Четвертое крыло (ЛП)

"Кто-нибудь скажет, что я их не заслужила".

"Ты — Сорренгайл", — отвечает она, как будто этого достаточно. "К черту то, что они говорят".

"И ты не думаешь, что драконья чешуя — это обман?"

"Нет такого понятия, как жульничество, когда ты забираешься на турель. Есть только выживание и смерть". Звонит колокол — осталось всего тридцать минут. Она сглатывает. "Почти время. Готова?"

"Нет."

"Я тоже". Язвительная улыбка приподнимает уголок ее рта. "А я всю жизнь готовилась к этому".

"Я не собираюсь умирать сегодня". Я накидываю рюкзак на плечи и дышу немного легче, чем утром. Он бесконечно более управляемый.

В коридорах центральной, административной части крепости жутко тихо, пока мы спускаемся по различным лестницам, но шум снаружи становится тем громче, чем ниже мы спускаемся. Через окна я вижу, как тысячи кандидатов обнимают своих любимых и прощаются с ними на травянистых полях прямо под главными воротами. Судя по тому, что я наблюдаю каждый год, большинство семей держатся за своих кандидатов до самого последнего звонка. Четыре дороги, ведущие к крепости, забиты лошадьми и повозками, особенно там, где они сходятся перед колледжем, но именно пустые дороги на краю полей вызывают у меня тошноту.

Они предназначены для трупов.

Прямо перед тем, как мы обогнули последний поворот, который приведет во двор, Мира останавливается.

"Что такое… Уф." Она прижимает меня к своей груди, крепко обнимая в относительном уединении коридора.

"Я люблю тебя, Вайолет. Помни все, что я тебе говорила. Не становись еще одним именем в списке смертников". Ее голос дрожит, и я обхватываю ее руками, крепко сжимая.

"Со мной все будет в порядке", — обещаю я.

Она кивает, ее подбородок ударяется о мою макушку. "Я знаю. Пойдем."

Это все, что она говорит, прежде чем отстраниться и войти в переполненный людьми двор прямо перед главными воротами крепости. Инструкторы, командиры и даже наша мать собрались в неформальной обстановке, ожидая, когда безумие за стенами превратится в порядок внутри. Из всех дверей в военном колледже главные ворота — единственные, в которые сегодня не войдет ни один курсант, поскольку у каждого квадранта свой вход и свои помещения. Черт, у всадников своя цитадель. Претенциозные, самовлюбленные ублюдки.

Я следую за Мирой, догоняя ее несколькими быстрыми шагами.

"Найди Даина Аэтоса", — говорит мне Мира, когда мы пересекаем двор и направляемся к открытым воротам.

"Даина?" Я не могу не улыбнуться при мысли о том, что снова увижу Даина, и мое сердцебиение учащается. Прошел год, и я скучала по его мягким карим глазам и по тому, как он смеется, как каждая часть его тела присоединяется к нему. Я скучаю по нашей дружбе и по тем моментам, когда я думала, что при благоприятных обстоятельствах она может перерасти в нечто большее. Я скучала по тому, как он смотрит на меня, как будто я кто-то достойный внимания. Я просто скучала… по нему.

"Меня не было в квадранте всего три года, но, как я слышала, у него все хорошо, и он будет оберегать тебя. Не улыбайся так", — укоряет Мира. "Он будет на втором курсе". Она покачала на меня пальцем. "Не связывайся со второкурсниками. Если ты хочешь переспать, а ты должна" — она поднимает брови — "часто, учитывая, что ты никогда не знаешь, что принесет день, то перепихнись на своем курсе. Нет ничего хуже, чем сплетни курсантов о том, что ты проспал свой путь к безопасности".

"Значит, я могу брать в постель любого из первокурсников, которого захочу", — говорю я с легкой усмешкой. "Только не второго и не третьего курсов".

"Именно." Она подмигивает.

Мы проходим через ворота, покидаем крепость и присоединяемся к организованному хаосу за ее пределами.

