дико смущаюсь, поэтому сразу впихиваю листы в протянутую ладонь.

— Пейзажи, — удивляется де Бомарше, хотя я сама поразилась, когда поняла, что именно начала рисовать на первом листе.

И это была не осень и не кладбище, а ранняя зима, как сейчас. Деревья, припорошенные снегом, несколько птиц и тропы животных в лесу, что стоял в метре от этого дома.

— Наброски, — поправляю мужчину и от волнения начинаю теребить кончик косы, так как он доходит до своего портрета. Очередного.

— О! Это я точно заберу.

— Зачем? Страдаешь нарциссизмом?

— Нет. Боюсь, что юная художница так изумительно передаёт мой образ, что вскоре ей не понадобится оригинал.

Удивлённо изгибаю бровь, так как мне казалось, что такие мужчины, как граф де Бомарше, ничего не боятся, тем более быть позабытыми какой-то женщиной.

— Шутишь?

— Нет.

— Если тем самым пытаешься сделать комплимент моему таланту, то огромное спасибо.

— Насчёт комплимента не отрицаю, но я сказал то, что думаю.

Зелёные глаза смотрели в упор и без капли иронии. Так необычно видеть этого потрясающего мужчину без каких-либо масок на лице.

— Тогда мне придётся вас огорчить, граф Дракула, — тоже абсолютно серьёзно начинаю я, приближая своё лицо к его. — Мне абсолютно не нужен оригинал, чтобы вас рисовать. Достаточно просто закрыть глаза, и образ на моей сетчатке как тату.

Страшно вот так признаваться, поэтому закрываю глаза, словно демонстрируя то, о чём говорю.

— Тогда не будем закрывать глаза. Смотри всегда на меня, Мотылёк.

Прежде чем успеваю взмахнуть веками, на мои губы ложится глубокий и чувственный поцелуй. Лев всегда так целует, что пальцы дрожат и почва уходит из-под ног, а в данный момент постель. Пара секунд, и мир смещается в горизонталь.

Глаза приходится всё-таки открыть. Я уже лежу поверх мужской груди, а мои ручонки бесстыдно тянутся к волосам Льва. Не препятствую, так как этот обмен нежностями нравится нам обоим.

— Так о чём именно ты думала, когда я проснулся?

Хитрый и внимательный, подготовил меня к допросу.

— Думала, как такой заботливый друг, как ты, может заниматься торговлей детьми.

Зелёный взгляд леденеет, и я пугаюсь, что перешагнула ту невидимую черту, за которой мне и моим вопросам нет места.

— А действительно, как?! Поехали. Сама всё узнаешь.

Мягкий нежный котик Лео исчезает, а холодный и расчётливый граф де Бомарше уже тянет меня за собой из постели.

— Мне не особо хочется, Лев.

— А придётся, Клара Вениаминовна.

Спорить сейчас равносильно самоубийству. Я уже одета, остаётся только накинуть пальто и взять рюкзак. Леонардо же одевается очень быстро прямо передо мной, что вызывает очередной прилив вожделения и смущения при виде перекатывающихся мышц тела и ловких пальцев.

— Мотылёк, твой взгляд меня раздевает быстрее, чем я одеваюсь.

Морщусь от досады, что, как всегда, поймана с поличным, поэтому ничего не говорю, а просто хватаю рюкзак и несусь вон из спальни. Вот же я совсем … северный пушной зверёк.

Торможу в гостиной перед камином и энергично собираю принадлежности для рисования. Всё аккуратно складываю стопочкой на журнальный столик, как раз когда появляется Третьяков.

Я уже успокоилась, да и с одетым мужчиной мне становится сразу легче, поэтому спешу изменить планы.

— Я бы лучше поехала домой.

— Позже, Лар. Сейчас ты поедешь со мной.

— Уверена, у тебя с утра есть более важные дела.

— У меня всегда есть дела, но сейчас мы их подвинем.

Лев просто подхватывает мою ладонь и тянет к выходу. Быстро нажимает на большой сенсорной дисплей около дверей, и замки открываются.

— Мы не попрощались с Захаром и Ликой. Как-то неудобно, — пытаюсь оттянуть момент, но Третьяков, не задерживаясь, идёт к автомобилю.

Нас, оказывается, уже ждут.

— Яровой знает мои привычки, тем более мы с ними ещё увидимся.

Буквально впихивает моё тельце в салон джипа и следом садится сам.

— Илья, в замок. В клинику.

У меня в груди словно кусок льда застрял. Что там вчера говорил Лев про неведенье? Кажется, я согласна с ним. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Лев, я действительно не хочу знать подробности этого … бизнеса.

Он молчит и даже на меня не смотрит. Единственное, что сейчас нас связывает- это его пальцы, крепко удерживающие мою ладонь.

Тоже умолкаю, больше не пытаясь избежать правды. Тем более телефон его сиятельства разрывается от входящих звонков.

— Лариса Николаевна, меня сегодня до обеда не будет. Перенесите встречи. Меня беспокоить только по чему-то чрезвычайному.

Он завершает короткий монолог и откладывает телефон на сиденье.

— Наверное, мне пора в отпуск, — вдруг неожиданно выдаёт, но я теряюсь, не зная, к кому именно обращается граф.

Смотрит он при этом в окно.

— Конечно, Лев Николаевич. Вам бы не помешало. Уже три года не отдыхали.

Мужчина кивает, словно в такт своим мыслям, при этом нежно поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей кисти. От этой совсем невинной ласки кровь в моём теле медленно вскипает, от чего глыба льда медленно тает.

Поэтому, когда мы паркуемся перед входом в клинику, я настроена так же решительно, как и хозяин этого места.

Мы не говорим весь путь до отделения, но это и хорошо. От воспоминаний того пятничного вечера и взгляда охраны на мою персону меня немного потряхивает. В поисках поддержки непроизвольно сжимаю сильнее пальцы мужской ладони.

— Не бойся, Мотылёк.