Каждая из шести провинций Наварры отправила в этом году свою долю кандидатов на военную службу. Некоторые добровольно. Некоторые приговорены в качестве наказания. Большинство призываются в армию. Единственное, что нас объединяет здесь, в Басгиате, это то, что мы сдали вступительный экзамен — как письменный, так и на ловкость, в успешность которого я до сих пор не могу поверить, — что означает, что мы, по крайней мере, не окажемся в качестве корма для пехоты на передовой.

Атмосфера напряжена от предвкушения, пока Мира ведет меня по истертой булыжной дорожке к южной башне. Главный колледж встроен в бок горы Басгиат, как будто он был вырезан из хребта самой вершины. Разросшееся, грозное строение возвышается над толпой встревоженных, ожидающих кандидатов и их слезливых семей, со своими многоэтажными каменными крепостными стенами, построенными для защиты высокого здания, в котором находится колледж, и оборонительными башенками на каждом из его углов, на одной из которых расположены колокола.

Большая часть толпы выстраивается у основания северной башни — входа в пехотный квадрант. Часть массы направляется к воротам позади нас — квадранту целителей, который занимает южную часть колледжа. Зависть сжимает мою грудь, когда я замечаю, как несколько человек идут по центральному туннелю в архивы под крепостью, чтобы присоединиться к квадранту писцов.

Вход в квадрант всадников — это не что иное, как укрепленная дверь в основании башни, как и вход для пехоты на севере. Но если кандидаты в пехоту могут пройти прямо в свой квадрант на уровне земли, то нам, кандидатам во всадники, придется подниматься.

Мы с Мирой присоединяемся к очереди всадников, ожидая регистрации, и я совершаю ошибку, бросая взгляд вверх.

Высоко над нами, пересекая долину с речным дном, которая разделяет главный колледж и еще более высокую и грозную цитадель квадранта всадников на южном склоне, возвышается парапет — каменный мост, который в течение следующих нескольких часов будет отделять кандидатов в всадники от курсантов.

Не могу поверить, что мне предстоит пересечь его.

"И подумать только, все эти годы я готовилась к письменному экзамену на писца". В моем голосе звучит сарказм. "Я должна была играть на бревне".

Мира игнорирует меня, пока очередь движется вперед, а кандидаты исчезают в дверях. "Не позволяйте ветру колыхать ваши шаги".

Два кандидата впереди нас, женщина рыдает, когда ее партнер отрывает ее от молодого человека, пара вырывается из очереди и в слезах спускается по склону холма к толпе близких, выстроившихся вдоль дороги. Впереди нас нет других родителей, только несколько десятков кандидатов, движущихся к регистраторам.

"Смотрите на камни впереди и не смотрите вниз", — говорит Мира, и черты ее лица напрягаются. "Руки вытянуты для равновесия. Если вьюк соскользнет, брось его. Лучше пусть он упадет, чем ты".

Я оглядываюсь назад, где, кажется, за несколько минут собрались сотни людей. "Может, мне стоит отпустить их первыми", — шепчу я, когда паника сжимает мое сердце. Что, черт возьми, я делаю?

"Нет", — отвечает Мира. "Чем дольше ты будешь ждать на этих ступеньках, — она показывает в сторону башни, — тем больше у твоего страха будет шансов вырасти. Переходите через парапет, пока ужас не овладел вами".

Очередь движется, и колокол звонит снова. Уже восемь часов.

Конечно, многотысячная толпа позади нас полностью разошлась по выбранным квадрантам, все выстроились в очередь, чтобы расписаться в ведомости и начать службу.

"Сосредоточься", — кричит Мира, и я мотаю головой вперед. "Это может прозвучать жестоко, но не ищи там дружбы, Вайолет. Создавай союзы".

Теперь впереди нас только двое — женщина с полной сумкой, чьи высокие скулы и овальное лицо напоминают мне портрет Амари, королевы богов. Ее темно-каштановые волосы заплетены в несколько рядов коротких косичек, которые лишь касаются столь же темной кожи ее шеи. Второй — мускулистый светловолосый мужчина с плачущей над ним женщиной. Он несет еще больший рюкзак.